Алиса Мун - Кукла Страница 26

Она сбросила шубу. Скинула туфли. Выскочила. И, делая гигантские прыжки, побежала по крышам автомобилей, держа над головой, словно знамя, развивающееся боа. Бежала вперед, к спасению. Оно было где-то вверху, где нет этих чудовищ с горящими глазами-фарами. Вверху, на самой макушке высотки у Красных ворот.

Подбежав к зданию, она начала карабкаться вверх, цепляясь гибкими и крепкими пальцами рук и ног за едва различимые выступы отвесной стены. Это был почти бег, стремительное движение по вертикальной оси координат, подвластной лишь птицам, ангелам да призванным на небеса душам.

Все произошло столь стремительно, что мало кто заметил эксцентричную выходку Линды. Лишь с десяток прохожих застыли внизу с раскрытыми ртами, глядя вверх на немыслимое — на то, чего не может быть в принципе, ни с кем и никогда.

Через сорок секунд Линда была уже на самом верху, уже привязывала к шпилю высотки свое боа. И оно развевалось над Москвой, как боевое знамя. Как победный стяг, символизирующий скорое падение города, населенного недостойными жизни биопридурками, и провозглашающий скорую победу кристаллической цивилизации.

Наверху гулял свежий ветерок, приятно холодивший разгоряченное тело Линды. И через три минуты, когда центральный процессор остыл, она опомнилась. «Где я? Что я здесь делаю? Что за ерунда приключилась со мной?» — испуганно подумала Линда. И, точно измерив взглядом расстояние до земли, отчего все в ней встало на место, начала спускаться вниз. Уже не столь стремительно.

Успевшая собраться у подножья высотки толпа человек из пятидесяти молча и потрясенно расступилась, давая ей пройти. Кто-то пытался что-то спросить, кто-то пробовал схватить ее за руку, кто-то нервно засмеялся. Но она шла вперед, не обращая ни на кого внимания, словно величавый океанский лайнер, взрезающий волну.

Ее «Мерседес» стоял на том же самом месте. Из него даже не успели ничего стащить. Двигатель тихо урчал на холостых оборотах. Она зачем-то надела шубу, хоть даже и сорокаградусный мороз не смог бы причинить ей никаких неудобств. Села за руль и с черепашьей скоростью потащилась к Долгоруковской улице.

— Ну как, познакомилась с художником? — спросил Максим вернувшуюся с вернисажа Линду.

— Не успела. Он умер, — со скорбью в голосе ответила Линда. — Вот так всегда: только соберешься с культурным человеком пообщаться, а его хлоп — и нету.

— То есть как это? Московская братва, что ли, замочила?

— Да нет. Московская братва тут не при делах. Он умер десять лет назад. В своей Швейцарии.

— Повезло человеку, — хмыкнул Максим. — Но хоть скульптуры-то его были? Или вместе с ним похоронили?

— Были. Припадочные такие скульптуры. Сильно дергаются.

— Это как это?! — изумился Максим.

— А так, — сказала Линда. И двинулась на Максима, медленно раздеваясь. — Сейчас, милый, покажу. Сейчас у нас с тобой будет машинно-скульптурный секс. Ведь ты этого хочешь? Ты хочешь… — прошептала она совсем тихо, хрипло, бесстыдно — своим отбирающим разум и лишающим воли голосом.

И тут та, которая в ней живет, зашептала: «Скажи: я очень, очень тебя хочу! И чуть приподними ладонями грудь, словно преподносишь ее ему, как волшебный дар».

Однако Линда пропустила эту чушь мимо ушей. Она начала пританцовывать на месте, как хип-хопстер, и напевать:

Эй, приятель, прикинь расклад!Твоя герла совсем застоялась!Вправь ей, вправь ей скорейсвой большой и горячий в самую душу!Да так, приятель, чтоб искры из глаз,чтоб подружка твоя так орала,чтобы вся улица, весь квартал знал,как Макс круто трахает Линду!

Бешеная сука, которая в ней живет, что-то злобно шипела на ухо. Но Линда не обращала на нее ни малейшего внимания. Приплясывая, она начала раздевать Максима, который от изумления впал в какую-то прострацию. Когда его твердый и горячий оказался на воле, она сделала изумленное лицо, встала на колени, воскликнула «Bay!» и осторожно потрогала его указательным пальчиком.

— Господи! Как же он вырос! Какой он огромный! Он войдет в меня, и я умру от счастья! Трах-ни-ме-ня-ско-ре-е-е-е-е!

И тут уже не он овладел ею, а она им.

