Михаэль Драу - Старая история Страница 5

Ульф поглядел на меня теплее.

— А знаешь, как меня звали в Академии?

— Как?

— Бок.

— Бок? — хохотнул я.

— Ну да, БОК. Большая Ошибка Кибернетики.

Мне почему-то стало ужасно смешно, и я захохотал на всю улицу. Ульф хохотнул пару раз. Люди поглядывали на нас с опаской или же просто враждебно. А я про себя думал — вот только вякните!

— А откуда у тебя такое прозвище? — спросил меня Ульф.

Чёрт, не люблю эти разговоры. Но всё-таки я ответил:

— Да это я просто когда младше был, петь любил. А голос у меня был девчачий. Слава богу, потом сломался.

— И сейчас у тебя бас? — шутливо спросил Ульф, приподняв брови.

— Нет, конечно. Да и не пою я больше. Надоело. Как начнёшь напевать себе под нос, пока микросхемки паяешь, так сразу: «О, Сопрано опять подал свой ангельский голосок!»

— А я вот люблю петь, — сообщил Ульф. — Особенно в ванной. Там акустика хорошая, и никто тебя не слышит.

— А что, ты стесняешься?

— Нет, опасаюсь за психическое состояние слушателей.

— Да ладно! — я заинтересовался и слегка пихнул киборга в бок локтем. — Прям всё так страшно.

— Просто ужасно! — Ульф мотнул головой, и я понял, что он очень смутился. Это подогрело мой интерес.

— Ну ладно, чего ты! Спой, а? Ну давай вместе споём. Ты, наверное, песенку про снежки знаешь?

— Это которые радиоактивные?

— Угу. Ну давай, — я завёл первым, нарочито-небрежно и фальшиво, глупую детскую песенку про то, как двое детей пошли играть в снежки за пределами купола, и потом у них выросло шесть ног и шесть рук у каждого.

Ульф подпел. Сперва несмело, а потом мы оба разошлись. Орали во всю глотку, и люди заблаговременно убирались с нашей дороги. У Ульфа оказался красивый голос — низкий, хрипловатый, но это придавало его голосу бархатистости и глубины. А вот ноту ни одну он так и не поймал.

Потом он расслабился, вероятно, забыв о том, что он — солдат корпорации, о чём он так часто любил мне напоминать, и даже немного пританцовывал. Это было ужасно смешно — он как будто сдерживался, и было похоже, как будто его пинают по заду, а он от этого подпрыгивает.

Мы шатались по трущобам и нижним уровням города весь день. А вечером я притащил его в один притончик, куда изредка захаживал купить лёгкой наркоты и просто оттянуться. Тут играли классную музыку, и, говорят, что тут даже торгуют настоящими женщинами-проститутками. Но, конечно же, денег у меня на такое удовольствие никогда не было. Впрочем, хватало и танцулек.

Кибер-диджей был неисправен, и потому иногда подвисал, а музыка заедала, но это было даже прикольней. Я купил нам обоим по коктейлю, свой выпил сразу же, а Ульф сделал пару глотков и поставил стакан на стойку. Он оглядывался по сторонам, и все вокруг таращились на него. Чёрт. Надо было придумать какую-нибудь бандану или как-то иначе скрыть его разъёмы на висках. Ну да ладно!

Меня просто распирала гордость — смотрите, с кем я пришёл! Это не ваши бандюги с улицы, это настоящий боевой киборг! Мне стало так весело, что захотелось танцевать. А может, виной тому оказался коктейль. Кажется, они туда подмешивают какие-то препараты… А не всё ли равно?

— Пошли потанцуем! — потащил я Ульфа за руку. Киборг не сразу подчинился. Ну какой же он стеснительный!

Я выволок его на середину танцпола, и вся эта шушера — местные уличные царьки и их совсем не похожие на женщин «девки», бездарно накрашенные и чёрте как прооперированные — постепенно отступили от нас на пару шагов.

Ульф пританцовывал сперва так, как будто просто переминался с ноги на ногу.

— Ну чего ты! — подначивал я его. — Давай, покажи всё!

И киборг наконец-то перестал стесняться. У завсегдатаев клуба, устраивавших временами настоящие баталии «кто кого перетанцует» и крутивших такие кренделя руками и ногами, что просто не верилось, что человеческое тело способно на такое, поотвисали челюсти. Разве сравнится человеческое тело, пусть даже тренированное, с телом киборга? Ни одного неверного движения. Всё математически-точно, высчитано и гармонично. Я даже замер слегка, наблюдая за Ульфом. Хм. Он и правда такой классный…

Но вдруг он замер. Оглянувшись кругом, он опустил голову, растянув губы в улыбке, и быстро шагнул в сторону. Толпа расступилась. Я поспешил за ним.

