Виталий Каплан - Вирус Страница 4

Мы стояли на последней лестничной площадке, выше которой лишь чердак. Спокойное место, тихое.

— Ты понимаешь, — медленно, словно прислушиваясь к чему-то в себе, заговорил Лёшка, — сижу я в среду за компьютером, играю в Doom. А время три часа, родители, естественно, на работе…

Он говорил долго и сбивчиво, и мы, конечно, опоздали на следующий урок, на биологию. Но Марина Павловна тётка хорошая, по таким делам не выступает. Лишь прищурилась и сказала:

— Ну что ж, судари мои, прискорбно. Сами у себя украли пять минут самостоятельной работы. Ладно уж, садитесь, вот вам ваши карточки…

Ну вот, Лёшка, как оказалось, сидел перед монитором как приклеенный и геройски мочил всяких там инопланетных деятелей. Он так увлёкся боем, что ничего вокруг не замечал. Ни тихого, прерывистого потрескивания телефона, ни звуков радио — оно у них никогда не выключалось.

Не заметил он ни металлического лязга, ни скрипа входной двери. Всеми своими печёнками-селёзенками был он там, в открытом космосе. И вернулся на нашу планету лишь услышав чей-то козлиный, дребезжащий тенорок:

— Играешь, значит, юноша? Ну-ну, оно полезно.

Лёшка оторвался наконец от экрана.

В комнате обнаружилось двое неприятного вида парней. Хотя тот, с козлиным голоском, на слово «парень» не тянул. Был он уже лысоват, жилист, поблескивал стальным зубом. Второй, квадратный шкаф ростом под потолок, стоя в дверях, насвистывал популярный мотивчик — «на ковре из жёлтых листьев, в платьице простом…»

Оба они были в одинаковых кожаных куртках, оба шарили по сторонам какими-то скучающе-цепкими взглядами.

— Ну, оторвись, пацан, от своего ящика, — проблеял Тенорок. — Видишь, мы в гости к тебе пришли.

— Вам что, папу? Так его же нет дома! — встрепенулся Лёшка.

— Оно и видно, — понимающе кивнул тенорок. — И сие отрадно. Без толку нам с твоим папой общаться. Плохо он себя кое-с-кем ведёт, ясных базаров не просекает. Ну, а с тобой, надеюсь, мы подружимся. А что предполагает дружба? — поинтересовался он, опёршись о спинку стула и дыша Лёшке в затылок чесноком. — Молчишь, пацан? Да ты некультурный какой-то. Ну ладно, считай, что мы в классе, а я учитель. Предмет мой называется — «проза жизни». Итак, теорема первая. Дружба предполагает справедливый раздел имущества. Как сказано у поэта, тебе половина и мне половина.

— Да чего с ним трепаться, Фомич, — подал голос Квадратный Шкаф. Нам что, спешить некуда?

— Заглохни, ящер, — обернулся к нему Тенорок. — Спешка когда хороша? Правильно, при ловле блох. Телефон обрезал? Вот и займись. А с мальчиком пообщаться очень даже интересно. Он ведь не хочет обидеть своих новых друзей? Короче, дружок, колись. Где баксы-шмаксы, брошки и золотые крошки? Мы, конечно, и сами найдём, но тогда вот этот дяденька, — кивнул он в сторону Квадратного Шкафа, — сделает тебе бобо. Он это умеет. Так что быстрее, пацан, нам лясы точить некогда.

Лёшка сидел молча, переваривая ситуацию. Сколько раз он слышал про такое по телеку, в газетах читал, но тут это самым наглым образом происходило с ним! По-настоящему. А не как в видашных фильмах.

Фильмы и подсказали ему, что делать. Он прикинул, что если, резко спрыгнув со стула, на предельной скорости рвануть к стоящему в дверях бандиту, влепить ему пяткой промеж ног, то, пожалуй, можно успеть выскочить из квартиры — взломанная дверь наверняка открыта настежь.

Нет, Лёшка, само собой, умный пацан, но в таких делах прямо как младенец. Прыгнул, добежал до Квадратного Шкафа, даже ногой успел замахнуться. Очнулся на полу, левый глаз, как ему показалось, превратился в огненный шар, в голове всё звенело, точно мелочь в кармане.

— А шустрый мальчишка, однако, — заметил Квадратный Шкаф. Невоспитанный.

— Да, придётся наказывать, — согласился Тенорок-Фомич. — Но это чуть позжее, а пока, чтобы не рыпался, приделай его к стульчику.

Квадратный Шкаф поднял Лёшку, одним движением швырнул через всю комнату прямо на стул. Потом, достав откуда-то капроновый шнур, примотал несколькими витками к спинке. И пробубнив: «Ах, да ты же лягаться любишь», затянул крепкую петлю на Лёшкиных ногах.

— Ну что, пацан, сам виноват, — улыбаясь, заметил Фомич. — Сам разорвал незримые узы нашей дружбы. А если друг оказался вдруг… Видно, яблочко от яблони… Впрочем, папа у тебя иногда бывает умным. Авось дойдёт до него. Ну, а что касается тебя — сейчас дядя с тобой побеседует, а я пока совершу экскурсию по квартирке. Советую быть разговорчивым. Ну да ничего, этот дядя умеет убеждать.

