Ворон с ключом - Софья Ковыль Страница 2

«С маленьким спектаклем не так подозрительно. Боты стирают из базы благожелательные встречи, никаких претензий, никаких просьб… хотя по-всякому бывает, конечно. Но не лажай, ок? А то занесу тебя в черный список,» – так ему сказала одна из дилеров лет пять назад, жуя между слов жвачку. Или десять лет. Давно.

Грише все казалось, что она соврала. Но это было неважно: его еще ни разу не ловили.

«Фрося» выскользнула из объятий, уцепилась ему за руку:

– Ну, пойдем уже? Сначала пойдем по магазинам, я недавно видела та-акой классный комикс…

И они пошли: по людному кварталу. Там лучше. Так безопаснее.

– Ты же можешь просто скачать его. Бумажные вещи стоят дохрена, – пожал плечами, безынициативно ответил Гриша.

– Ба-ака… – протянула девушка. Полезла тонкой рукой в карман.

Ну наконец-то. Рука Гриши напряглась: ей было это заметно даже через пластиковую куртку. Ну конечно.

– А давай возьмемся за руки, а? – сказала она. Значит, «пришло время».

– А хочешь? – «не рано ли?».

– Конечно хочу! Я же предложила, – «не, все чисто».

Он сунул руку в карман, сжал между пальцев банковский чип и прижал свою ладонь к ее. Ее рука была металлически-холодной, искусственной. Отодвинулась дверца, ушла в мизинец: в оставшейся полости лежало что-то твердое. Ампула. Она – в его руку, взамен – чип. Дверца на ладони задвинулась, чуть прищемив его кожу.

Секунда. Две. Ей надо было считать информацию. Наконец, сказала:

– У тебя очень теплые руки, – «денег достаточно, в расчете».

Гриша кивнул. Ну, вот и все.

Они расстались через двести метров и, конечно, никогда больше друг друга не увидят. Так безопаснее. И все-таки что-то во всем этом было странно, нечисто, контринтуитивно…

Но он предпочитал не думать об этом. Значит, так надо. Значит.

День 1. 18:40

Он задвинул дверь до щелчка магнитного замка и, не разуваясь, прошел к старому, еще целиком материальному экрану, такой же клавиатуре и, несуразному в этой убогой комнате, новому процессору с неоново-синей системой охлаждения и блоком «жидкой памяти». Провел рукой по каждому его изгибу, по каждому прямому углу: на пальцах оставалась серая комковатая пыль.

– Вот я и снова дома, а? – Гриша улыбнулся, щелкнул тройником: пустил питание. – Как же я все-таки рад, что ты мой, пусть даже в, по сути, не-моей квартире с не-моей мебелью и не-моим холодильником, посреди всего этого ты – мой…

Он повторил это процессору еще три раза, прижался к нему ухом: внутри гудела тихая, будничная жизнь. Вязко текла жидкость по стеклянным трубам. Наконец, Гриша сел за пыльный стол, повернул колесико вентилятора на максимум, – воздух в его отсутствие застоялся, душил, – и отбил по клаве привычный пароль. Компьютер его, конечно, узнал и пустил в себя.

– Хороший мальчик.

Гриша достал ампулу из кармана куртки: он так и не рассмотрел ее толком. Да и некогда было – на улице лучше таким не светить. А между тем ампула была самой обычной, он бы даже сказал, заурядной: почти прозрачное стекло, бесцветная жидкость, в дно вшит чип с информацией по хранению, транспортировке, лицензионное соглашение об обязанностях и отсутствии прав у каждой из сторон… Скука. Гриша выдвинул ящик стола, вытащил пачку шприцов в пластике, открыл, отломил наконечник ампулы двумя пальцами, надел иглу на кончик шприца…

– Так, Гриш, спокойно, ну… хуже все равно вряд ли будет, – он сухо рассмеялся, хотя и врал. Хуже могло быть, конечно, могло. Всегда может быть хуже.

…но Гриша научился не думать об этом: вдохнул, выдохнул, унял тремор. Опустил резиновый поршень, вобрал жидкость, выдавил пузырь воздуха… и положил уже готовый шприц рядом, на стол.

Он не мог.

– Да черт!

Он грязно, на ломанном китайском, выругался, ударил побелевшими кулаками по столу… нет, не ударил, замер в миллиметре: стол ведь был тоже в аренду. И начал разговаривать с собой – это его успокаивало:

– Так, Гриш, спокойно… ты же хотел этого, а? Ты отдал за это кучу бабла… Да уж, если Лина, а Лина, конечно, узнает, то слова начнет свое «мы могли бы жить как люди, если бы ты не спускал все деньги на»… что она еще там обычно говорит?

Он поставил локти на стол, опустил лоб на ладони. Его руки были прохладными, это тоже успокаивало. Закрыл глаза.

– А, да: «ты же работаешь в таком хорошем месте… я сама по новостям видела: что не прорыв, то твой ЗАСЛОН, а ты…» А что – я? Ну, если подумать? Я, может, потому и нуждаюсь в «сайке», что работаю там, где что не день – то прорыв… Я ведь не глуп. Я ведь не отдам все, на что способен, каким-то яйцеголовым из корпорации. Нет, нет, ни за что не отдам… во всяком уж случае не все, а?

Дыхание его, наконец, стало ровным. Вот она, волшебная формула, к которой он из раза в раз приходил: «я не отдам им все». Не отдаст. Ведь он лучше этого, ведь он и сам по себе чего-то да стоит, верно? И все-таки с каждым разом паника от вида шприца подступала все ближе к горлу. Потому что…

– В шприце – жижа, в жиже – ретро-вирус, эндонуклеазы, лигазы, всякая биологическая дребедень, в них – еще одна модификация, в модификации – может, смерть Кощея… – протараторил он, снова закрыв глаза.

Главное – понимать. Всегда главное – понимать. Он же, все-таки, ученый или, как говорил Ландау, «работник науки». Впрочем, он много чего говорил.

– …хоть бы не смерть, – тихо и медленно сказал он.

Но все-таки он не взял шприц. Пока что не взял. Он открыл вкладку, вбил туда знакомый ему до оскомины адрес: «https://sci-hub.ru »и увидел такую же знакомку надпись:

«Набранный вами адрес страницы не доступен или не существует». Рядом, конечно, был нарисован растерянный и немного злой, с раскрытыми для полета крыльями ворон. Под его ногами лежал черный ключ.

– Ну, конечно, недоступен, – улыбнулся сам себе Гриша. – А что если все-таки попробовать… ну, вдруг был какой-то технический сбой? Кодирование доступа в ДНК вообще сомнительная технология, хотя и защищающая от дураков, а поэтому не исключено, что… например, условия хранения…

Пусть он и знал, что, конечно, ошибки никакой не было. Но и убедиться в этом лишним не будет. Так что Гриша выдвинул ящик стола, достал скальпель, пластиковые баночки, похожие на аптечные капли для глаз, баночку спирта, вату, выдвинул из процессора отсек ввода «жидкой памяти» – прозрачную пластину с углублением. Она отдаленно напоминала рисунок камеры Горяева