Никто не боится дождя в Нью-Вавилоне - Анастасия Дмитриевна Салмина Страница 4

самовольных поселений для оказавшихся на обочине жизни. Это был все еще высокотехнологичный, комфортный город, да, рабочий муравейник, однако каждая рабочая особь должна была заработать себе право находиться не то что бы под Солнцем, а хотя бы в тени любимчиков жизни, жителей Вавилонской Башни. Тех же, кому не повезло, пирамида выплевывала сюда, словно жвачку, утратившую вкус и форму. Нью-Вавилон высасывал из людей все до капли, но даже отчужденные и брошенные, они не стремились бежать, предпочитая жить неподалеку, питаясь отбросами в лучах величия пирамиды. Номер Семнадцать медленно шла по узким улочкам между домиками, кустами, колышущимся на натянутых веревках бельем. Райский уголок, на самом деле. Да, на ярусах с середины Нью-Вавилона  были парки и скверы с голографической или синтетической растительностью, однако в поселении все было настоящим. Настоящим. И даже люди – они были настоящими. Не помнившей своего прошлого женщине они стали второй семьей, и даже частично восполнили пустоту, оставшуюся после роспуска «Омеги». Прежде всего, ей нужно было поздороваться с местным «главой» – старым Венделлом. Когда ей было некуда идти, он принял ее в поселении, как родную, и он же уговорил не стоять на месте, а идти к своей цели и к лучшей жизни, когда Организация прислала ей приглашение работать. Он будто всегда был на шаг впереди нее, подсказывая, что делать и куда идти, ведь любые ее навыки меркли перед простым человеческим опытом и мудростью.

 Она завернула во двор, и сразу же сторожевой пес старика возвестил о присутствии Номер Семнадцать во дворе громким лаем.

– Фрэнки, ты чего? Это же я. – Женщина мягко улыбнулась и подошла к собаке на безопасное расстояние. Пес не отреагировал, продолжая лаять.

– Фрэнки, а ну заткнись! Не узнал Нэнси, да? – послышалось сзади.

Номер Семнадцать повернулась с искренней улыбкой, узнав голос Ларри, сына старого Венделла, добродушного здоровяка с густой черной бородой. Он в свое время научил женщину простым занятиям фермера, которым она даже думала посвятить жизнь.

«Нэнси». Они называли ее так. Старик тогда сказал «У тебя не имя, а порядковый номер, никто не будет так тебя называть». Номер Семнадцать не любила это имя – потому, что оно чужое, будто рубашка снятая с кого-то другого и наспех натянутая задом наперед. Ведь у нее было свое, свое, настоящее Имя. Имя, которого она не помнила. Потому даже в диалогах с самой собой называла себя "Номер Семнадцать".

Женщина по-приятельски обнялась с Ларри, и они пошли в дом. Внутри пахло деревом, было светло и чисто, а вязаные салфеточки, разрисованные детьми стены и потрескивание старого радиоприемника создавали какой-то особый уют. Она села на стул и на мгновение позволила себе погрузиться в легкую ностальгию, прежде чем заговорить с Ларри.

– Ты свои номерки слушать?

– Да… и не только! – Номер Семнадцать сняла рюкзак и достала пакет со сладостями. – Я тут принесла конфет и печенья… попробуй ананасовые леденцы, они у них лучшие.

– Не стоило, Нэнси. Тащить лишний вес, особенно когда вместо ворот пользуешься вентиляцией! – Ларри посмеялся, как всегда непринужденно и искренне.

– А как же аренда радиоприемника? Это же самая крутая в мире ржавая коробка!

Они посмеялись, после чего женщина продолжила:

– Кстати, а где отец? Я бы хотела повидаться со стариком.

– Ах, ты не знаешь… – Ларри внезапно помрачнел и вздохнул. – Отца больше нет с нами.

Номер Семнадцать ошарашено встрепенулась. Венделл, ну как так? Если она ощущала некую утрату человеческой натуры, то старик был просто сгустком яркого света. После разговоров с ним женщина всегда ощущала себя чертовски живой. И его смерть была настоящей трагедией.

– Ой, я… Соболезную. Но я рада, что он провел последние дни с родными.

– Да, конечно… Давай не будем об этом, я не хочу вспоминать.

– Хорошо, тогда я послушаю трансляцию и продолжим.

Ларри кивнул и вышел во двор. Числа и буквы, передаваемые номерной радиостанцией, все равно ничего бы ему не сказали, однако, он всегда выходил из домика ради приличия. Две минуты Номер Семнадцать просто сидела в тишине, с грустью вспоминая старика. Потом она повернула ручку радиоприемника в поисках нужной частоты. «Вы слышали, какие передают грозы? Настоящая буря! Одно радует – никто не боится дождя в Нью-Вавилоне!» – зазвучало в старых скрипящих динамиках, когда она наткнулась на случайную радиостанцию. Номер Семнадцать почти с раздражением сменила частоту на искомую и прислушалась. До 2010-х номерные радиостанции были окутаны неким флером шпионской романтики, голоса живых дикторов, иногда короткие музыкальные композиции, возвещающие о начале трансляции. Сейчас же слышались только синтезированные голоса, медленно произносящие шифр. Дослушав свою кодировку, женщина вернула частоту на местное радио и позвала Ларри возвращаться. Тот нес с собой горсть черешни.

– Вот, решил тебя угостить. А то снова ничего, кроме этой гадкой синтетической еды, и не видишь.

– Ну почему же гадкой? С тех пор, как научились синтезировать любые питательные вещества в любой форме, авось, и голоду в мире конец, и донорские органы не будет так сложно достать.

– Все это дьявольщина! – С ноткой иронии сказал Ларри. – Вот когда научатся делать грудастых женщин, тогда сразу уверую в прогресс!

Номер Семнадцать умилилась святой простоте этого мужчины и решила спросить:

– А как остальные живут? Все хорошо?

– Все хорошо, свадьба была на прошлой неделе…

Ларри продолжил рассказывать о последних событиях в поселении, однако неожиданно его голос стал тихим, будто в сознании женщины кто-то приглушил звуковую дорожку. Ее слух уловил едва слышимое жужжание, которое едва различалось на фоне шума колышущихся на сквозняке занавесок. Микродрон? Ее восприятие было заточено под различение этого звука почти рефлекторно. Микродроны могли подслушивать, вести съемку, носить грузы, и делать еще кучу вещей в зависимости от модели. У Номер Семнадцать все замерло внутри. Это могло означать что угодно  – что ее засекли на выходе из Нью-Вавилона, потому как незачем вести слежку за поселением, которое все годы было никому не нужным. Сейчас это грозило еще и провалом всей затеи – большая часть ее конспирации держалась на поселении и доверии этих людей, с которыми Номер Семнадцать жила два года, разделяя пищу и кров.

– Вот такие дела. А ты как? Как работа?

Номер Семнадцать, все это время сидевшая в той же расслабленной позе с мягкой улыбкой, выпрямилась, потянулась и ответила максимально спокойным голосом:

– Да, работаю потихоньку. Устала уже от этого муравейника. Вечно что-то жужжит над ухом, летает, особенно полицейские дроны раздражают, в туалет не