Марина Голубева - Клык Фенрира Страница 22

В библиотеке было темно, и Сен-Жермен приказал принести свечи. Алексей устал, его знобило и хотелось спать. В голове все перемешалось: жуткие картины пережитого перепутались с вялыми мыслями о своем странном перемещении во времени, страхом перед будущим и любопытством. Несмотря на усталость, было интересно, что за архив передал Александр и зачем он нужен Сен-Жермену. Молодой человек подошел поближе к столу и заглянул графу через плечо. Сен-Жермен не возражал и, разложив на столе сверток, подвинулся, чтобы Алексей мог рассмотреть его содержимое.

Да уж, этот обтрепанный кусок кожи с нацарапанными на нем рисунками назвать архивом сложно.

– Это что за детские каракули? – хмыкнул Алексей.

– Да… пожалуй, господин Воронцов не обманывал, когда говорил, что никакого архива нет. – Граф прижал край свитка старинным кинжалом с узким лезвием и резной рукояткой. – Но изображенное здесь все же может представлять для нас интерес.

– Для нас? – Молодой человек удивился такому обобщению. – А при чем здесь я?

– Для нас… Именно, для нас, мой юный друг, ибо за этим я и прибыл в Россию, – проговорил Сен-Жермен, задумчиво разглядывая рисунок. – И для меня это – дело первостепенной важности, а вовсе не отправление вас домой. Нет-нет, я не отказываюсь. – Граф замахал руками на возмущенно вскинувшегося Алексея. – Но время моего пребывания здесь весьма ограниченно. Есть и другие важные дела, поэтому нужную мне вещь следует найти в кратчайшие сроки. Вы в этом, кстати, тоже заинтересованы, так как потом я смогу полностью посвятить себя расчетам формулы вашего перемещения.

Алексей хотел возмутиться, но понял, что настаивать не только бесполезно, но и опасно. Парень оказался полностью во власти графа, который теперь может им манипулировать как хочет. Ситуация была непривычная, так же как и необходимость сдерживаться, постоянно обдумывая свои слова. Алексей угрюмо промолчал и с отвращением уставился на кусок засаленной кожи, покрытый непонятными линиями и фигурками.

– Это похоже на карту, – пробормотал Сен-Жермен, – но не местности, а какого-то подземелья или катакомб.

– А это что? Вроде бы буквы. – Алексей показал в угол карты, где были нацарапаны несколько рядов палочек и черточек.

– Это и есть буквы, точнее, руны. Это футарк – древнескандинавское руническое письмо. Сейчас оно уже забыто, но я с ним немного знаком. Возможно, здесь какая-то подсказка, но я на это не особо надеюсь. Вот что, Алексей Дмитрич, раз уж вы теперь мой ученик, то я дам вам поручение. – Сен-Жермен усмехнулся, видимо, заметив испуг на лице парня. – Не бойтесь, поручение не имеет никакого отношения к магии. Уж скорее, оно связано с вашим занятием в родном мире. Вы ведь студент? Вот и займитесь привычным для вас делом. Скопируйте-ка эти, как вы выразились, картинки. Да постарайтесь сделать это как можно более точно.

– Прямо сейчас? – Алексей чуть не взвыл от обиды. Больше всего ему хотелось упасть в кровать и спрятаться под одеялом от всех этих приключений и магических ужасов. – Но, господин граф, я устал, почему бы не заняться этим позже?

– Устал? И что? – Сен-Жермен, не обращая внимания на возмущенного парня, достал стопку чистой бумаги, тяжелую серебряную чернильницу и перо. – Вот вам, так сказать, инструмент. Приступайте. Не буду вам мешать. Чем быстрее сделаете, тем быстрее сможете отдохнуть. Только не забывайте о точности и аккуратности, чтобы не пришлось переделывать. И учтите, я не люблю небрежной работы. Очень не люблю.

– Мне этим писать? – Алексей не смог скрыть тоску в голосе. – Я, конечно, студент, но инструмент мне очень уж непривычен. Неужели и карандаша нет? Про сканер или шариковую ручку я даже не заикаюсь.

Граф как-то странно хмыкнул, парню даже на миг показалось, что чужие в восемнадцатом веке слова ему знакомы. Или просто Сен-Жермен не любил показывать свою неосведомленность. Он демонстративно глянул в сторону чернильницы и с ехидной улыбкой сказал:

– Ученик подразумевает «учиться». Вот и учитесь управляться с пером и чернилами. Пока вы здесь, а не дома, придется как-то приспосабливаться. Умение приспосабливаться – очень важное качество. Гибкость позволяет достичь невероятных высот.

– Да? А я слышал, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас»[4].

