Богдан Заднепровский - Русский Национал-Социализм: Хрестоматия Страница 36

Потому что, нет и не могло быть в то время никакой научной расологии, потому как антропология была в зачаточном состоянии, на стадии «найди 10 отличий». Брали краниометр и находили. Но, краниометр для генетической антропологии, что увеличительное стекло для ядерной физики. Не было той физико-технологической инструментальной базы, которая переводит эту науку из стадии «найди 10 отличий» в инструмент познания и изменения реальности. Таковым явилась расшифровка ДНК в через 50 лет после конца Райха 3.0, кстати, далеко не оконченная ещё и сегодня. Но последствия этого открытия сопоставимы по всеохватности только с открытиями Магеллана и Коперника. Современная генетическая антропология даёт статистически обоснованное представление не только о времени и месте гибридизации или мутогенеза отдельного этносообщества, но и о путях и времени его распространения.

Не было ещё полноценной био-социологии. Био-этология была ещё в стадии набора информации, когда каждое новое наблюдение воспринималось как открытие.

Тоже было происходило и в области европейской археологии, когда первые раскопки на севере Германии начали приносить ошеломляющие результаты — автохтонами были славяне. Этот факт был проигнорирован, закопан в архивы и до сих пор не разрабатывается наукой. Отсюда — совершенно мифологическое представление о месте и роли немецкого народа в этнополитической истории. А самое главное — ложное представление о его национальных идеалах и интересах, что, собственно и предопределило неизбежность краха местной НС-тусовки.

Таким образом, полноценной научной теории национал-социализма у НСДАП не было; была совокупность этнокультурных мифов и архетипов, эклектически собранных в набор идеологических инструментов, для достижения до конца не осознанной цели.

Возможно, поэтому и судить в Нюрнберге было нечего, кроме военных преступлений.

Но была практика. Интуитивная и «на ощупь». Дощупались, правда, уже в конце, но в своё время:

— верно оценена роль агитации, социального и эстетического акцентов в ней;

— верно сделана ставка на организацию по армейскому образцу;

— верно применён приём тотального охвата социально-образовательной системы НС контролем и руководством.

Что можно взять для Русского НС отсюда? Только методологию агитации, да эстетику, которую, как трофей, давно мастерски использует известная дизайн-студия «Допинг-понг». А всякое подобие «штурмовых отрядов» в России XXI века неизбежно упирается в практику современной ОРД (оперативно-розыскной деятельности), какая не то, что Веймару, а и Гестапо не снилась. Когда в реальном времени на монитор с планом города выводятся заданные мобилки доморощенных «штурмовиков», вместе со всеми приложениями из БД (фото, адрес, учёба, работа, киви-кошелёк… вплоть до последних анализов).

Спрашивается, что же может дать история НСДП из Германии прошлого века для будущего НС государства Русского народа? Ответ очевиден: кроме эстетики и практики агитации — почти ничего, поскольку в деле тотальной социализации личности у нас есть собственный богатый опыт.

Так, не пора ли подвести итог под 70-летней историей изучения 12-летнего Германского рейха? Не пора ли прекратить поиски в ней того, чего там никогда не было?

Не пора ли перестать рыть котлован истории НСДП и начать, наконец, строить в нём что-то своё, новое, чего там объективно и быть не могло?

Сколько можно хоронить на сроки 2, 5, 10 и более лет своих товарищей под его постоянно оплывающими бортами? И «не лепо ли нам, братия, начати русскими словесами новых повестей»?

Прошлое нас разъединяет, будущее соединит!

02.08.2012

Виктор Шведов Нация и государство в Русском национал-социализме

Чего только не было написано о нации и государстве, начиная с Платона. Сколько определений того и другого, а также трактовок их связи было испытано Историей на горбах подопытных народов. До сих пор нет ни единой терминологии, ни концепции в этом вопросе. Поэтому, появление очередного представления о государстве и нации не будет претензией на идейную революцию, но явится продолжением осмысления оных через призму биосоциологии, как в плане этногенеза, так и в плане эволюции самоорганизующихся соцсистем. Задача этой статьи — соотнести самосознание и самоорганизацию этноса в рамках исторического развития.

