Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов Страница 4

— Вы же слышали? — спросил вожак. — Ножи. Крючья. Цепи.

— Да, — ответил Краазг. — Я слышал.

— Шипы. Рога. Клыки, — сказал Ур-Сарш и сделал шаг вперед, медленно поднимая топор.

— Стой! — воскликнул Гром-Шог, отступая в сторону. — Зачем ты…

— Копья. Гвозди. Когти! — Широко размахнувшись, вожак раскроил застывшего на месте Краазга от плеча до пояса. Кровь хлынула широким потоком, забрызгала убийцу. Молодой орк начал падать назад, не издав ни звука, увлекая за собой застрявший в теле топор. Ур-Сарш равнодушно выпустил древко из рук, и то, что осталось от Краазга, тяжело перевалилось через парапет вместе с уничтожившим его оружием.

Вожак повернулся к Гром-Шогу, сказал размеренно:

— Клещи. Кнуты. Прутья.

— Еще бы, — протянул Гром-Шог, доставая из-за спины палицу. — Конечно.

Он больше не боялся и не пытался понять происходящее. Перед лицом опасности, от кого бы она ни исходила, нельзя размышлять, иначе впадешь в растерянность. Враг хочет твоей смерти, а остальное не имеет никакого значения: может, всему виной неизведанное гномье колдовство, может, эльфы — над этим он подумает после, если выйдет из схватки живым.

Ур-Сарш снял с пояса широкий нож с зазубренным лезвием и, выставив его перед собой, начал приближаться. Гром-Шог отступал, готовый в любую секунду броситься в атаку. Истошно выл ветер.

— Крысы, — пробормотал вожак. — Колья. Кости.

Он прыгнул внезапно, не выдав своего намерения ни одним движением — а потому застал противника врасплох. Гром-Шог едва успел отшатнуться, и лезвие ножа, целившее в глаза, лишь полоснуло по щеке. Он отскочил назад, принимая новые удары древком палицы. Ур-Сарш бил быстро, резко, не оставляя ему времени на замах.

— Пилы! Петли! Зубы!

Улучив момент, Гром-Шог пнул вожака ногой. Тот отлетел на шаг, зашипев, словно разъяренная змея, и снова кинулся в бой, но сообразительный щенок успел воспользоваться кратким перерывом. Палица обрушилась на левое плечо старого орка, ломая кости, круша ребра, разрывая шипами мышцы.

Ур-Сарш мешком рухнул на пол. Он не кричал, хотя вся левая сторона его туловища была изувечена и смята — из клыкастой пасти продолжали вырываться несвязные слова, отчего казалось, что это не живое существо, а вышедший из строя диковинный аппарат, гномья машина, не имеющая сил остановиться, даже когда по ней бьют молотком:

— Вилы. Серпы. Иглы. Кисте…

Гром-Шог наступил ему на горло, занес палицу и одним махом размозжил вожаку голову. Поток слов прервался, снова наступила тишина.

Только теперь Гром-Шог получил возможность оглядеться. Тяжело дыша, он опустился на холодный гранит рядом с трупом бывшего командира, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок. Отсюда, с верхней площадки крайней восточной башни, открывался отличный обзор внутреннего двора крепости, где царившее в этом месте безумие явно успело погулять на славу.

В середине двора на небольшой площадке стояли три каменных статуи, изображавшие суровых бородатых воинов, опирающихся на боевые молоты. Вся земля вокруг была усеяна мертвыми гномами и разбитыми доспехами. Беспорядочно разбросанные тела убитых говорили о том, что они не противостояли общему врагу, а сражались друг с другом. Сражались отчаянно, самозабвенно, до тех пор, пока в живых не осталось никого. Ветер немного стих, позволив ноздрям орка уловить легкий, но явственный аромат разложения — погибшие лежали там не дольше трех-четырех дней. Повсюду валялись тележки, лопаты, кирки, бесформенные обломки механизмов. Внутренние ворота, ведущие в глубь горы, были приоткрыты, и из щели вырывались клубы черного дыма — массивные створки, украшенные изображениями не то лошадей, не то драконов, сплошь покрывала сажа. От башни, возведенной на другой стороне двора, осталась только покосившаяся наружная стена, остальное превратилось в груду почерневшего камня. Гром-Шог не мог даже представить, какой силы должен был быть взрыв, способный разворотить такую громадину.

Впрочем, он не особенно пытался представлять. Сейчас его занимали другие вопросы: что делать дальше и как рассказать кагану о случившемся. Соплеменники не нападают друг на друга ни с того, ни с сего — почти наверняка тут замешана магия. Он не мог вернуться, не выяснив, из-за чего погибли Ур-Сарш и Краазг, а целое гномье поселение превратилось в кладбище. Но с чего начать? Спускаться в подземелье, заполненное дымом, не имело смысла, да и хватит ли ему ума распознать источник безумия, даже столкнувшись с ним нос к носу?

