Питер Гамильтон - Звезда Пандоры Страница 10

 Адам коротко усмехнулся.

 — Мне не нужна ваша дружба, а тебе и вовсе ни к чему быть моим приятелем.

 Мужчина обернулся к своим коллегам и засмеялся. Он выглядел лет на тридцать, и присущая парню порывистость позволяла предположить, что это были его первая жизнь и естественный возраст.

 — Почему это?

 — Как тебя зовут?

 — Ну, Саббах. А тебе-то что?

 — Вот что, Саббах. Если бы ты был моим другом, ты сейчас метался бы по всему Содружеству — и в конце концов непременно погиб. Окончательно.

 В баре больше никто не улыбался. Адам с удовольствием погладил выпуклость под пиджаком, скрывавшую ионный пистолет.

 — Кто-нибудь из вас помнит двадцать первое ноября две тысячи триста сорок четвертого года? — Адам окинул окружающих критическим взглядом.

 — Станция на Абадане, — тихо произнес Найджел Мерфи.

 — Это был ты? — спросил Саббах.

 — Достаточно сказать, что я был в тот день в том самом регионе.

 — Погибло четыре сотни людей, — сказал Мерфи. — Треть из них умерла окончательно — дети, слишком маленькие, чтобы иметь вставки памяти.

 — Поезд опоздал, — напомнил Адам.

 При воспоминании о тех событиях у него пересохло в горле. Они были ужасающе отчетливыми. Он никогда не прибегал к редактированию памяти, никогда не искал легких путей — надо жить, сознавая последствия своих действий. Каждую ночь он видел во сне взрыв и поезд, сошедший с рельсов перед самым переходом; вагоны, сталкивающиеся друг с другом и перескакивающие на параллельный путь на самом загруженном участке станции. Пострадало пятнадцать составов: они опрокидывались, сминались, взрывались и выделяли радиоактивные элементы. Тела были повсюду.

 — Поезд оказался не на том участке пути и не в то время. Мое отделение занималось составом с зерном в Килбурне.

 — Хотите отучить людей есть? — насмешливо поинтересовался Саббах.

 — Это пивнушка или социалистическая ячейка? Неужели вы ничего не знаете о партии, которую поддерживаете? О причинах нашего существования? Есть определенный тип перевозящих зерно составов, которые направляются через нуль-переходы. ККТ не сообщает людям об этих поездах, так же как умалчивает о самих нуль-переходах. Компания потратила огромные деньги, чтобы создать вагоны, способные работать как в вакууме, так и в режиме свободного падения. Миллионы долларов вложили в разработку составов, выполняющих единственную функцию: выбросить свое содержимое в космос. Они проходят через нуль-переходы по рельсам, которые просто висят в межзвездном пространстве. Никто не знает, где они находятся. Да это и не важно, они нужны лишь для того, чтобы безопасно удалять опасные вещества с пригодных для жизни планет. ККТ направляет составы из специальных вагонов в никуда и открывает задвижки, избавляясь от содержимого. Только в зерне нет ничего опасного. Это всего лишь десятки тысяч тонн отличного зерна, улетающего в космос. Чтобы такое осуществить, в вагонах установлены хитроумные механизмы — просто открыть двери недостаточно, в условиях невесомости зерно так и останется лежать на месте, его необходимо вытолкнуть. Знаете, почему это делается?

 — Рынок, — с усталым видом произнес Найджел Мерфи.

 — Чертовски верно: рынок. Как только возникает избыток продовольствия, цены катятся вниз. Торговцы сырьем не могут этого допустить, они не желают уменьшать свою прибыль, получаемую за счет труда других, поэтому рынок требует, чтобы оборот продовольствия снизился. И тогда поезда с зерном идут через нуль-переходы, а люди вынуждены платить за хлеб больше. Любое общество, позволяющее такие вещи, устроено неправильно. Причем зерно — это лишь ничтожная часть злоупотреблений, происходящих благодаря капиталистической рыночной экономике.

 Адам пристально смотрел на Саббаха, сознавая, что опять зашел чересчур далеко, опять пускается в рассуждения, выходящие за рамки его прямых полномочий. Наплевать. Именно этому делу он посвятил свою жизнь, и даже теперь, имея перед собой другие цели, он не в состоянии не переживать за судьбу человечества.

 — Вот почему я вступил в эту партию: чтобы положить конец чудовищной несправедливости. Вот почему посвятил партии всю свою жизнь. И поэтому я погибну, погибну безвозвратно, но останусь членом партии — потому что я верю, что человечество заслуживает лучшего, чем проклятые плутократы, правящие нами, словно собственным княжеством. Ну а что ты можешь сказать, сынок? Во что ты веришь?

 — Спасибо за разъяснения, — поспешно вмешался Найджел Мерфи, становясь между Адамом и Саббахом. — Мы все здесь преданные члены партии, Хью. Может, мы пришли в партию и разными путями, но цель у нас общая. — Одной рукой он сделал жест всем остальным оставаться у стойки, а другой слегка подтолкнул Адама к маленькой дверце. — Пойдем поговорим.

