Александр Шапочкин - Первая заповедь Империи (СИ) Страница 6

— Сударь, прошу следовать за мной, — раздался за спиной посла голос Первого Секретаря.

Бессильно посмотрев на застывших рядом с ним военных псиоников, Рон закрыл глаза. Блестящая карьера дипломата — замок, так долго выстраиваемый им по кирпичику, рухнул в один миг, погребённый под тяжестью интересов политических китов на такой далёкой, и какой‑то уже совсем не родной Атланте.

Тридцать пять лет назад, ещё молодой и полный иллюзий Хьюгард, получив первое в своей жизни назначение в качестве сотрудника посольства на столичной планете Российской Империи Екатерине, входил на трап дип — челнока, как смертник на эшафот. Ему грезилась грязная, холодная, прогнившая до основания отсталая страна, населённая ордами диких, голодных варваров. Уроженцу маленькой и тёплой, аграрной планетки Аризона, совершенно не хотелось покидать блестящую в своём великолепии Атланту. Он воспринимал свою новую должность как ссылку. Изощрённую месть злобных завистников удачливому молодому провинциалу.

Как же он ошибался. Екатерина поразила его воображение, заставила влюбиться в себя с первого взгляда, а далёкая Атланта потускнела, стоило ему только ступить на землю этого холодного мира. Жизнь в Империи встряхнула его, вывернула наизнанку, очистила, избавив от с детства вбиваемых в голову штампов и предрассудков. А ещё, он навсегда полюбил мороз и снег.

Но Рон был хорошим работником. Он честно служил своей стране все эти долгие тридцать пять лет. Дважды отклонял очень интересные предложения о переводе в Британскую Корону, и хотя продолжал день изо дня отстаивать интересы АДСП как легальными, так и совсем нелегальными методами, давно обрусел и прижился в этом холодном, но таком прекрасном мире.

Хьюгард, любивший когда‑то Кертен — Колу с виски, кровавый бифштекс — гриль с картошкой фри и пирог с яблоками, сейчас не представлял себе, как он ел эту гадость. Он уже не понимал, как можно обходиться без горячего, исходящего паром борща или томлёных щей. Печёного ледяного осетра с лимончиком и картошечкой, присыпанного свежей зеленью, или жаркого в горшочке, приготовленного по рецепту посольского шеф — повара. Да и какое застолье может быть без графинчика хорошей русской водочки, и чтобы когда её подавали к столу, — на стекле были ледяные кристаллики, потихоньку тающие на тёплом воздухе. А к водочке обязательно селёдочка на черном ржаном хлебушке, с колечками резаного лука.

Дипломат сглотнул слюну и открыл глаза, но так и не сдвинулся с места.

— Господин посол? — в голосе Первого Секретаря послышалось нескрываемое удивление, ведь высокопоставленный гость нарушал все мыслимые и немыслимые нормы дипломатического протокола. — Вы в порядке?

„А может быть… прямо сейчас взять, да и попросить у Императора политического убежища?“ — мелькнула отчаянная мысль, но тут же пропала, придавленная осознанием того, что уже поздно совершать подобные шаги.

Это нужно было делать ещё лет пять назад, когда отношения между секторами только начали стремительно ухудшаться. А сейчас. Сейчас у него есть приказ из Атланты, прибывший пару часов назад с дипломатической нуль — почтой. А у них. У ЦРО, где‑то там, за далёкими звёздами, его любимая жена и двое детишек: десятилетний Вова и четырёхлетняя Машенька, которых он просто не может предать. Хотя сейчас, спустя три года, они, наверное, откликаются уже исключительно на Влада и Мэри.

— Вы хотели, что‑то ещё, господин, чрезвычайно уполномоченный посол? — раздражённый голос Государя резанул как эргро — клинок, что держали в руках конвоиры.

— Да, — голос дипломата дрогнул, и перешёл на хрип, — Простите меня, Ваше Императорское Величество.

— За что?

Вместо ответа Рон Хьюгард прокусил капсулу с токсином — активатором, имплантированную ему в зуб — моляр чуть больше часа назад, и, давясь, проглотил отраву.

— За что вы простите прощения? — переспросил Император, откладывая в сторону депешу из Евросоюза.

— За всё. — выдохнул Рон, и перестал существовать.

Токсин — активатор вступил в активную реакцию с внешне безобидным веществом, которым перед аудиенцией у Императора посла с лихвой накачал личный атташе, и, по совместительству, сотрудник Центра Разведывательных Операций АДСП Сэм Бэррел, если конечно это было его настоящее имя. Тело резко раздулось, вспучилось, из глаз и ушей брызнула кровь.

