Константин Игнатов - Клановое фэнтези. Руны Возмездия Страница 3

А художества деревенского волхва на этом не закончились.

Кирилл подхватил футляр с костяшками под мышку, выставил его перед собой наподобие ружья. Ножны в руках волшебника тут же сузились, округлились, вытянулись в аккуратный длинный ствол. Вот из него-то, словно из многозарядного мушкета, и открыл огонь неутомимый чародей. Бу-бух! Далекое эхо отозвалось за стеной кустарника: пу-тух-х… И снова: Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… На каждый выстрел магический пистоль подпрыгивал в пальцах кудесника, будто артиллерийское дальнобойное орудие, рвался так, что чуть не выскакивал из рук. Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… Кирилла швыряло отдачей во все стороны: туда, обратно. Спасали только липучки.

Вероятно, парень с самого начала догадался, что зубы дьявоглота, так же, как и шипы, являются полномочными уникальными артефактами Иномирья, способными пробить любую преграду, вспороть любую обшивку – особенно, если ими пальнуть из ружья, точно картечью. И надежда молодого воина полностью оправдалась. Чудо-снарядам цены не было. Даже знаменитая драконья бронь не смогла перед ними устоять. Кирилл уже успел продырявить у себя под ногами шкуру монстра в нескольких местах.

Раненый дьявоглот истошно ревел, орал – Уа-а! Уа-а! – трубил во всю глотку – У-у!!! – метался по каменной площадке, разбрасывал в припадке своих партнеров, как щенят, вставал на дыбы, заваливался на спину и вновь подскакивал, как ужаленный. Однако скинуть наездника ему так и не удалось. Липучки держались на славу.

Кирилл всё время из любого положения, как заведенный, продолжал стрелять. Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Целился он прежде всего, конечно, в глаз, кратчайший путь к мозгу. Такой удар сразил бы чудище наповал. Но зрачки дьявоглота, точно взбесившаяся сырая яичница, перемещались по морде туда-сюда, сюда-туда, постоянно уходили от поражения. Наконец боец изловчился зажать одну из дрожащих выпуклостей между собственными ступнями, чтоб никуда не сбежала, и, наклонившись, пальнул из мушкета по мутному кругляку в упор. Бу-бух!.. На сей раз эхо получилось каким-то смятым, скомканным: птх… Выстрел достиг цели.

Крик дьявоглота резко оборвался: Уап-х. Гигантская туша покачнулась, на мгновение замерла в неопределенном равновесии и… замертво рухнула всей массой на камни. Кирилл в самый последний момент, перед землей сорвался с макушки монстра, кубарем откатился на несколько саженей в сторону, поднялся на ноги.

И вовремя. На него во весь опор уже несся разъяренный дьявоглот. Очевидно, жаждал мести за поруганного друга – раздавить обидчика в лепешку, стереть в порошок. Выпуклые глазищи зверя горели первобытной злостью. Но набирать подобную скорость в ближнем бою опрометчиво. Она лишает маневра – только вперед и никуда более. Человек успел среагировать, отскочил вбок, развернулся, вскинул смертоносное орудие. На сей раз серия выстрелов слилась в единую дробную трель: Бу-бу! Бу-бух! Тру-ду! Ду-дух! Эхо торопливо отбарабанило: тр-тр-тр-тр.

Затяжной очередью клыкастых снарядов нападавшему дьявоглоту напрочь срезало кончик хвоста длиною в человеческий рост. Кровоточащий обрубок плоти венчал острый раздвоенный шип – самый ядовитый из всех отростков чудища. Не обращая внимания на кровотопотерю, кусок хвоста, изгибаясь на манер гусеницы, медленно пополз к материнскому туловищу.

Укороченный монстр наконец-то затормозил. Кинжальные когти вошли в камень по самые корни, оставляя после себя дымящуюся борозду. Дракон резко развернулся, сметая тяжелым задом огромные валуны. В небо взмыл ворох щебня и пыли. Из ноздрей чудовища повалила густая угольная пена, но плюнуть ей в противника дьявоглот не успел. Кирилл выстрелил ему прямо в грудь, метя в сердце. Точеный резец собрата прошил насквозь дубленую шкуру выродка, ядовитым буравчиком врезался меж костей. Рогатый гигант яростно взвыл, поднялся на дыбы. Двухэтажная громадина изготовилась к прыжку. Парень снова прицелился в рану, чтобы добить зверя. Пшик… Осечка! Выстрел не получился. Кирилл торопливо заглянул в ножны. Пусто! Зубы кончились…

Тогда волшебник спокойно опустил руки перед собой ладонями вверх, а затем медленно поднял их на уровень груди, будто поддерживал невидимый воздушный шар – классический жест заклятия Невесомости. Губы чародея что-то непрерывно шептали. И вправду. Ревущий дьявоглот, взгромоздившийся на дыбы, неожиданно воспарил перед отважным бойцом.