Да, это был действительно машинно-скульптурный секс. Секс в горячем цехе сталеплавильного завода. Линда двигалась, повинуясь сложному ритму, синкопированной мелодии страсти высоких температур и предельных перегрузок, вибрировала и содрогалась, совершая над лежащим в сексуальном беспамятстве Максимом причудливый танец, пантомиму материализовавшейся программы угловых перемещений и продольных ускорений. Максим мог только стонать, все остальное делала она.

Но через некоторое время та бешеная сука, которая живет в Линде, все же докричалась до нее, подчинила, заставила прекратить эту самодеятельность и вернуться к традиционным сексуальным ценностям.

Линда, перейдя на простой и привычный ритм, послушно зашептала: «Милый, ты это делаешь так, что твоя женщина, твоя Линда просто сходит с ума. О, ненасытный мой! О вожделеннннннннный!»

Потом, задыхаясь, давясь словами, содрогаясь всем телом, стала бормотать, не понимая, что и не помня себя.

И совсем скоро — уже только стонала и вскрикивала. Сладостно стонала и исступленно вскрикивала — от того, что он владеет ею и царствует. От того, что это ему приятно. Это Ему очень приятно. Ведь ее сладостный стон и жаркие влажные чресла Он любит больше всего на свете. Гораздо больше, чем миллион долларов, который Он заплатил за Линду.

Еще — стон!

Еще!

Он уже на вершине блаженства!

Еще!

И — вместе с Ним — общий стон — вместе — стон вместе с царем!..

Теперь медленней. Тише. Еще тише. Медленней.

Стоп.

Теперь нежный мокрый поцелуй. Это Ему тоже нравится. Пусть и не так сильно. Он счастлив. Царь.

Линда смущенно шепчет: «Как же ты это делаешь, как же сладко делаешь! Я просто с ума схожу, милый!»

С прекрасной алой розы, которая только что цвела в ее груди, медленно облетают лепестки. Словно предвестники осеннего прощанья.

Экспозиционное пространство Международной выставки промышленных роботов, которая открылась в Экспоцентре на Краснопресненской набережной, было до отказа заполнено неспешной и знающей себе цену респектабельностью. На стендах ведущих мировых производителей прецизионного интеллектуального оборудования были выставлены последние разработки, которые по точности, компактности и прочим характеристикам на порядок превосходили прошлогодние модели.

Многими роботами управляли демонстрационные программы, и они издавали тихое жужжание, двигая своими прекрасно подогнанными и отрихтованными членами, которые специалисты называют манипуляторами. Роботы завинчивали гайки, спускали стружку с металлических болванок, сверлили отверстия, красили плоскости, таскали тяжести, паяли провода, вкручивали лампочки, что-то делали с мельчайшими, трудноразличимыми деталями, сваривали замысловатые конструкции, шлифовали и полировали, распиливали и рихтовали.

Австрийский универсальный робот, которому еще не успели подвезти материал для обработки, чтобы не простаивать, наливал в стакан виски, бодро восклицал «Прозит!» и выпивал. А японская суперинтеллектуальная машина предлагала всем желающим сделать искусную татуировку по каталогу. Однако желающих пока не было.

Несмотря на большое количество работающих механизмов, собранных в ограниченном пространстве, они не производили ни грохота, ни даже сколько-нибудь значительного шума. Можно было разговаривать, не напрягая голосовых связок. И лишь в дальнем углу финский клепальный автомат разражался время от времени негромкими автоматными очередями, воссоздавая аудиопанораму перестрелки между двумя московскими преступными группировками. Развлекал, так сказать, почтенную публику.

У стендов, попивая кофеек, сидели специалисты, знающие цену не только представляемой ими продукции, но и самим себе. Об этом красноречиво свидетельствовали их исполненные важности лица и плавные неторопливые движения, которые были бы более уместны в зале заседаний палаты лордов.

В первый день работы выставки впускали лишь специалистов и только по пригласительным билетам. Поэтому праздношатающейся публики, которая в любое прекрасно задуманное и организованное мероприятие способна внести ненужную сумятицу, не было.

Линда прогуливалась меж стендов, с интересом разглядывая чудеса хай-тека, привезенные из цивилизованных стран в дикую Россию, где, вместо того чтобы напряженно работать, люди предпочитали пить водку, есть икру, танцевать вприсядку и обсуждать различные варианты построения общества всеобщего благоденствия. На ней был строгий деловой костюм такого фасона и качества, который соответствовал требованиям деловой этики и эстетики, предъявляемым к менеджерам среднего звена с зарплатой от двух до трех тысяч долларов, тридцати — тридцати пяти лет, разведенным, имеющим одного ребенка, материально помогающим несостоятельным родителям и спившемуся брату.