Великая Восьмёрка - Данил Манонин Страница 4

пятнадцать лет. Нам с этим повезло: в посёлке находилась фабрика не скоропортящейся продукции. Но и её запасы истощились. Последние восемь лет были для нас просто адом. Люди пытались употребить в пищу всё, что можно. Все домашние животные были съедены уже давно. Оставалось только идти в леса на охоту. Тут-то мы и столкнулись с главным бичом.

Эти твари нападали много раз. Сначала мы прятались по домам, потом, смекнув, что они – единственное более или менее доступное мясо, начали окружать посёлок стенами из кольев. Во время строительства забора они несколько раз оббегали нас с тыла, убивали и разрушали стены. Но мы бились, не смели отдавать им свои жизни. Погибших братьев и сестёр, отцов и матерей, мы со слезами на глазах съедали, ведь еды не было совсем. О похоронах речи и не заходило.

Кое-как мы возвели стену. На поле, которое отделяло посёлок от леса, мы вырыли много ям с кольями. С тех пор они иногда наведываются к нам, но внутрь попасть не могут. Нам иногда удаётся напороть одинокого монстра на колья и затем заколоть копьями, но очень редко. Такое событие – просто праздник. Еды, правда, всё равно не хватает. Мы истощаемся на глазах. Сбежать многие тоже пробовали. Посёлок наш окружён лесом. К остальному миру вела одна, сейчас уже заросшая, дорога. Уверен, из тех, кто пытался пересечь лес, никто не выжил. Иначе за нами уже приехала бы помощь.

Мне тогда было только 12 лет, причём, для своего возраста я был отсталым в развитии. Игрался с мелкими детьми шести-семи лет, когда мои сверстники помогали взрослым найти пропитание. Вообще, в нашей компании так же был мой четырнадцатилетний друг Женя. Его отец, Филипп Мохнатый, считал сына ошибкой, никогда его не любил. Всё из-за того, что у Жени были врождённые проблемы с руками. Они были непропорционально тонкими. Казалось, кожа была просто натянута на кости. Такими руками он не мог держать почти ничего. Охотник из Жени вышел бы ужасный. Поэтому Филипп, как самый успешный охотник в посёлке, отец ещё двух сыновей и дочери, которые все пошли по стопам отца, возненавидел сына за слабость.

Таким образом, мы, двое недоразвитых, сидели в тылу, пока наши отцы и братья, и даже некоторые сёстры, воевали с монстрами за территорию. Но я на самом же деле лишь притворялся, чтобы проводить время в посёлке. Я много времени читал. Все книги, газеты, журналы, которые находил. Особенно меня заинтересовала одна статья в газете. Там учёный физик описал принципы работы радио. И у меня сразу родилась мысль: мы могли бы послать сигнал, сообщить о нашем положении! Всего-то нужен радиопередатчик и источник энергии. Я рассказал всё Жене.

– Лёх, радиопередатчик был на чердаке у меня дома! Очень старый, но, может, его можно починить! – вспомнил он.

Мы вприпрыжку побежали к Жене домой. Прямо на входе мы столкнулись с Филиппом. Поначалу я подумал, что это монстр, и дёрнулся назад. Потом, разглядев хоть и исцарапанное, но человеческое лицо, я успокоился. Филипп носил шкуру убитого им монстра. Историю о той охоте пересказывали у нас. Ей вдохновляли новых охотников. Да, Филипп Мохнатый не был первым убийцей монстра. Этот монстр также не был самым крупным. Но Филипп убил больше всего монстров, а эта шкура – трофей самой запоминающейся охоты. Тогда он дрался со зверем в одиночку и, выждав момента, когда он решит раздвоиться, в прыжке рубанул его топором. Монстр умер, так и не закончив раздвоение. Поэтому тело было вытянуто вширь, а головы было две. Удар пришёлся прямо промеж двух голов. С тех пор он всегда одевает двухголовую шкуру, веря, что она даёт ему удачу на охоте.

– Чего бегаете, мелкие? – сказал низким голосом Филипп.

– Мы просто хотели, – промямлил я.

– Чего хотели?

– Послать сигнал о помощи, у вас на чердаке есть радиоприёмник…

– Серьёзно? Вы совсем от голода с ума сошли? Люди вам детей малых доверили, а вы бегаете, радио им подавай!

– Но ведь нас могут услышать!

– Услышать? Не смеши! Давно бы уже услышали! Нет, парень, мы сами по себе!

– Кстати, пап, а ты что с топором? Вы на охоту? – спросил вдруг Женя.

– Не твоё это дело! Ты, раз одарён такими ручищами, так и сиди дома!

– Но пап! Я хочу пойти с тобой! Со своими братьями!

– Ты совсем с детьми отупел? Мы должны брать тебя, грёбанного инвалида, обузой, защищать тебя от монстров, и самим под когти бросаться?

– Нет! Я сам за себя постою!

Филипп усмехнулся, но при этом не изменил строгого выражения лица.

– Сам! Ты издеваешься? Сдохнуть хочешь?! Лучше сразу удавись! Вон, верёвка валяется. Так хоть толк от тебя будет, мясо какое-никакое…

– Пап!

– И не называй меня так! У меня только два сына. Ты – паразит, что восемь с половиной месяцев сидел в утробе Вари, а затем чуть не унёс её жизнь при родах!

Филипп взял меня и Женю за руки, рванул к выходу и вышвырнул нас на крыльцо. Женя от толчка упал. Я помог ему подняться и кинул взгляд на Филиппа, затем оглядел улицу. Там столпились люди. В основном это были охотники. Странно, обычно они не ходят такой группой. Филипп подошёл к толпе, пошептался о чём-то с охотниками и снова подошёл к нам:

– Ладно! Вы идёте с нами. Оба! Мы отправляемся на большую охоту, попытаемся пройти лес насквозь, заодно убьём много монстров. Только учтите! Защищать вас никто не будет, сами по себе! А если начнёте мешать, клянусь, убью без раздумий!

Он фыркнул, повернулся к толпе и, подняв топор над головой, прокричал:

– Вперёд, охотники! Мы отправляемся!

Так я и оказался на охоте. Первый раз, и сразу на кону поставлено всё. Понятия не имею, что я тут делаю. Я не создан для этого. Мне бы остаться и осуществить мой план с сигналом, но перечить Филиппу было нельзя. Было видно, он злился. Поэтому отказаться – суицид. Отрубил бы мне что-нибудь. Пока мы шли через поле, я упрекнул Женю в его нездоровом влечении пойти с семьёй. Он ведь совсем не был готов, ни физически, ни морально. Это сейчас он думает, что всё очень просто. Столкнувшись со зверем, он сразу подкосится в коленях. И тогда будет поздно. Ещё и меня затянул. Для нас это верная смерть! Женя слушать меня не хотел, радостно шёл, неся на плече маленькое копьё. Должно быть, он совсем забыл