Возбуждение схватки проходило, распоротая щека наливалась болью. Кровь из раны капала на грудь, пачкая куртку из козьей шкуры и ожерелье из волчьих клыков. Гром-Шог повернулся к распластавшемуся рядом вожаку, начал обыскивать тело, надеясь найти что-нибудь, годящееся для перевязки. Не обнаружив ни одного подходящего клочка, он оторвал от расшитых пестрыми узорами штанов Ур-Сарша полосу ткани, с помощью которой кое-как перетянул себе лицо.

— Эй, клыкастенький! — раздался вдруг хриплый голос за спиной.

Гром-Шог резко развернулся, поднимая дубину. На расстоянии десяти шагов, там, где на граните высыхала темная кровь Краазга, стоял гном. Самый настоящий гном, коренастый, бородатый, невысокий — среднему орку по грудь. Хотя этот казался чуть выше, потому что к сапогам на его ногах крепились странные металлические штуковины, похожие на куриные лапы. Он держал в руках аркебузу и, прищурившись, целился из нее прямо в голову Гром-Шогу.

— Спокойно, клыкастенький, — сказал гном. — Я смотрю, ты вроде не дробанутый?

Орк ничего не ответил. Щека болела, да и незачем попусту болтать. Зар вознаградил его за доблесть: перед ним находился, возможно, единственный свидетель произошедшего в крепости, единственный, кто знал, почему Ур-Сарш напал на своих младших братьев. Скорее всего, этот недоросток был к тому же прекрасно осведомлен о всех входах-выходах, тайных складах и сокровищницах, ловушках и капканах.

— Ты это, рваная морда… — продолжал между тем гном. — Если бурчишь там, бурчи громче, а то я на ухо туговат. Немного. И не дергайся, потому что штучка у меня в руках коли пальнет, так уж пальнет. Мало не пока…

Гром-Шог метнул палицу, одновременно отпрянув в сторону. Аркебуза громыхнула, ее заряд, оставляя дымный след, просвистел над ухом. Гном попытался увернуться от летящего в него оружия, подпрыгнул — очень высоко подпрыгнул — так что древко палицы не угодило ему в живот, а только слегка задело за те самые металлические лапы. Этого хватило, чтобы коротышка кувыркнулся в воздухе и приземлился на спину, выронив ружье.

Гром-Шог, одним скачком преодолев разделявшее их расстояние, припечатал гнома ногой к полу, от души заехал кулаком в лоб. Глаза недоростка закатились, он обмяк. Вот и вся драка. Орк сплюнул кровь, скривился от дернувшей щеку боли.

Перекинув потерявшего сознание пленника через плечо и проверив прочность крепления кошки, он начал осторожно спускаться вниз по стене. Оставаться дольше в этом проклятом месте Гром-Шог не собирался. Слишком много ответственности, слишком мало понятного. Кто знает, какие неожиданности могли скрываться в затянутых дымом подгорных коридорах? Не исключено, что там могли прятаться еще гномы, достаточно сообразительные, чтобы не приближаться к нему, а расстрелять издалека. Или не гномы. В любом случае в пещерах не бывает ничего хорошего.

Добравшись до земли, он размотал веревку, скреплявшую не пригодившиеся крючья, и крепко связал ей бородатого коротышку. Затем подобрал с останков товарища каменный топор вожака. Длинную, слегка изогнутую рукоятку, богато украшенную перьями и звериными клыками, целиком покрывала кровь Краазга — теперь он был отомщен, и по всем законам Гром-Шог имел полное право на этот трофей. Пристроив топор за спину, он вскинул пленника на плечо и, не теряя времени, двинулся в обратный путь: с булыжника на булыжник, мимо провалов и капканов — вниз, к раскинувшимся впереди бескрайним просторам великой пустоши Карраз-Гул.

На ночлег они остановились, когда окончательно стемнело. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулась бескрайняя равнина, во мраке казавшаяся серой. Ветер разогнал облака, обнажил россыпи сверкающих звезд в черных провалах между ними. Ошметки туч рваными клочьями скользили вокруг молодого месяца.

Гром-Шог развел небольшой костер из ползучего кустарника, росшего вокруг в изобилии: пламя вышло тусклым и сильно чадило, но подогреть на нем вяленое мясо было вполне возможно. От аппетитного запаха гном, давно уже пришедший в себя, беспокойно заерзал. Орк даже не взглянул в его сторону, продолжая деловито разжевывать полоску за полоской. Получалось медленно, потому что пользоваться приходилось только правой стороной челюстей. Наконец бородач не выдержал.