– Думается мне, молодой человек, что вы пока слишком слабы и не уверены в себе, чтобы прогибать под себя мир. Сломаетесь. Так что пока развивайте в себе гибкость. Может быть, в процессе вы достигнете того уровня, на котором можно попытаться прогибать обстоятельства под себя. А пока просто перекопируйте карту и отдохните.

Сен-Жермен кивнул Алексею и вышел из библиотеки, плотно прикрыв дверь.

Парень обреченно вздохнул, понимая правоту графа, сел за стол и с отвращением покрутил в пальцах гусиное перо. «Инструмент! – сердито пробурчал он. – Ну и как с этим инструментом обращаться? Сам-то, поди, отдыхать пошел, феодал клятый».

Первая попытка изобразить что-то на листе завершилась огромной кляксой. Вторая и третья попытки тоже оказались неудачными. Испортив листов пять, Алексей совсем уж было отчаялся, но неожиданно понял принцип, и дело потихоньку стало продвигаться. Правда, приходилось быть очень осторожным – тонкое гусиное перо крутилось в пальцах, руки от напряжения дрожали, и линии получались кривыми, а с кончика пера норовила сорваться очередная клякса. Куча скомканных листов росла, а пачка чистой бумаги ощутимо убывала. Но Алексей, сжав зубы, старался не раздражаться – раздражение плохой помощник в такой тонкой работе – и постоянно напоминал себе, что Пушкин таким «инструментом» вон сколько всего понаписал.

От усердия парень даже вспотел, но работа все же продвигалась. И вот, когда он выводил очередную закорючку, которую Сен-Жермен называл руной, сзади раздалось сдавленное хихиканье. Алексей насторожился. За спиной, у книжного шкафа что-то шуршало и скреблось. И смеялось. Молодой человек замер и прислушался. За окном шумел давно проснувшийся город: гремели по мостовой колеса телег, с верфи раздавался стук топоров и перебранка рабочих. Почти догоревшие свечи чадили и потрескивали. Хихиканья больше не было слышно, но тревожило ощущение тяжелого взгляда в спину, от которого заломило затылок. Алексей, замирая от страха, повернулся.

У книжного шкафа сидел большой серый кот и увлеченно вылизывал хвост, скребя когтями по паркету. Молодой человек облегченно выдохнул:

– Ну, ты и напугал меня, котяра!

Кот отвлекся от своего занятия, уставился на парня большими желтыми глазищами и выдал гортанное «Мяу!», в котором явственно слышалась вопросительная интонация.

– Это ты сейчас хихикал? – спросил Алексей, не ожидая, конечно, ответа, а просто чтобы избавиться от чувства страха.

– Мяу, – утвердительно заявил кот и кивнул.

Молодой человек удивленно потряс головой, потер глаза и подумал, что с усталости чего только не померещится. Раньше никаких котов в доме Сен-Жермена он не встречал, если, конечно, не считать кота из странного «волчьего» сна. Алексею показалось, что у шкафа сидел именно этот кот, но с уверенностью он утверждать не мог, так как в котах не особо разбирался.

Зверь никакой агрессии не проявлял. Он со вкусом зевнул, обнажив острые, как иголки, клыки, потянулся и прыгнул на стол, проехав лапами по гладкой столешнице. Стопка чистой бумаги с шелестом полетела на пол.

– Ах ты, скотина! – возмущенно воскликнул Алексей. – Чего творишь-то?!

Парень торопливо убрал из-под кошачьих лап кусок пергамента и почти законченную копию. Кот на «скотину» не обиделся, добродушно мурлыкнул и улегся на краю стола, наблюдая за Алексеем.

Молодой человек, искоса поглядывая на пушистого гостя, закончил работу и стал внимательно изучать картинку, сравнивая копию с оригиналом. Не дай бог, где напутал, граф потом переделывать заставит, да еще каких-нибудь гадостей наговорит. Кроме непонятных рун на картинке был изображен большой крест с расширяющимися концами. Он возвышался на холмике, очень похожем на могилу, под крестом начинались ступеньки, которые вели к лабиринту. Рядом с холмиком совершенно по-детски был нарисован человечек с растопыренными ручками-ножками, а в начале лабиринта – фигурка какого-то животного. Во всяком случае, имелись четыре лапы, хвост и торчащие уши. Больше всего зверь походил на собаку или волка. Что все это означало, было совершенно непонятно, а вот крест Алексей помнил. Где-то он уже такой видел.

Кот неслышно подошел на мягких лапах, ткнулся мордой в плечо и замурлыкал. Алексей машинально его погладил, мурлыканье стало громче и теперь напоминало работающий на холостом ходу трактор. Только какое-то странное это было мурлыканье, в нем звучало что-то отдаленно знакомое: «Увор-р-р, увор-р-р, трувор-р-р…»

– Трувор! – осенило Алексея. – Конечно, это же Труворов крест на старом кладбище по дороге на раскоп! Котяра, ты-то откуда это знаешь!