Свобода воли - Владимир Эмрих

Владимир Эмрих

Свобода воли

— Здравствуй Астор! — произнёс человек входя на мостик.

— Здравствуй Виктор — ответил человеку Искусственный интеллект корабля "Сияние Веги".

— Как твои дела? — спросили они друг у друга одновременно, и Виктор Мильтовберез рассмеялся столь удачному совпадению. Астор тоже рассмеялся, так ему подсказали поведенческие алгоритмы. Виктор это понимал и не расстраивался: "что поделать?" — как люди не бились над очеловечиванием ИИ, им не удавалось уйти дальше заигрывания со все более сложными системами и программами, но всегда чего-то не хватало, как это обычно и бывает.

— Удачно получилось, не находишь Астор? — спросил, отсмеявшись Виктор.

— Да, давненько ничего столь же примечательного не происходило. — ответил он — Боюсь если не выйдем в ближайшее время в зону покрытия систем связи, то нам грозит смерть от скуки. И как только тебя угораздило стать космоспасателем, да ещё и в такой глуши как Запределье? Здесь же кроме навигационных буев для туристов-экстремалов и исследователей глубокого космоса ничего и никого нет. Мне то понятно, безумие не грозит, а ты в зоне риска.

— Виктор крякнул, в ответ на неожиданно заданный вопрос и понял, что еще ни с кем не обсуждал свой выбор профессии, а она, мало чем отличалась от должности смотрителя маяка, на каком-нибудь удаленном острове, как бывало в книгах о древних временах. Одна из таких даже ненароком всплыла в памяти: "Девять принцев Амбера". Виктор уж и не помнил, чем она ему приглянулась, но он хорошо запомнил старого смотрителя Маяка: всегда в стороне от мирской суеты, один на один с морем… Да уж, в молодости он был очарован романтикой одиночества, а тут ещё и деньги солидные. Знай только приходи на помощь, попавшим в передрягу или заплутавшим в Пустоте путникам.

— Дураком был. — прерывая неловкое молчание ответил он Астору. Тот видимо что-то поняв, не стал расспрашивать дальше. «И хорошо» — подумал про себя Виктор. Он уже решил для себя, что это его последний "заплыв", как между собой прозвали вахту в Пустоте космоспасатели.

— Что по эфиру? Спросил он Астора.

— Пока всё тихо. — рапортовал тот. — В нашем сегменте лишь один залетный исследователь. Согласно полетной заявке направлен на исследование малых сил ядерного взаимодействия в темном веществе.

Виктор непроизвольно поежился, от пробежавшего по спине холодка.

Тёмную материю спасатели не любили до дрожи в коленях. Одно только осознание, что тьма Запределья, может что-то таить в своих недрах, не давало спокойно спать по ночам даже самым закалённым и отчаянным космонавтам. Много слухов ходило о пропавших без вести кораблях, но ни свидетелей, ни обломков, ни их следов пока ни разу найти не удалось. А спасателям, возвращающимся с вахты, всякий раз казалось, что Запределье пристально смотрит им в след и облизывает иссиня-черные клыки, зная: жертва рано или поздно вернется.

— Сколько уже он провёл времени в Запределье? — хриплым от враз пересохшего горла голосом спросил он Астора. Тот незамедлительно вывел на главный экран палубы полетную карту исследовательского судна "Прометей".

— Плохо — Произнёс Виктор, вчитываясь в текст на экране. — Четыре дня и совершено один. В нашем сегменте ответственности уже год никто не пропадал, и то, из-за того, что вторая его половина выдалась на удивление людной. Что же ты один сюда забрался, Юрий Сёмин? — в слух проронил Мильтовберез и продолжил размышлять про себя:

"Пять полноразмерных экспедиций и восемь туристических лайнеров. Но и в них не обошлось без эксцессов.

Как отметил, когда-то давно, Станислав Левион — капитан первой экспедиции в Запределье — тьму, лежащую за границами галактических рукавов: "Тьма меняет людей. Там пустота, на многие десятки световых лет и ни единой живой души кроме вас, плывущих на волнах зарождающегося, в умах, безумия"".

Из тринадцати рейсов, лишь один обошёлся без инцидентов с попытками убийства, суицида или чего похуже. В связи с подобными случаями одиночкам строго настрого запрещалось уходить в Запределье на срок дольше пяти земных суток.

Для групп, этот срок варьировался от семи до пятнадцати суток, в зависимости от размеров корабля и численности экипажа. Причем не было никакой линейной зависимости: что двое на яхте, что пятеро на фрегате, не имели права уходить в рейд более чем на восемь-девять суток. Исключение составляли только закалëнные и специально обученные космоспасатели, и то они, чаще всего патрулировали свои сектора в границах рукавов. Очень уж их было мало, по сравнению с желающими пощекотать себе нервы.

— четыре дня из пяти, и у меня завтра заканчивается смена. Не нравится мне этот расклад. — подвёл итог размышлениям Виктор. — Давай вот что сделаем: возьми пеленг на корабельный маячок, выйдем в тот район, на всякий случай.

— Как скажешь кэп. Квантигулирую сигнал. — спустя несколько секунд Астор доложил:

— Нашел оптимальную точку перигея. Можем выдвигаться.

— Понял тебя — ответил Виктор и запустил гравитационный двигатель.

— расчетное время в пути три часа семнадцать минут. — Прокомментировал Астор начало ускорения.

Под действием двигателя пространство перед носом корабля сжалось, и он рухнул в гравитационную яму, непрерывно набирая скорость, пока не достиг доступного двигателю предела. Под действием эффекта Доплера свет звезд разделил космическое пространство на две полусферы красного и фиолетового оттенков, впереди и позади корабля.

Удостоверившись, что все идет хорошо, Виктор решил занять свободное время чтением и передав полномочия Астору отправился в капитанскую каюту.

За этим занятием он незаметно погрузился в сон, лишённый сновидений.

— Капитан, исследователь не выходит на связь. — это были первые слова, которыми Астор встретил его пробуждение.

— Ты пытался с ним связаться? — неприятное известие мгновенно выбило из Виктора остатки сна, и он молниеносно выскочил из каюты, задавая на ходу вопрос.

— Да, семнадцать минут назад маячок Прометея перестал подавать сигналы.

— Скоро я буду на мостике! Прыгай к по последним координатам! Сколько я спал? — выпалил он ряд вопросов пробираясь по узким коридорам.

— Около шести часов — немедленно ответил Астор, и тут же добавил — Время в пути тридцать пять минут.

— Это будет долгий полёт… — только и произнес Виктор, усаживаясь в кресло пилота и пробуждая системы крейсера.

Корабль остановился в десяти километрах