Военные псионики попытались прикрыть своими телами монарха — времени на создание альфа — щитов у них просто не было. Тишину Зимнего Дворца сотряс мощный взрыв био — бомбы, в которую за считанные мгновения превратился когда‑то удачливый и подающий надежды паренек с маленькой, и очень тёплой, зелёной планеты Аризона, — Рональд Хьюгард.

Глава 3

2598 год AD. Суббота 25 мая по г. ч.к. Нуль — пространство Российской Звёздной Империи. Борт частной яхты шестого класса.

Я проснулся от лёгкой вибрации и заунывного гудения, которые волнами проносились по яхте. Моей яхте! Моём собственном, самом, что ни на есть, настоящем космическом корабле шестого класса.

Это был подарок от самого Императора Всероссийского, простому младшему лейтенанту, ставшему в одночасье одним из самых богатых людей Российской Империи, за, скажем так, — неоценимый вклад в бюджет нашей страны. Подарок спешный и жизненно необходимый, вкупе с новым именем, фамилией, дворянским званием и шестёркой комиссаров ИСБ — военных псиоников.

Имперская Служба Безопасности не зря ела своё хлеб. Стоило только завертеться всей этой истории с внезапно свалившимся на меня богатством, честно экспроприированным у американского сенатора, а моему имени попасть в прессу, как шестерёнки государственного механизма перемололи младшего лейтенанта Звёздной Гвардии Дениса Александровича Максимова. Млад — лей, как оказалось, уже более года находится в дальнем поиске, в составе экипажа исследовательского судна "Рюрик", направленного Адмиралтейством в соседний рукав Млечного Пути. А я — Максим Денисович Александров, Князь и незаконнорожденный сын какого‑то там родственника самого Императора, знатно погулявшего однажды на моей родной планете Ферзь — Три, в системе Бета — Орла.

Легенду мне придумали знатную, и довольно складную. Я действительно рос в приюте, среди таких же, как и я "детей Канкальского конфликта", и кто были мои настоящие родители, — не знал. Фамилию Максимов, наряду с многочисленными Ивановыми, Петровыми и Сидоровыми, я получил с лёгкой руки, не отягощённой фантазией работницы паспортного стола. Вдобавок ко всему, докопаться до моих бывших соседей как минимум в ближайшие несколько недель не получится ни у кого на свете. Обе казармы — и лётная, и пехотная, с лёгкой руки командующего звёздным округом подняты по тревоге и направлены на пустотные учения.

ИСБ вообще сработало очень оперативно, и я подозревал, что в данном случае не обошлось без разумной инициативы, что называется, "снизу". Не успела моя Нинка завершить поздравлениями от Центрального Банка свой долгий монолог, как возле моей двери уже стояла, настойчиво теребя панельку звонка, пятёрка дежурных комиссаров.

"Мне пи…" — думал я, нахлобучивая висевшую в прихожей фуражку, открывая входную дверь, и по — уставному отдавая честь старшим по званию.

Но в итоге всё оказалось не так уж печально.

Была бешеная гонка на флаере по ночному Звёздному, здание ИСБ, в котором я, с Нинкой под мышкой, провёл остаток ночи. Утренний визит губернатора, который лично прочёл письмо с поздравлениями от Императора, и передал мне срочный приказ — немедленно явиться пред его светлы очи, на Екатерину. Уже на корабле под пси — гипнозом я заучил свою новую легенду, и, признаться, был удивлён тем, как искусно моя настоящая жизнь переплеталась с жизнеописанием князя Александрова, скрывающегося инкогнито на нашей далёкой периферийной планетке. Да и вообще, не производил этот детальный и многотомный труд впечатления экспромта, хоть я и был уверен, что специализированные искины способны и не на такое.

Заодно пришлось заново ознакомиться с этикетом, геральдикой и прочей ненужной пехотному млад — лею придворной мишурой. Надо сказать, всё это мы проходили и в Военной Академии, но по очень сокращённой программе.

Как говаривал отставной генерал — лейтенант Ботько, курирующий наше отделение, "Пехота — не пилоты, не того полёта птички. Сможете стать тест на звание космодесантника, считайте — жизнь удалась! А балы и высокие звания оставьте тем, кому грязь сапогами месить не нужно!". — Грубо, но, в общем‑то, верно.

Смертность у пехотинцев огромная, в плен нас почти не берут, предпочитая пристрелить под кустом, и сказать, что так и было. Так что вместо того, чтобы учиться, как правильно расшаркиваться перед высокими чинами, нам назначали лишние часы физ — подготовки, стрельб, рукопашной и эргро — фехтования. Ботько до кровавого пота гонял нас то по обычному полигону, то по захваченному ещё во время Канкальского конфликта британскому корвету четвёртого класса, превращённому в орбитальную тренировочную базу. Зато на экзаменах оценки за непрофильные науки мы получали автоматом, в отличие от пилотов, которых дрючили на "этикете" и "статутах орденов" до посинения.