Этносознание как поэтапный процесс

Ни одному живому организму, впрочем, как и человеку, не дано продвигать эволюцию собственного вида в одиночку. Только в популяции родственных организмов происходит отбор и закрепление положительных признаков адаптации. Отсюда — первое, что даёт нам биосоциальный подход — это понимание этноса, как популяции родственных человеческих организмов. И, как всякая популяция в природе, этнос развивается в борьбе за ресурсы и существование, сохраняя, тем не менее, своё главное системное свойство популяции — генетическую общность.

Именно генетическая общность определяет специфику не только внешних антропологических признаков популяции, но и её этнокультурное содержание. Речь, эстетика и ментальность даже в сходных географических условиях наполняют культурно-исторический опыт каждого этноса собственным содержанием, обособляющим его от других. Совокупность всех этих признаков составляет самобытность или «самость» этнопопуляции, которая идентифицируется в этносознании маркером «свой — чужой».Настолько подсознательным и естественным, что затереть его не смогла ни религиозная, с крестом и полумесяцем, ни классовая, с серпом и молотом, общность ни либеральная общечеловечность, с судейским молотком и наручниками. Именно с него начинается самосознание этноса на исходном, родоплеменном уровне общественных отношений.

В этом проявляется фундаментальный закон живой природы — Закон сохранения вида, генотипа и культурной самобытности этноса, обособляющих его первичным интуитивным кодом самосознания — «свой-чужой».

Развитие этнопопуляции в борьбе за существование и ресурсы толкает эволюцию этносознания в сторону расширения понятия «свои», в силу очевидности превосходства коллективных способов их добычи и обороны. Так, всё большее число неблизкородственных членов данной популяции входит в понятие «свои» на всё более высоком уровне социализации личности внутри этноса. В этом качестве можно условно выделить несколько фаз роста этносознания:

— индивидуальная: маркер — «я\не я»;

— родоплеменная: маркер — «свой\чужой»

— общенародная: маркер — «наши\не наши»;

— национальная: маркер — «мы\не мы».

Поскольку никто из нас, даже в порыве либеральной общечеловечности, никогда не забывает своей этнопринадлежности, семьи и родственников, очевидно, что эволюция этносознания носит накопительный характер. То есть, отторжения маркера этносознания предшествующей стадии не происходит. Последующий маркер наслаивается на предыдущие, сообщая своё новое качество всему комплексу самосознания этноса. Таким образом, характеристика каждой новой фазы подразумевает под собой наличие всей толщи культурно-исторического опыта прошлых поколений.

Предлагаемая схема строится на расширении интуитивного понятия «свой» в процессе его осмысления и всё более полной интеграции личности в социальные ткани растущего этноса. А коллективное воспроизводство этого процесса задаёт исторически направленный вектор эволюции этносознания.

Так, фаза родоплеменного этносознания с маркером — «свой\чужой» — разумеется, не отвергает в человеке индивидуального маркера «я\не я». Впрочем, он в принципе не отторжим, как системный код индивидуального самосознания. Но под «своими», с кем обобщаются и защищаются жизненные ресурсы, понимаются не только члены собственной семьи, но и семей родственников, рода, клана, или их объединений — каст и сословий. Это маркер кланово-аристократического этносознания, который структурирует этнос по кровно-родственным социальным группам, состоящим в строгой иерархии по отношению к потреблению и защите ресурсов этноса.

Следующая фаза народно-корпоративного этносознания с маркером — «наши\не наши» — объединяет этнос вокруг ресурсов (территории, инфраструктуры, рынков и проч.), но разделяет его на имущественно-профессиональные группы по праву обладания общенародными ресурсами. Что не исключает, разумеется, и кровно-родственных отношений, но не они уже определяют осознанную принадлежность к личности «нашим» по праву на долю общественных ресурсов. Очевидно, венцом такого этносознания является демократическое, с его разделением этносообщества на социальные корпорации и непримиримым противоборством за власть и право над общенародными ресурсами.