Йен Стюарт - Наука Плоского мира Страница 10

– Ага, точно. Что?! Тогда… – Чудакулли оглядел своих бравых волшебников, в то время как стены вновь начали пританцовывать. – Приятно было с вами познакомиться, парни. С некоторыми. С одним или двумя, если быть точным.

Гул освобожденного волшебства перешел в душераздираюший визг. Декан откашлялся.

– Я вот что хочу сказать, Наверн… – начал он.

– Да, приятель?

– Хочу сказать… Полагаю, из меня получился бы куда лучший Аркканцлер, чем из тебя.

И тут гул прекратился. Повисла звенящая тишина. Волшебники затаили дыхание. Что-то произнесло «Пинг!», и в воздухе перед ними возник шарик диаметром в один фут. Он был похож на перламутровое стекло. Или на блестящую жемчужину, не будучи, собственно, этой самой жемчужиной. Рев хаотических чаров, доносившийся из-за двери площадки для сквоша, сменился равномерным целенаправленным «трень-брень, трень-брень».

– Это что еще за бесовщина? – спросил Чудакулли, когда волшебники, путаясь в мантиях, поднялись с пола.

ГЕКС опять застучал. Думминг схватил исписанный листок бумаги.

– ГЕКС утверждает, это проект Круглого мира, – сказал он, – который стремительно поглощает энергию чарового реактора.

– Глупости, – пробурчал Декан, отряхивая мантию. – Для правильного оформления требуются месяцы. Кстати, откуда этой машине знать заклинания?

– Господин Турнепс в прошлом году скопировал в него немного гримуаров, – ответил Думминг. – Как вы сами теперь видите, просто жизненно необходимо, чтобы ГЕКС имел представление о заклинательной структуре…

Главный Философ неприязненно уставился на сферу.

– И это все, что ли? – сказал он. – Какой-то пузырь. А шуму-то, шуму…

Волшебникам пришлось пережить напряженный момент, когда Декан наклонился к сфере и его нос, многократно увеличившись, отразился на ее поверхности.

– Проект разработал еще старый Аркканцлер Бьюдли, – сказал он. – Все считали, что это невозможно.

– Тупс! – позвал Чудакулли.

– Да, сэр.

– Никаких взрывов больше не предвидится, надеюсь?

– Не думаю, сэр. Проект… эээ… всасывает в себя всю энергию.

– А разве эта штука не должна светиться или что-то в этом роде? Что вообще там внутри?

Тут в разговор вмешался ГЕКС:

– То есть ты утверждаешь, что вся наша магия уходит в пустоту?

– А что ж там тогда есть?

+++ Я Исследую Этот Вопрос +++ – написал терпеливый ГЕКС.

– Смотрите-ка, а туда можно руку засунуть! – послышался вдруг голос Декана.

Волосы волшебников встали дыбом, в ужасе они оглянулись. Пальцы Декана темнели внутри шара, окруженные мириадами искорок.

– Это было довольно глупо и опрометчиво, – сказал Чудакулли. – Но откуда ты узнал, что там безопасно, Декан?

– Да ничего я не знал, – весело ответил тот. – А там… прохладно. Я бы даже сказал, морозец пощипывает. Эдакая приятная щекотка.

ГЕКС вновь застучал. Думминг прыгнул к нему и посмотрел на листок.

– А когда шевелишь пальцами, то они такие… как будто бы липкие.

– Эээ… Декан! – прошептал Думминг, отступая на пару шагов. – Сдается мне, что вам надо чрезвычайно аккуратно, но при этом не медля ни секунды, вытащить свою руку.

– Слушайте, а теперь покалывает… Так странно…

– Вытаскивайте руку, Декан! Сейчас же!

Наконец нетерпению в голосе Тупса удалось пробиться сквозь космическую самоуверенность Декана. Тот уже начал поворачиваться, чтобы затеять спор, но в этот самый момент в центре сферы появилась белая искра, стремительно увеличивающаяся в размерах. Сфера тревожно замерцала.

– Никто не знает, с чего это вдруг? – спросил Главный Философ, лицо которого все ярче освещалось Проектом.

– По-моему, – сказал Думминг, комкая в пальцах ГЕКСово послание, – там внутри зародились Пространство и Время.

На бумажке аккуратным почерком было выведено:

Маги воззрились на Вселенную, которая на их глазах росла внутри сферы. Время от времени они обменивались впечатлениями типа: «Маловата будет, тебе не кажется?» Или: «Да, кстати, а обедать еще не пора?»

Потом они задались принципиальным вопросом: не пошло бы развитие нового Универсума по какому-нибудь иному пути, пошевели Декан пальцами как-нибудь иначе? Вдруг там самым естественным образом появилась бы садовая беседка, или, скажем, девятимерный одуванчик триллион миль в поперечнике? Однако Аркканцлер прекратил их ученые прения, напомнив о древнем магическом принципе ДБББ[13].