Но в этот миг Киря резко бросил руки вниз. Тысячепудовая особь грохнулась оземь, завалилась набок. Плато затряслось. Парень чуть не утратил равновесия, однако быстро справился с трясучкой и в два прыжка подлетел к поверженному противнику. Но гигант и не думал сдаваться. Воли к победе ему не занимать. Все его четыре лапы уже скребли по земле в поисках опоры, когти свободно впивались в застарелый базальт. Вот-вот урод перевернется с бока на живот. Длинная драконья шея грациозно вывернулась в сторону врага. Исполинская морда приблизилась вплотную к Кириллу, пасть растворилась, готовя убийственную отрыжку.

Но именно этого волхв, скорее всего, и ожидал. Одним коротким движением молодой человек подцепил рукой извивающийся на камнях полуживой отрезок хвоста и с силой воткнул его, точно копье, в ротовую полость страшилища. Зачарованный ядовитый шип, не знающий преград, навылет пробил родную плоть, выскочил наружу через глаз. Вытолкнутый зрачок откатился в сторону. Дьявоглот захрипел, захрипел, захлебнулся собственной кровью и… безжизненно растянулся вдоль полосы кустарника. Из ноздрей, пасти, ушных отверстий, развороченного ока громадины поперла темная гуща, заливая всё вокруг желчью и смрадом. Создания Подложки всегда полны магического дерьма. Бедные камни под этой гадостью навсегда ушли в небытие.

Ульяна, ведя подсчет победам и трофеям, тихо вымолвила, не веря самой себе: «Четвертый дьявоглот! Мыслимо ли?..»

Между тем новорожденный монстр под самым носом у путешественницы за пару минут почти завершил процесс становления – вылился в здоровенную взрослую особь. Впрочем, они все – взрослые. Детенышей среди них не наблюдалось. Мускулистое мощное существо поначалу казалось невесомой пустой оболочкой. И не исключено, что так оно и было. Чудовище быстро расширялось, формировалось, легонько, словно надувной шарик, подрагивало над материнской Пропастью, видимо, впитывало генеральную эманацию Зла, подзаряжалось. По мере роста снизу его заполнял едкий черный дым (Подложка?!), который без труда просматривался даже сквозь плотную, дубленую кожу. Что это, кровь Изнанки? Если только у нее есть кровь. Навряд ли… скорее, сгущенная плоть Иномирья, убийственная для нашего мира, одним словом, – Иносуть. Существо прямо на глазах грузнело, обретало тяжеловесность, плотность, твердость. И когда наконец-то насытилось чернотой, отпочковалось от ямы и шагнуло в сторону, на тропу, то земля под многопудовыми лапищами ощутимо сотрясалась под нагрузкой.

На сей раз Провал породил классического драконоподобного демона. «О! Высокая Братия! – ахнула девушка, глядя на сверкающего монстра. – Трехрогий!» Чем больше рогов, – тем выше статус демона, тем непревзойденней магия, непобедимей противник. Как правило, Пропасть плодила однорогих, реже – двурогих. Трехрогих – единицы. Это боевая элита Изнанки. Воины среди воинов. Злодеи среди злодеев. «За что нам такое наказание?!» – только и вымолвила Уля.

Выкормыш Глубин сделал несколько твердых шагов в сторону девушки, остановился в двух саженях от нее. Ульяна сжалась в комок. Чудище медленно, будто разминая челюсти, широко раскрыло пасть и… тихонько икнуло, выпустило сквозь зубы, словно табачный дым, облачко остаточной Подложки. Видимо, срыгнуло излишек. Черная пелена легонько опустилась на замшелые камни. Всё, что попало под мрачное облачко, тут же безвозвратно умерло… навсегда… пожух, обесцветился мох, растрескались в пыль вековые валуны… Уля сжалась еще больше. Похоже, псевдодракону после икоты полегчало. Глаза его тотчас налились желанной (для него) злобой. Как ни странно, но девушку, притихшую, словно мышь, чудовище пока не заметило или делало вид, что не заметило; как вариант – оттягивало сладостный миг расправы. Вдруг из гортани дьявоглота вырвался угрожающий рык. Внутри массивной фигуры что-то булькнуло. Монстр напрягся, будто привстал на цыпочки. Вид пришельца из Низов – от ноздрей до кончика хвоста – олицетворял собою голую, неприкрытую агрессию, неуемный аппетит, жажду битвы, готовность к прыжку. Он словно бы вынюхивал вокруг себя жертву. Все три рога, нависающие над зубастой мордой, окутались зеленоватым сиянием от накала боевой магии. Элитный воин Изнанки захрапел, набычился, в один мах проскочил мимо застывшей путницы и сходу врезался в гущу драки – кинулся на помощь собратьям. Сражение закипело с новой силой. Бедный Кирилл…