Терри Пратчетт - В доспехах и с оружием Страница 9

В переулке от сильного испуга сержант Двоеточие начал грызть край шлема.

"У вас есть оружие, не так ли? " — зарычал Морковка на толпу гномов. — «Признавайтесь! Если гномы, обладающие оружием, тотчас не выбросят его всей колонной, то я полагаю, что вся колонна будет брошена в тюремные камеры! Я заявляю это со всей серьезностью!»

Гномы в первом ряду сделали шаг назад. Раздалось отрывистое звяканье металлических предметов, швыряемых на землю.

«Вы все…» — сказал угрожающе Морковка. — «Это относится и к вам, типу с черной бородой, пытающемся спрятаться за мистером Длиннобедрым! Я должен видеть вас, мистер Крепкорукий! Бросайте немедленно! Развлекаться некогда и не с кем!»

"Он собирается умереть, правда? " — тихо спросила Любимица.

"Забавно, " — сказал Валет. — «что если бы это попытались сделать мы, то нас искрошили на кусочки. Но ему кажется это удалось сделать.»

«Кризма.» — сказал сержант Двоеточие, пытавшийся опереться на стену.

"Вы имеете в виду харизму? " — спросила Любимица.

«Да. Всю подобную чепуху. Да-да.»

«Но как ему удается со всем этим управляться?»

«Честно говоря, не знаю.» — сказал Валет. — «Но полагаю, что просто он всем нравится.»

Морковка повернулся к троллям, ухмылявшимся над расстроенными гномами.

«А теперь с вами…» — сказал он. — «Сегодня вечером я буду патрулировать вдоль Карьерного Тракта и не желаю никаких беспорядков. Я могу на это надеяться?»

Послышалось шарканье множества ног и общее бормотание.

Морковка приложил к уху ладонь.

«Я совершенно ничего не слышу.» — сказал он.

Бормотание усилилось и слилось в токкату из сотен перечащих голосов на тему : «Да, капрал Морковка.»

«Хорошо. А сейчас расходитесь. И чтобы больше не было всех этих глупостей, вы ведь славные парни.»

Морковка отряхнул с ладоней пыль и всем улыбнулся.

Тролли выглядели озадаченными. Присутствие Морковки на улице было неким тонким слоем смазки. Все пришло в норму и казалось ничего и не произошло…

Любимица сказала. — "Он только что назвал толпу троллей «славными парнями». Некоторые сейчас спускаются в горы!

Кое-кто из них порос лишайником."

«Умнейшие создания — эти тролли.» — сказал сержант Двоеточие.

А затем мир взорвался.

Дозор выступил до того, как капитан Бодряк вернулся в свой кабинет. Тот доплелся по лестнице в свой кабинет и уселся в липкое кожаное кресло, упершись невидящим взглядом в стену.

Он хотел уйти из стражи. Без сомнения хотел.

Такую жизнь нельзя было назвать правильной. Это была не жизнь, а что-то …

Часы и часы вне общества. Никогда не быть уверенным в том, что на следующий день Закон останется в силе в этом прагматичном городе. Отсутствие домашней жизни, не с кем перемолвиться. Плохая пища, съедаемая на лету, ему даже доводилось есть булочки-с-колбаской, сделанные Вырви-Мне-Глотку Ковырялкой. Казалось, что дождь или адская жара будут вечно ; полное отсутствие друзей, за исключением оставшихся членов дозора, ибо они были единственными людьми, живущими в твоем мире.

Как выразился сержант Двоеточие, через несколько дней он мог бы валяться как сыр в масле, изнывать от безделья, а только поглощать пищу и кататься на лошади, раздавая приказы слугам.

В его памяти всплыл образ старого сержанта Кепля. Тот был командиром Дозора, когда Бодряк был новобранцем. А вскоре тот вышел в отставку. Они сложились и купили ему дешевые часы, одни из тех, что идут годами без остановки, пока сидящий внутри демон не испарится.

Глупейшая идея, — тоскливо подумал Бодряк, уставившись на стену. Человек покидает службу — медный значок, песочные часы и колокольчик — а что мы ему вручаем? Часы…

А на следующий день тот был по-прежнему на работе, со своими новыми часами. Чтобы показать каждому входы и выходы, как он выразился, , чтобы привести в порядок неоконченные дела, ха-ха. Посмотреть на вас, молодежь, только не надо впадать в панику, ха-ха. Через месяц он уже приносил уголь и мыл пол, был на побегушках и помогал людям писать рапорты.

Он был там по-прежнему и спустя пять лет. Он был там по-прежнему и спустя шесть лет, когда кто-то из дозорных, вернувшись раньше, нашел его, лежавшим на полу…

И так случилось, что никто, никто, не знал, где он жил и даже была ли миссис Кепль. Бодряк вспомнил, что они устроили складчину, чтобы похоронить его. На похоронах были только стражники…

Поразмыслив над этим, понимаешь, что на похоронах стражника всегда бывают только стражники.