Квадратный Шкаф, широко ощерив очень белые зубы (Лёшке показалось, что их не меньше ста), вынул перочинный ножик и, пуская лезвием солнечных зайчиков, приблизился к Лёшке. Тот съёжился и закрыл глаза.

— Ну что, мальчик, будем резать пальчик? — с какой-то весёлой заботливостью поинтересовался Квадратный Шкаф. — Вопи сколько душа ни просит, — усмехнулся он в отвел на Лёшкин крик. — Дом у вас хороший, перекрытия капитальные, никакой, понимаешь, акустики. Никто тебя не услышит. Поэтому колись быстрее — и мы с дядей Васей тебя пожалеем.

Дальше всё случилось настолько быстро, что Лёшка и не понял, как же так вышло — комната вдруг наполнилась людьми, и кто-то давил Фомичу локоть, а Квадратный Шкаф, захлёбываясь розовой пеной, валялся возле настоящего шкафа, зеркального.

— Так, — протянул кто-то, — интересное тут кино получается, Сергей Михалыч.

Лёшка наконец сориентировался. В комнате обнаружились белобрысый милицейский сержант, двое крепких парней в пятнистой камуфляжке и пожилой сухощавый дядька в дымчатых очках и аккуратном сером костюме.

— Ну что, жив, парнишка? — негромко спросил тот, пока один из пятнистых парней резал шнур. — Говорить можешь?

Лёшка кивнул.

— Значит, пора знакомиться, — дядька сразу приступил к делу. — Меня зовут Сергей Михалыч. И работаю я в коммерческом банке «Алиас», заведую отделом защиты информации. Так вот, — протянул он, — насчёт этих шустриков всё понятно, сейчас за ними приедут. Не о том речь. Но скажи ты мне, голубь, кто это у вас с модемом баловался?

… - В общем, — рассказывал Лёшка, прислонясь к перилам, оказывается, в этом их банке кто-то через модем вышел на главный компьютер, сервер называется, и запортил до фига разных данных. Причём пароль правильный ввёл, вот что странно. А там же все модемные звонки отслеживаются. Ну, они определили, что вроде звонок с нашего телефона был. Вызвали милицию, взяли своих охранников и поехали разбираться. А как подошли к двери, мент этот белобрысый просёк, что она как-то не так выглядит. Вроде и закрыта, а царапины какие-то на ней подозрительные. И я как раз в тот момент заорал, — добавил он, потупясь.

— Да чего ты, Лёха, фигнёй маешься, — сочувственно кивнул я, — тут любой бы заорал, когда ножом по пальцу.

— Ну вот, — продолжал Лёшка, — они сообразили, что дело нечисто. Звонить не стали, открыли дверь. У них такая штука есть, любую дверь откроет, а уж нашу-то, с английским замком… Вошли они, значит, а тут как раз Фомич в прихожей шурует. Ну, одним словом, задолбили они Шкафа с Фомичом за полминуты. Вызвали опергруппу и «скорую помощь» для меня. Телефонный шнур те гады перекусили, так эти раз — и по радиотелефону. Крутые… А программист, ну, Сергей Михайлович, прямо так и примагнитился к компьютеру. Всё пытался понять, как же так он сам по себе в их банк влез. Тут и папа с работы примчался, милиция его первым делом вызвонила. Сидели они с Сергеем Михайловичем, сидели. А тут всякие странные штуки на компьютере стали получаться… В общем, программист в конце концов сказал, что это, наверное, вирус у нас гадит. Подключился к модему резидентно ну, то есть пока я играл, и набирал подряд номера. Случайно, от фонаря. И попал в ихний банк. А потом так же, от балды, взял и ввёл пароль. Оказалось, с первого же раза угадал. И потёр там какие-то файлы.

Сергей Михайлович долго ругался, ущерб, сказал, на много миллионов. И вообще это прямо какая-то фантастика. Вся теория вероятностей, сказал, летит в мусорную корзину. Ну, они с папой сидели допоздна, потом Аркадий Иванович зашёл, папин друг, тот самый, что компьютер нам устанавливал. Выловили они этот вирус в конце концов. Лечить даже не стали — вдруг выживет и по новой пакостить начнёт? Отформатировали винт — ну, то есть затерли всё, что в памяти было. Жалко игрушек, — вздохнул он. — Папа вдобавок ещё обозлился, сказал — всё, больше никаких игр, никаких левых дискет, осваивай лучше программирование…

— Ты сам-то как? — перебил я.

— Да чего со мной сделается, — Лёшка махнул рукой. — Фингал, конечно, болит…

— А палец? Этот гад успел порезать?

— Нет, это я, оказывается, зашиб, когда падал. Повязку наложили, сказали, через неделю всё пройдёт. Врачиха со «скорой» нудеть начала, что, наверное, сотрясение мозга, что надо в больницу… Но мама отказалась. Знаю я, говорит, ваши больницы. Вот так. Теперь все узнают, дразниться будут, — грустно заключил он.