Джон Ширли - Гримм. Ледяное прикосновение Страница 3

Кесслер стоял возле Наполеона, наблюдая за сражением через латунную подзорную трубу. Линзы позволяли разглядеть, как пропитываются кровью синие мундиры, как искажаются в агонии лица. От мысли, что каждый из этих солдат надеялся прожить еще много лет, становилось жутко.

Наполеон замер поодаль, рассеянно поигрывая золотыми монетами и не отрывая взгляда от разворачивающейся перед ним битвы. С того дня, когда монеты Закинтоса помогли ему собраться с мыслями у Лиона, император больше не выпускал их из рук, но Кесслер давно заметил, что эффект артефакта обернулся против своего владельца.

Из Наполеона, казалось, уходила жизнь. Он стал болезненным, капризным, вечно жаловался на больные почки и дурное самочувствие, почти не садился в седло. Даже сейчас он щурился, будто не в силах разглядеть поле битвы.

Под пристальным взглядом Гримма Бонапарт поежился и спрятал монеты в карман. Последнее время он почти не расставался с ними. Пусть вред от артефакта был велик, пользу его трудно было переоценить. Если монеты Закинтоса останутся у императора, он выиграет эту битву и продолжит сеять хаос в Европе.

Кесслер ощутил укол совести при мысли о том, что ему предстоит сделать. Наполеон нес войну – но и культуру, и просвещение. Он мечтал о царстве разума и порядка, и нередко Иоганну казалось, что для западного мира такой правитель стал бы спасением.

Но он был агентом эрцгерцога Карла и подданным Германии – страны, которую Бонапарт завоевал почти полностью.

Или все-таки другом императора?

Сейчас это было одно и то же. Как агент и как друг, Кесслер должен был избавить Наполеона от влияния монет Закинтоса. Даже понимая, что с их потерей Бонапарт лишится всей своей энергии – слишком уж велика была его зависимость от артефакта, – Иоганн все равно считал это добрым делом. Пусть эту битву император проиграет (чего искренне желал бы и эрцгерцог), зато безумие и болезни, вызываемые монетами, обойдут его стороной.

Случай не заставил себя ждать. После полудня потеплело настолько, что Наполеон снял шинель и небрежно перекинул ее через спинку стула. Кесслер дождался, пока Денсво выйдет за водой, и шагнул к императору, сделав вид, что заинтересовался разложенной на столе картой. Остальное было делом техники: склонившись над разметкой диспозиции вместе с Наполеоном, Иоганн скользнул левой рукой в карман сложенной шинели и вытащил монеты.

Выпрямившись, он столкнулся взглядом с вернувшимся Денсво. От входа в шатер, где стоял австриец, кражу нельзя было заметить: склонившийся над картой Наполеон перегораживал гипотетическому наблюдателю обзор. Но Денсво все равно что-то учуял.

Поняв это, Кесслер быстро отвел взгляд и, пробормотав: «Пойду проверю, напоили ли мою лошадь», поспешил из ставки императора. У выхода он бросил последний взгляд на Наполеона: больше им не суждено будет встретиться. Вздохнув, Иоганн направился к коновязи.

Отвязывая свою гнедую кобылу, Кесслер не мог не думать о том, что поспешное бегство лишит его возможности выполнить вторую задачу: убить Денсво. Австриец был не просто Ищейкой – он даже не сдерживал свою хищную сущность, часто добивая раненных на поле боя солдат. У Иоганна были основания подозревать, что, помимо этого, Денсво убивал крестьян в деревнях, мимо которых проходили отряды Наполеона, причем делал это ради развлечения. Впрочем, никогда не поздно вернуться и прикончить его. Сейчас важнее было избавиться от монет. Убийство привлечет к его бегству ненужное внимание и позволит быстро выйти на след. Он найдет Денсво потом, когда придет время.

На сторожевых постах давно привыкли к тому, что Кесслер приезжает и уезжает, когда ему вздумается, поэтому никто не попытался его задержать. Иоганн беспрепятственно въехал в Сонийский лес. От мокрой земли поднимался пар – будто души погибших солдат пытались вернуться к жизни.

Придется переждать бой в лесу, а уж потом двигаться к немецкой границе.

Внезапно до слуха Кесслера донесся глухой перестук лошадиных копыт, утопавших в мягкой лесной почве. Повернувшись в седле, он ожидал увидеть кавалерию, дозор – кого угодно, только не Альбера Денсво в сопровождении юноши, которого Иоганн раньше не встречал. На лицах обоих мужчин застыла гримаса злости, не оставлявшая сомнений в том, что именно они сделают с Кесслером, когда до него доберутся.

Завидев жертву, преследователи разделились, зажимая Иоганна в клещи с двух сторон. Тот придержал поводья, надеясь, что Денсво и его спутник по инерции проскочат мимо, и можно будет отступить в чащу. Но расчет не оправдался: австриец на ходу вытащил из-за пояса пистолет и метким выстрелом уложил лошадь Кесслера – тот едва успел выдернуть сапоги из стремян и откатиться в сторону.

