Юрий Самусь - Укус скорпиона Страница 15

Мы свернули на Мэйн-стpит, проскочили отель «Поpтеpвилль» и вскоре оказались за городской чертой. Hачалось царство виноградников и цитрусовых рощ, которыми так славится долина Сан-Хоакин, особенно восточная, более обжитая ее часть.

Я и не заметил, как мы, оставив позади внушительных размеров мотель, выбрались на шестьдесят пятую автостраду. Мотель назывался «Пол Буньян». Кажется, так звали легендарного дровосека, некогда уничтожавшего леса в этих местах, но я могу и ошибаться.

На автостраде Мактеppи прибавил скорость и закурил, угостив «pотмансом» и меня.

– Hебось курил там всякую дрянь? – спросил он, протягивая мне зажигалку.

– Тухлятину, – согласился я.

– Ну ничего, теперь тебя ждет другая жизнь.

Мы давно и незаметно для себя перешли на «ты». Чем-то Мактерри все же располагал к себе. Может быть, безобидной своей физиономией, а, может, рассудительностью и хладнокровием.

Я не знал, буду ли потом работать с ним, или же его дело – доставить меня к месту назначения и сдать с рук на руки, так сказать, тепленького и завербованного. Почему-то мне хотелось работать с ним вместе. Впрочем, подозреваю, что я попросту находился во власти обычного человеческого стремления иметь под рукой хоть что-то знакомое.

– Скоро будем во Фриско, – снова заговорил Мактерри. – Но до той поры я все же хочу вкратце объяснить, с чем тебе придется иметь дело. Надеюсь, ты уже немного пришел в себя и готов воспринимать информацию?

Я с благодарностью посмотрел на него, и коротышка, перехватив этот взгляд, улыбнулся.

– Вот и замечательно. Теперь слушай: с сегодняшнего утра ты стал… гм… скажем так, собственностью Центрального разведывательного управления. Уйти от нас по своей воле ты не можешь, иначе тотчас окажешься в Стрэнке или, того хуже, в Сан-Квентине. У нас тебя выжмут, как лимон, зато после этого ты получишь реальную свободу. До тех пор себе больше не принадлежишь. Но думаю, это все же лучше, чем пожизненное заключение, тем более, что ожидает тебя интересная работа по твоему профилю. В придачу к этому обеспечишь себе безбедную старость. И не пугайся, особенно ограничивать твою свободу не будут. Ежегодно, как положено, у тебя будет отпуск, можешь даже завести семью. Требуется только полное сохранение секретности и лояльность по отношению к Президенту и Соединенным Штатам. Это, надеюсь, понятно?

Я кивнул.

– И не волнуйся. Все мы прошли через это, кто добровольно, кто примерно так же как ты. Наша работа ничем не хуже других. Вопросы есть?

У меня их по-прежнему была масса, но я выбрал самый, как мне казалось в тот миг, важный:

– Почему именно я?

Мактерри пожал плечами.

– Этого я не знаю.

В Вашингтонском аэропорту мы пересели в бордовый «понтиак», поджидавший нас на автостоянке с ключами в замке зажигания, и спустя десять минут очутились на автостраде имени Джорджа Вашингтона, проложенной по холмистой местности, поросшей густым лесом.

Я знал, что от столицы до Лэнгли, где располагается штаб-квартира ЦРУ, всего пятнадцать километров и потому не удивился, увидев вскоре дорожный знак:

Центральное разведывательное управление —

следующий поворот с автострады направо

Через несколько минут мы уже были у развилки. Свернув в указанном направлении, «понтиак» выехал на шоссе, огороженное трехметровым забором из колючей проволоки. За ней виднелись охранники, вооруженные автоматами.

«Не променял ли я одну тюрьму на другую?» – мелькнула мрачная мысль.

Будто прочитав ее, Мактерри улыбнулся, а затем ободряюще похлопал меня по плечу.

– Не бойся, жить ты будешь не здесь, а в городке неподалеку.

Как ни странно, но эти слова произвели на меня абсолютно противоположное впечатление. Не слишком ли часто он меня успокаивает? Что это – желание приободрить перед встречей с неведомым или же попытка усыпить бдительность? Впрочем, какой в этом смысл? Я продал свою душу и теперь при всем желании ничего не мог изменить. ЦРУ – не та организация, с которой стоит играть в кошки-мышки.

Наконец, вдалеке показался целый комплекс зданий. Сердце ухнуло куда-то вниз – вот она, святая-святых разведки США, на которую вот уже больше полувека льются потоки грязи, и хвалебных речей.