Разумеется сейчас все было совсем не так. Сержант Двоеточие был удачно женат, причем уже много лет, возможно потому, что он с женой устроили рабочий распорядок так, чтобы встречаться случайно, обычно в двери. Но она оставляла ему в печи прекрасные блюда, впрочем что-то ведь еще у них было общее, ибо у них были внуки, хотя без сомнения у них бывали времена, когда они были не в состоянии выносить друг друга. Юный Морковка вынужден был отбиваться от девушек палкой. А капрал Валет…возможно тот устроил все по-своему. Ему было приказано «получить» двадцатипятилетнее тело, но никто так и не узнал, где же он его получил.

Дело было в том, что каждый мог жениться на ком угодно, даже если в случае с Валетом это произошло против его воли.

Итак, капитан Бодряк, что такое? Вы за ней ухаживаете? Не беспокойтесь слишком о любви, это опасное слово для тех, кому за сорок. Или вы боитесь стать стариком, умершим на закате жизни, и быть похороненным из жалости группой молодежи, не знавшей никогда о тебе ничего, кроме того, что этот старый чудак казалось всегда был под ногами, приносил кофе и горячие фиги, и терпел насмешки за спиной.

Ему хотелось избежать такой участи. Судьба преподнесла ему в подарок сказку.

Разумеется он знал, что она богата, но он не мог предположить, что его вызовут в контору мистера Узкое-Ущелье.

Мистер Узкое-Ущелье был долгое время поверенным семьи Рэмкин. На самом деле в течение столетий. Он был вампиром.

Бодряк недолюбливал вампиров. Гномы были маленькими законопослушными созданиями, особенно когда они были трезвыми, а тролли всегда вели себя верно, даже если вы задерживали их. Но все бессмертное вызывало у него зуд в душе.

Жить самому и давать жить другим, с этим было все в порядке, но тут возникали проблемы, если вы начинали думать об этом логически…

Мистер Узкое-Ущелье был костляв как черепаха и бледен как… Ему потребовались годы, чтобы дойти до самой точки, и когда он дошел до нее, то та пригвоздила Бодряка к креслу.

«Сколь велико богатство?»

«Э-э. Я полагаю, что буду прав, высказав предположение, что недвижимость, включая фермы, участки под городскую застройку, а также небольшой участок с „несуществующей“ недвижимостью около Университета, все это вместе оценивается приблизительно…семь миллионов долларов в год. Да-с. Я бы уточнил, что семь миллионов в текущем исчислении.»

«Это все мое?»

«С момента вступления в брак с леди Сибил. Хотя она проинструктировала меня в этом письме, что вы должны получить доступ ко всем ее счетам на настоящий момент.»

Поблекшие перламутровые глазки тщательно изучали Бодряка.

«Леди Сибил.» — продолжал он. — «обладает приблизительно десятой частью Анка, а также крупной собственностью в Морпорке, плюс разумеется обширные земельные владения в..»

«Но…но…мы же будем владеть всем этим совместно…»

«Леди Сибил весьма своеобразна. Она уступила все права вам, как своему мужу. У нее немного…старомодный подход.»

Он толкнул через стол свернутую бумагу, Бодряк взял ее, развернул и остолбенело уставился на нее.

«Если вы почините раньше ее, то разумеется…» — пояснил мистер Узкое-Ущелье. — «все права возвращаются к ней согласно обычным правам замужества. Или любому плоду сего брачного союза, разумеется.»

На это Бодряк ничего не мог сказать. Он только ощущал, что его рот разинут от удивления, а мозги плавятся от напряженных мыслей.

«Леди Сибил.» — продолжал адвокат, чьи слова доносились как бы издалека. — «для своего юного возраста женщина еще весьма здоровая и нет причин для того…»

Бодряк воспринимал оставшуюся часть беседы автоматически, не вникая.

Сейчас он мог все тщательно обдумать. Но когда он попытался это сделать, то его мысли унеслись прочь. И как это всегда случалось, когда мир требовал от него слишком многого, их занесло неизвестно куда.

Он открыл нижний ящик стола и залюбовался поблескивающей бутылкой «Отличнейшего Виски Медвежьего-Объятия». Он не был уверен, что оно все еще там. Он так и не удосужился вышвырнуть бутылку из стола.

Начни опять и никогда так и не увидишь отставку. Лучше уж выкурить сигару.

Он закрыл ящик и наклонился, доставая из кармана наполовину выкуренную сигару.

Может быть стражники и не были столь хороши. Политика.

Ха! Дозорные, подобные старому Кеплю, перевернулись бы в гробах, если бы узнала, что в стражу приняли…