 Задняя комнатка служила складом для ящиков из-под пива и прочего хлама, накопившегося в баре за несколько лет. Единственным источником освещения здесь была полоска полифото, прикрепленная к потолку.

 Дверь за ними закрылась, и эл-дворецкий тотчас уведомил Адама о разрыве контакта с киберсферой.

 — Извини нас, — сказал Найджел Мерфи, как только они устроились на пустых пивных ящиках. — Товарищи не привыкли видеть здесь посторонних.

 — Ты хочешь сказать, что партия теряет популярность на Велайнесе?

 Найджел Мерфи нехотя кивнул:

 — Похоже на то. На последних выборах мы с трудом набрали два процента, да и те только из-за нежелания народа голосовать за основных претендентов. Любая акция против компаний получается… не знаю, как сказать. Ребяческой, что ли? Как будто мы бьем по планете резиновым молотком, не причиняя никаких повреждений. Кроме того, всегда есть риск повторения Абадана. Социалистическая партия основана не ради убийств, в конце концов. Ее цель — установление справедливости.

 — Я знаю, это очень трудно. И я занимаюсь этим делом намного дольше, чем ты. Но ты должен верить, что в один из дней все изменится. Сегодня Содружество основывается на чистой империалистической экспансии. Этот период всегда был самым благоприятным для рыночной экономики, потому что постоянно возникают новые рынки. Но когда-нибудь это закончится. Экспансия в третью зону проходит далеко не так быстро и агрессивно, как в первую и во вторую. Процесс замедляется. Рано или поздно это безумие прекратится и мы сможем направить свои ресурсы на развитие общественного строя, а не материальной базы.

 — Будем надеяться, что это так. — Мерфи приподнял свою бутылку с пивом. — Итак, что я могу для тебя сделать?

 — Мне надо кое с кем поговорить. Хочу купить боеприпасы.

 — Все еще взрываешь поезда с зерном, да?

 — Ага. — Адам натянуто улыбнулся. — Все еще взрываю поезда с зерном. Ты можешь устроить мне такую встречу?

 — Попробую. Когда-то я и сам купил несколько маленьких штучек.

 — Маленькие штучки мне не нужны.

 — Дилер, к которому я обращался, тебе поможет. Я ее спрошу.

 — Спасибо.

 — О каких именно товарах идет речь и в каком количестве?

 Адам протянул ему бумажную копию списка.

 — Вот заказ, и ты можешь прибавить к нему все, в чем нуждается ваше отделение, в пределах десяти процентов общей стоимости. Можешь считать это комиссионными за посредничество.

 — Здесь указана очень серьезная техника.

 — Я представляю очень серьезную ячейку.

 — Ладно. — Найджел Мерфи дочитал список, и встревоженное выражение на его лице стало еще отчетливее. — Дай мне код доступа к твоему эл-дворецкому. Я сообщу, когда договорюсь о встрече.

 — Отлично. И еще вопрос: в вашем отделении есть недавно присоединившиеся члены? Примерно за пару месяцев?

 — Нет. К несчастью, никого за последние девять месяцев. Я уже говорил, что на данный момент мы не пользуемся популярностью. Мы планируем провести набор в основных трудовых союзах, но это будет только через несколько недель. А в чем дело?

 — Просто страхуюсь.

 Саббах ненавидел себя за то, что ему предстояло сделать. Товарищ наверняка занимал высокое положение в партии — возможно, был членом исполнительного комитета, а это означало, что он действительно верил в свое дело, особенно если рассказывал правду о составах с зерном.

 Нельзя сказать, чтобы сам Саббах не верил в дело партии, — ничего подобного. Он ненавидел порядок в мире, при котором почти каждый был в чем-то лучше него — и это при том, что его существование ограничится одной, и даже не слишком приятной, жизнью. Устройство общества не давало ему возможности улучшить свою жизнь. Именно это в первую очередь привело его к социалистам — они старались изменить положение вещей, чтобы люди вроде него могли достойно жить наравне со всеми остальными.

 Причем этим он лишь усугубит свое положение. Товарищ боролся за свержение власти плутократов и крупных компаний, и это превосходило все, на что мог надеяться Саббах. Седьмое отделение только и делало, что проводило бесконечные митинги, где его товарищи часами вели споры между собой. Потом были опросы, сопровождаемые оскорблениями и унижениями со стороны людей, которым они стремились помочь. Устраивались акции протеста у представительств компаний и заводов, организовывались пикеты перед офисами политиков. Саббах уже не мог сосчитать, сколько раз ему приходилось испытывать на себе весьма болезненный удар полицейского шок-хлыста. Тем не менее он продолжал участвовать во всех делах из-за остальных членов ячейки. Кроме них, у него было не так уж много друзей. Вернее, совсем не было.