Головолом [СИ] - Максим Сабайтис Страница 39

Если начнется перестрелка, плакало мое депутатство…

До осознания госпожой Кох того факта, что от действий парламентского комиссара уже почти ничего не зависит оставалось меньше четверти часа.

48

Когда франтоватый боевик объявил вслух, что текущая жизнь Флоры завершается, девушка испытала самый настоящий когнитивный диссонанс. Среди множества воспоминаний, которые заполняли слои ее памяти, внезапно нашлись предсмертные. В иных, более комфортных условиях, Флора отгоняла от себя приближенные к реальности осознание личной смертности.

Даже когда приходилось, напрямую или же опосредованно, согласиться с потенциальной возможностью умереть, как правило, чтобы принять необходимые меры и предотвратить тот или иной риск — констатации оставались достаточно абстрактными.

Психолог Корпола, когда вносил необходимые правки в психологический профиль девушки перед тем, как выдать допуск на полевую службу, предостерегал Флору от детальных реконструкций сцен с умиранием.

Расширенная реальность могла оказаться настолько убедительной, что влияла на человеческое подсознание, буквально отключая за ненадобностью какие-то части инстинкта самосохранения.

Но тому психологу даже не приходило в голову, что память человека в состоянии хранить и воспроизводить по требованию, от первого лица, несколько достоверных воспоминаний, завершающихся настоящей, не смоделированной в виртуальных пространствах смертью.

Обретя за счет какой-то впрыснутой в вены химии способность к разделению мышления на потоки, Флора сумела преодолеть внутреннее табу, вспомнив сначала самую первую смерть, а затем и все остальные — по одной.

С тремя потоками мышления все оказалось не настолько страшно: пока в одном потоке реконструировалось умирание, со всем неприятием и экзистенциальным ужасом смертного человека, второй поток не позволял первому свернуть к другим биографическим эпизодам, а третий — внимал первому, на правах стороннего наблюдателя, отмечая наиболее яркие детали.

Для страха за свою нынешнюю жизнь места во Флоре почти не осталось. Вместо паники с лихорадочным поиском несуществующего выхода девушка ощутила легкое беспокойство из-за того, что другие тела, чья память фрагментарно присутствовала в ее голове, недоступны из-за отсутствия устойчивого соединения.

А вот собственная принадлежность к людям отчего-то стала предметом сомнений. Все человеческие мысли, стремления, реакции так или иначе упирались в ощущение и понимание собственной смертности.

Априорная неизвестность того, что будет после прекращения биологического существования тысячи лет оставалась краеугольным камнем человеческого бытия. На этой точке опоры воздвигался священный храм веры в будущее и настоящее. С оглядкой на нее поднимала свою голову культура, история рода людского и вся его цивилизация.

Сломав этот, ранее непокорный барьер, Флора ощутила растерянность и дезориентацию. Никогда ранее ее множественная личность не подвергалась атаке медикаментозными препаратами, пробуждающими все памяти разом. Химия породила консилиум Флоры Найтингейл, к котором количество переходило в качество.

Одна биография, со всеми фактами, навыками и воспоминаниями, прорастала в другую, стирая границы много качественнее, нежели это происходило раньше.

Как-то без особо сильного удивления Флора узнала Карла Карлсона, вспомнила обстоятельства нескольких знакомств с этим человеком, догадалась о мотивах, которые двигали головоломом, чуть отстранившись от происходящего — пожалела, что в этот раз их отношениям помешали обстоятельства неодолимой силы.

Без особого труда удалось вспомнить Свена, отчего-то покинувшего руководящую должность в одном из отделов “Карфаген Индастрис”, подивиться причудливости истории, настойчиво подводящей к тому, что господин Пескаторе станет её убийцей вот уже третий раз.

Изоляция лаборатории не давала возможности поделиться откровением с другими вариантами себя, но это не выглядело непоправимым. Все элементы головоломки по имени Флора Найтингейл, кроме крохотного фрагмента, пребывали в сети, а также органической и аппаратной частях каждого из тел. То, что однажды совместилось в одной голове, когда-нибудь позже совместится в другой. Потеря данных не являлась катастрофой, непоправимой трагедией — лишь досадной, немного обидной задержкой.

Кажется, Флора даже улыбнулась, представив как когда-нибудь расскажет о своих переживаниях и ощущениях Карлу. Ей все-таки хотелось как-то отблагодарить и успокоить головолома, который своим взломом помог соединиться со всеми доступными вариантами личности.

Талантливый специалист, как ни крути, профессионал и немного романтик. Не хотелось, чтобы его мимоходом убили или покалечили при скоростной перепрошивке, когда придет пора заметать следы. Но увы, спасли Карлсона было не во власти полицейской.

Он так трогательно пытался ей помочь…

Мозг, работавший в форсированном режиме, выдал набор подходящих решений. Вне специальной сенс-камеры поддерживать столь эффективную работу сознания удавалось только за счет постоянного притока медикаментов. Это убивало, столь же верно, как милосердная пуля Бобби, только не сразу.

Организм Глории Лиддел не был адаптирован к таким нагрузкам, единение сжигало резервы жизненных сил с бешенной скоростью.

Оставалась нерешенной лишь проблема с наказанием тех, кто охотился на соловьев-Найтингейл во всех телах. Тех, кто убил уже несколько тел Флоры, построил такую ловушку, с допросом и профессиональным медицинским анализом.

Вопросом наказания этих людей уже занимались другие люди. За ее тела, утраченную память и нереализованные возможности отомстят.

Флора осторожно подумала про Сильвера. Допрос прервался, концентрация химии, которая обязывала отвечать на поставленные вопросы снизилась до безопасных значений, но девушка не доверяла собственному чипу, оставленному без программной защиты после взлома.

Думать приходилось только органической частью сознания: получалось не слишком четко и путано. Сказывались перенапряжение после допроса, нагрузка от параллельных потоков и последствия взлома. Сознания Найтингейл постепенно угасали сами по себе. Отчего-то дольше прочих хотелось удержать в активном состоянии те, которые помнили и любили, Сильвера, Вячеслава Соловьева, Карла Карлсона — как будто это имело какое-то значение.

49

Когда все цифры счетчика стали девятками, Валерия протянула руку к бокалу. Наконец-то, не в мечтах, наяву.

Коллекционное французское вино, последний сбор перед тем, как легендарная страна развалилась под грузом накопившихся проблем, не дотянув до Новой Реконкисты всего четыре с лишним года. Смутные времена, войны и эпидемии бутылка пережила где-то в бункерах Магриба — для того, чтобы оказаться открытой в час триумфа или падения той, которая вознамерилась завладеть тайной бессмертия.

Валерия поднесла бокал к лицу, сделала глубокий вдох, в который раз бросила взгляд на счетчик, видимый только в ее расширенной реальности.

Пять девяток: две по левую сторону от разделителя и три справа. Выстроенный для операций по планированию шпионских и диверсионных операций суперкомпьютер пересчитывал собранный массив данных.

Для решения нетривиальной задачи его пришлось перепрограммировать сверху донизу, удалять закладки центрального офиса, архивировать базы с компроматом на политиков и взяточников рангом поменьше. Увы, это был самый мощный программно-аппаратный комплекс, к которому удалось получить монопольный доступ.

Не самый современный, но передовой для времен, когда Валерия была молода, суперкомпьютер кое-как