Глава 6

Начала и превращения

ПОТЕНЦИАЛ – ЭТО КЛЮЧ КО ВСЕМУ.

Теперь нам предстоит убедить вас в том, что большое количество вакуума и парочка законов обладают огромным потенциалом. Дайте им только время, и они породят людей и черепах, погоду и Интернет, только не надо торопиться. Но откуда же мог взяться весь этот вакуум? Или Вселенная существовала всегда, или ничего не было, а потом вдруг – бац! – и оно возникло! Второе утверждение прекрасно отвечает человеческой потребности создавать мифы. Впрочем, оно привлекает чем-то отдельных современных ученых, очень может быть, что причина нам известна: «враки детям» пустили глубокие корни.

Но ведь вакуум, разве это не пустое пространство? А что в таком случае было до того, как пространство появилось? Как вообще можно сделать пространство из вакуума? Кажется, что мы попали в замкнутый круг, не правда ли? Если сначала у нас никакого пространства не было, где же нам взять это самое «где» для начала? И если там не было ничего, как «ничего» стало пространством? Может быть, оно было всегда, но… непонятно… А что насчет времени? Загадка с пространством кажется даже проще, чем время. В конце концов, пространство – это всего лишь место для материи. Материя… Ну, это просто всякие штуки. А вот время… Время течет, оно проходит, время имеет смысл, только если говорить о прошлом и о будущем, но не о «сейчас». Что заставляет время идти? Можно ли его остановить? И что произойдет, если удастся это сделать?

Вопросы делятся на мелкие, средние и большие. Вслед за большими следуют важные, кардинальные и, наконец, настолько всеобъемлющие, что представляются совершенно неразрешимыми.

Распознать мелкий вопрос – проще простого: он выглядит ужасно сложным. Например: «Какова молекулярная структура левозакрученного изомера глюкозы?» Но по мере усложнения вопросов они становятся обманчиво простыми вроде: «Почему небо голубое?» По-настоящему большой и сложный вопрос кажется до того простым, что в голове не укладывается, как это наука до сих пор на него не ответила. Скажем: «Почему Вселенная не движется назад?» Или: «Почему красный цвет именно красный?»

Как видите, вопросы задавать куда проще, чем на них отвечать, и чем у́же ваш вопрос, тем более пространные слова вам требуются, чтобы его сформулировать. Между тем, чем вопрос больше, тем больше людей им задавалось. Мало кого волнует левозакрученный изомер глюкозы, но большинство из нас задумывалось, почему красный цвет именно такой и все ли видят его одинаково.

На самой обочине научной мысли остаются вопросы, достаточно великие, чтобы интересовать почти всех, но недостаточно конкретные, чтобы дать на них точный ответ. «Как появилась Вселенная?» «Как она закончится?» («И что случится в промежутке?» – но это уже частность.) Сразу заметим, что ответы на них предопределены теми или иными, иногда весьма спорными допущениями. Предыдущие поколения ученых были абсолютно убеждены, что их научные теории – практически идеальны. Какая жалость, что эти теории оказались, по существу, ошибочны. Почему же наше поколение должно быть исключением из этого правила? Остерегайтесь научных фундаменталистов, уверенно убеждающих вас, что наука давным-давно изучила все на свете и осталось подчистить лишь пару-тройку рутинных мелочей. Обычно именно тогда, когда хор их звучит особенно громко, на свет появляется очередное революционное изменение нашего мировоззрения, но слабый писк новорожденного тонет в оглушительном реве ортодоксов.

Давайте рассмотрим современные взгляды на возникновение Вселенной. Для начала мы хотим обратить ваше внимание на то, что человеческому разуму сложно воспринять саму концепцию начала. А со становлением дело обстоит еще хуже. Наш разум развивался для решения конкретных задач: выбор партнера, охота на медведя с помощью острой палки и как пообедать, постаравшись самому не превратиться в обед. Мы оказались на диво ловкими в деле адаптации отработанных алгоритмов решения к задачам, для этого не предназначенным. То есть тем, которые не возникали в процессе нашей эволюции, когда о сознательных намерениях говорить еще было рано. Как то: правильно спланировать поход на Маттерхорн, вырезать моржа из клыка белого медведя[14] или рассчитать точку горения сложной молекулы углеводорода. Поскольку наши алгоритмы выработаны многотысячелетней практикой, мы и думаем о начале как о некоем аналоге рассвета или об обнаружении оазиса в пустыне. Нам кажется, что становление – это способ, посредством которого клык медведя превращается в резной амулет, а живой паук – в дохлого, когда давишь его каблуком.