Чёрт побери, совсем я ума лишился! Позволил себе такие выкрутасы, как будто мне снова восемнадцать лет. Впрочем, я совсем ещё не старый! К тому же, неужели я всю жизнь должен ходить строевым шагом и отвечать односложно «да сэр — нет сэр»?! Но… Ох, стыд-то какой!

— Ульф! Ульф, ну ты чего сбегаешь! — горячая лапка Кимири поймала меня за запястье, когда я пересекал холл, в котором от табачного дыма щипало глаза даже у меня.

— Мы им показали! Хех! Они так пялились, так пялились! — взахлёб рассказывал мальчишка. — Веселье только начинается! Пойдём ещё потанцуем, а? У меня ещё деньги остались на парочку «пластинок».

При упоминании лёгкого галлюциногена, фасовавшегося в ярко-синие прозрачные квадратики, похожие на кусочки полиэтилена и плавящиеся на языке, я нахмурил брови.

— Ты принимаешь эту гадость?

— Ну… — Кимири сунул руки в карманы и пожал острыми плечами, — так, изредка балуюсь.

— Больше никогда не балуйся! — строго рявкнул я и, кажется, даже слегка напугал паренька. Он вздрогнул, опустил голову и проговорил:

— Хорошо. Уже бросил.

Я помолчал. Потом положил руку ему на плечо. И его худое тело чуть вздрогнуло.

— А давай теперь я тебя свожу куда-нибудь, а?

Я никогда не был на таком высоком уровне города. Хотя, конечно же, это далеко не самые фешенебельные районы. Это даже чуть ниже, чем середина. Но всё же. Здесь тротуары не раздолбаны, и сквозь трещины в асфальте и железобетоне не растёт липкая ядовитая трава. Здесь нет «паутины» — ползучей гадости, которая, если попадёт на кожу, оставит долго не заживающую мокрую язву. Здесь стены не расписаны граффити — по крайней мере, те стены, что расположены ближе к оживлённым магистралям. Здесь не шатаются разные подозрительные типы и назойливые проститутки, которые не удосуживаются даже грудь побрить.

Мы ехали в аэро-каре с большими окнами и покатой застеклённой крышей, и я, прилипнув к стеклу, разглядывал дома, яркие рекламные щиты и голограммы, переливающиеся всеми красками, огромные витрины многоэтажных супермаркетов, окна, за которыми кипела чужая для меня жизнь. Кажется, пару раз я увидел даже самых настоящих биологических женщин, отдыхавших в лоджиях среди оранжерейных цветов.

От всего этого у меня начала кружиться голова. А аэро-кар подчас нырял в воздушные ямы так резко, что я жалел вообще, что выпил ту гадость практически на голодный желудок.

Мы сошли на почти безлюдной станции, красиво освещённой неоновыми столбами зелёного, белого и голубого цвета. Я задрал голову и крутнулся вокруг своей оси. Чёрное небо, поддерживаемое сияющими колоннами, совершило полный оборот где-то там, очень высоко. Я засмеялся.

— Пошли. Я покажу тебе настоящую воду, — сказал Ульф, взял меня за руку и повёл за собой.

Мы спустились в подземный переход, в котором совсем не воняло гнилыми тряпками, мочой и блевотиной, кафель и пластик на стенах которого был чист и даже почти не оббит. Правда, кое-где всё же присутствовало граффити — быстрое, одноцветное, как будто тот, кто рисовал его, боялся быть застуканным. Несколько люминесцентных ламп мигало и довольно громко гудело. Мы с Ульфом шли рядышком, в ногу, в этой белой прохладной тишине, и я сам себе казался киборгом — потому что моя кожа от этого освещения приобрела совсем не человеческий оттенок.

Потом, выйдя из переплетений подземного перехода в одни из многочисленных пронумерованных автоматических ворот, мы вошли в серебристый лифт, с одной стороны застеклённый. Немного заложило уши, когда мы плавно ринулись вверх. Я увидел настоящее море мерцающих огней, ленты магистралей и столпов, на которых держались более высокие уровни Мегаполиса. Наконец, лифт остановился, и Ульф повёл меня за собой по узкому коридору, с одной стороны отгороженному прозрачным пластиком и витыми решётками.

— Смотри, — указал Ульф вниз, когда мы вышли на обширную площадку. Я не очень люблю высоту, поэтому приблизился к периллам осторожно.

И глазам моим открылось что-то волшебное. Внизу, окаймленное кружевом тёмной растительности, лежало овальное озеро. Я видел маленькие волны и поблескивающую рябь на воде. Озеро освещалось синими лампами, установленными прямо на дне, а вода была такой прозрачной, что отсюда я мог видеть каждый камешек на дне и крошечных пёстрых рыбок, снующих между валунов и коралловых зарослей.

— Сейчас уже пляж закрыт, — сказал Ульф, расстёгивая свою куртку-безрукавку и скидывая её с плеч. — Но нас не расстреляют за маленькое нарушение…