Был ли я рад работать на эту организацию? Пожалуй, да. Я, как ни крути, патриот своей страны. Меня так воспитали. Укреплюсь ли я в этой вере, или меня ждет разочарование? Сейчас это, наверное, самое важное, ибо от этого зависит, буду ли я здесь пленником или равным среди равных…

За окном промелькнула табличка:

Государственная территория

Вход только официально приглашенным

и сразу же за ней – другая:

Фотографирование и видеосъемка запрещены

Мы подъехали к воротам, и Мактерри заглушил мотор. Двое вооруженных охранников вышли из небольшого одноэтажного здания, больше всего напоминающего бункер времен Второй мировой войны. Один из них застыл у ворот, другой подошел к машине. Мактерри молча протянул ему удостоверение и еще какую-то бумагу, сложенную вчетверо. Охранник лишь мельком глянул на удостоверение, зато бумагу изучал долго и внимательно. Я исхитрился и увидел верхнюю ее половину. Там, в левом углу, была приклеена моя фотография.

«Что ж, – окончательно осознал я, – они знали, что я соглашусь. Это не сложно. Из двух проблем человек всегда желает столкнуться с меньшей, если, конечно, это меньшее не противоречит его моральным принципам. Хотя порой, многие переступают и через это»…

– Можете следовать, – глухо сказал охранник, возвращая документы, и отошел от машины.

Створки ворот почти бесшумно разошлись в стороны, и Мактерри повел «понтиак» в образовавшийся проем. Сразу за контрольным пунктом дорога свернула налево, и я увидел странное здание с полукруглой крышей, а за ним другое, не столь причудливое, но зато, как дикобраз, ощетинившееся иглами антенн. Мы свернули к автомобильной стоянке и, припарковав машину, выбрались наружу.

– Вот ты и на месте, – улыбнулся Мактерри, – надеюсь, не слишком устал?

– После восьмимесячного пребывания в конюшне я мог бы доскакать сюда из Фриско гораздо быстрее, чем мы это только что с тобой проделали, – буркнул я.

Мактерри громко расхохотался и, вытирая слезы, двинулся к входу в центральное здание. Я последовал за ним, напрочь забыв о своей шутке. Меня начинало лихорадить, потому что я боялся. Боялся, как студент, впервые идущий на лекции, как новичок, прыгающий с парашютом, как… Хотя, перечислять все варианты мне пришлось бы пол жизни.

Пока мы ехали сюда, я наслаждался пьянящим запахом свободы – единственным, который стоит вдыхать полной грудью. Я не задумывался о своей будущей работе, по крайней мере, не до конца осознавал, что ждет меня впереди. Теперь же, страх перед неизведанным навалился липкой и потной тушей, и от ужаса я готов был орать, как маяк в бурную и туманную ночь. И все же, хотя и на негнущихся ногах, я шел вслед за Мактерри.

Мы вошли в парадный ход, и я замер, увидев гигантскую светящуюся надпись:

И познайте истину, и истина сделает вас свободным

Увидев, что я остановился, Мактерри повернулся и кивнул в сторону надписи:

– Цитата из Библии. Насчет этого распорядился Даллес. Старик искренне верил в Бога, что, впрочем, не мешало ему забывать о некоторых его заповедях. Ладно, пошли, тебя уже ждут. Да и мне нужно возвращаться.

То, что он не будет работать со мной, я понял еще на автостраде, ведущей в Сан-Франциско. А потом в магазине, где Вилли покупал мне костюм, он сам признался, что всего лишь вербовщик, и его дело – доставить меня в Лэнгли.

Теперь подходило время расставания. Что ж, я все-таки был благодарен этому человеку. Пусть не он распоряжался моей судьбой, но именно он был тем ангелом-спасителем, который спустился с небес и вытащил меня из клоаки, в которой я оказался.

Пока я размышлял над этим, к нам подошел очередной охранник, внимательно изучил наши документы, отдал Мактерри его удостоверение, а мою бумажку забрал. Затем Уильям и охранник расписались в каком-то журнале, и меня отвели в комнату ожидания.

– Ну, удачи тебе, – протягивая руку, сказал Мактерри. – Жди, за тобой придут…

Он оглянулся и увидел, что охранник уже вышел из комнаты.

– Запомни, – быстро проговорил Уильям, – если станет совсем плохо – звони. Телефон в Лос-Анжелесе 473 – 33—14.

Мы обменялись крепким рукопожатием, и он ушел.

Я остался один в ожидании своей участи.

– Мистер Хопкинс?

Я поднял голову. В дверях стояла миловидная девушка лет двадцати и вопросительно смотрела на меня васильковыми глазами.

Я утвердительно кивнул.

– Следуйте за мной…

Прошло более получаса, прежде чем обо мне, наконец, вспомнили. Впрочем, об этом я не жалел. Впервые со времени освобождения из Стрэнка, у меня была возможность спокойно обдумать свое положение, ибо вопрос: «Почему именно я?» – по-прежнему не давал мне покоя. Конечно же, ответов на него у меня было множество, но я не знал верного.