На ноги он вскочил уже с саблей в руках: фамильный клинок с выгравированным на рукояти соколом тускло блеснул в лесных сумерках. За поясом у Кесслера был заряженный пистолет, и он был готов выхватить его, как только мишени перестанут двигаться.

Всадники развернулись и направили лошадей прямо на Иоганна, но Денсво в последний момент натянул поводья так, что его белый конь присел на задние ноги. Затем мужчина хищно оскалился:

– Неужели ты думал, что я не найду тебя?

– Было бы странно, если бы Ищейка не взяла след.

– Я убью тебя в поединке, подонок, – прорычал в ответ Денсво. Поняв, кто перед ним, он перестал скрываться: лицо медленно вытягивалось в подобие собачьей морды, покрываясь шерстью; глаза вспыхнули недобрым огнем.

Одним плавным движением Денсво спрыгнул с лошади и, выхватив саблю, остановился напротив соперника. Замах, несколько шагов – Кесслер легко увернулся от удара. Длинный клинок впустую описал сияющую дугу, заставив австрийца раскрыться. Иоганн не стал ждать второго шанса. Сабля коротко блеснула, и Денсво по-волчьи взвыл от боли: острие угодило ему в левую подмышку. Кесслер тут же отступил в сторону. Ищейка не сводил с него алых глаз: Существо явно было удивлено скоростью и мастерством противника.

Денсво несколько раз моргнул, превозмогая боль, и снова кинулся в атаку: убить Ищейку было не так-то просто. Краем глаза Кесслер заметил, что юноша – на вид ему было не больше пятнадцати – тоже спускается с коня, причем куда более неумело.

– Лукас, назад, – рявкнул Денсво, тоже уловивший движение позади.

– Отец! Позволь мне помочь! Ты ранен…

«Так это его сын», – мелькнуло у Кесслера в голове. Память услужливо подбросила сценку: Денсво говорит, что встретится с сыном в Ватерлоо.

– Лучше послушайся отца, – произнес Гримм. – Я не хочу убивать и тебя тоже.

Левая сторона мундира Денсво влажно поблескивала от крови, но он снова замахнулся, рассчитывая застать врага врасплох. Однако сейчас Кесслера направляли способности Гримма, и он легко избежал удара. Денсво не удержался на ногах, свалившись на землю возле трупа убитой им лошади.

Развернувшись на каблуках, Иоганн оказался лицом к лицу с мальчиком, направившим на него пистолет. Пуля просвистела совсем рядом с левым ухом охотника, но не задела его. Лукас выругался и схватился за саблю. Черты его лица начали расплываться, обнажая хищную природу Ищейки.

Кесслер выхватил пистолет, подаренный ему Наполеоном после побега с Эльбы, и прицелился в правое плечо мальчишки. Один выстрел, – и Лукас с воплем осел на землю: пуля раздробила ему кость. Пришло время заняться отцом – Денсво как раз поднялся на ноги. В его лице не осталось ничего человеческого, с острых клыков капала алая от крови слюна.

– Отдай монеты и убирайся прочь! – потребовал монстр. – Так и быть, я дам тебе пожить еще немного.

– Чтобы ты снова передал их Наполеону?

– Этого ты не узнаешь, – рыкнул Денсво, кинувшись на Кесслера с саблей. Но рана была глубока, а силы почти оставили его, поэтому клинок лишь впустую рассек воздух.

Иоганн парировал его выпад, скользнул в сторону и одним ударом перерубил шею австрийца. Страшная красноглазая голова откатилась в сторону.

Лукас бросился было к отцу, но тут же упал на колени, впившись пальцами в мокрую землю.

– Нет! – взвыл он, пытаясь подняться на ноги.

– Ты же не надеешься убить меня, мальчик?

Лукас все же выпрямился. Теперь он переводил взгляд с Кесслера на голову отца, которая постепенно снова принимала человеческий облик. Пальцы юноши разжались, и сабля с глухим звоном ударилась о камень.

Кесслер подошел ближе, и острие его клинка уперлось в шею Лукаса.

– Достаточно одного удара – и ты последуешь за отцом, – спокойно сообщил немец. – Воссоединитесь в Аду, как и положено Существам, отвергнутым Церковью.

Небольшая ложь – Иоганн прекрасно знал, что многие из Существ были христианами, и Денсво могли быть из их числа – возымела свой эффект: мальчик нервно сглотнул и облизнул губы. Его правая рука плетью висела вдоль тела.

– Я… я должен тебя убить…

– О нет. Это я должен убить тебя. Но видишь ли, Гриммы убивают Существ только тогда, когда их к этому вынуждают. Ты молод и, возможно, решишь питаться скотом, а не людьми. Поклянись мне в том. Поклянись, что никогда не попробуешь плоти женщины или мужчины.