Любовь Безбах - Агрессор Страница 10

— Все?! Так просто сдалась?! — рявкнул я. Она вздрогнула и вскинула на меня испуганные глаза. Я разозлился еще больше.

— Не так просто, — осадила она меня. — Там, на Земле, мои дети.

Ответ сразу остудил мой гнев. Я подошел к ней и крепко взял ее за локоть.

— Неужели ради своих детей ты готова на все?

— Я плохая мать. Я бросила их. Я не имела права так поступать. Я обязана к ним вернуться. Они нуждаются во мне, особенно сейчас.

Я разжал пальцы и отошел от нее. Я был способен раздавить ее в своих объятиях. И мне так хотелось, чтобы она тоже меня обняла, чтоб смотрела на меня своими рысьими глазами… Усилием воли я остался стоять на месте.

— Насилия не будет, — сказал я ей. — Ты почувствуешь ко мне влечение, Алика. А потом я тебя отпущу.

— Я не могу тебя любить, — прошептала Алика.

— Можешь. Я помогу тебе.

Я "открыл барьер". Я ожидал лавину страха, но страха не было. Его место заняла обреченность. Алика действительно была согласна на любую жертву, лишь бы снова быть со своими детьми… и с мужем. А на Земле ее ожидала тюрьма. Вероятно, она не сможет доказать свою невиновность. После ее слов я сильно сомневался, что она способна поднять руку на собственного ребенка. А еще я не хотел принимать жертв от любимой женщины.

Я мысленно потянул ее к себе. Своей способностью внушать людям разные ощущения я пользовался крайне редко и только в самых безвыходных ситуациях, отчасти оттого, что я был, можно сказать, вооружен против безоружных, отчасти из-за невыносимых головных болей после этого. Сейчас последующая расплата меня не заботила. Я внушал Алике влечение ко мне, чувство любви, нисколько не отличающееся от настоящего.

Вместо того чтобы потянуться ко мне, Алика попятилась. Внушаемое мною чувство здорово напугало ее. Я подошел ближе, она отшатнулась.

— Нет, — твердо сказала она.

Она медленно пятилась от меня. Я усилил внушение. Она боролась с собой, отступая. Я применил всю свою силу, на какую только был способен. Алика, задыхаясь, прижалась спиной к стене и смотрела на меня расширенными глазами. От внутренней борьбы лоб у нее покрылся тонкой пленкой испарины. Я подошел к ней и обнял ее упругое тело. Мое сердце билось, как тяжелая кувалда. Ее глаза со светлыми крапинками были совсем рядом. Ближе… ближе… Я был совсем близок к своей цели, так близок, что у меня темнело в глазах.

— Расслабься, — шепнул я ей, сжал ее крепче и поцеловал ее в губы. Ее тело обвисло в моих руках.

Я "опустил барьер". Борьба окончилась обоюдным поражением. Я отнес Алику в кресло, наслаждаясь близостью ее бесчувственного тела. Она оказала достойное сопротивление. Я хотел побрызгать ей в лицо водой, но не успел дотянуться до графина. Расплата за "открытый барьер" обрушилась на меня со всей своей сокрушающей силой. Она швырнула меня оземь и скорчила в клубок, погрузила в море немыслимой боли.

ПРОФЕССОР КАЧИН

Хоть я и прожил длинную жизнь, мне до сих пор приходилось удивляться. Сегодня я удивился очень сильно, потому мне звонила Алика из каюты Матвея. Я сразу решил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Иван Сергеевич! — проговорила она срывающимся голосом. — Власову плохо!

Я испугался, уронил пустую пробирку на клавиатуру видеофона, схватил чемоданчик и опрометью бросился туда. По дороге я догадался, что Матвей надолго "открывал барьер", общаясь с Аликой, к которой был неравнодушен. Так оно и было. Он корчился на полу без сознания, а испуганная Алика с бегающими глазами буквально повисла на моей руке.

— Не суетись и не болтай, лучше положи ему на лоб мокрое полотенце, — указал я ей, пока возился со шприцом и ампулой. Я ловко придавил коленом его руку к полу, засучил рукав водолазки и загнал шприц в вену. Алика смочила полотенце водой из графина и положила его на лоб Матвею.

— Сейчас ему станет легче, — заверил я ее. — Не пугайся, это не эпилепсия.

— Он чем-то болен?

— У него завидное здоровье. Лучше скажи мне, что здесь произошло.

Алика сердито отмахнулась. Ей было больно видеть поверженного великана. Пальцы Матвея скребли по полу. Она хотела взять их в свою руку, но я вовремя заметил ее намерение и остановил ее.

— Не советую. Он тебе все пальцы переломает.

— Что же с ним все-таки?

— Видимо, его очень интересует, что ты за человек такой. У него есть способность улавливать чужие чувства…

— Мысли?

— Нет, не мысли. А потом расплачивается за это. Именно так, — уклончиво ответил я. — Он редко идет на этот фокус. Что тут произошло?

Алика хмурилась. Хороша, очень. Я знал о страсти Матвея и понимал его. Ему было на что положить глаз. Я понял, что произошло, и без объяснений Алики. Он пытался влюбить ее в себя и опрометчиво применил все свои возможности, иначе бы приступа не было. Напрасно он делал это, теперь Алика напугана. Раньше она относилась к нему очень даже благосклонно, я это видел. Ни к чему вся эта история, совершенно ни к чему. Девочку необходимо немедленно отправить домой, даже если ее там посадят.

Он начал приходить в себя. Алика поднялась с корточек и удалилась с гордым видом. Матвей сел, держась за голову. Разумеется, голова у него раскалывалась. И поделом. Матвей огляделся.

— Ее ищешь? — недовольно пробурчал я. — Она ушла. И нечего без конца тягать ее к себе в каюту. Она сюда ходит, как на плаху.

— Знаю, — процедил Матвей и поморщился от головной боли.

— Зачем ты применял силу? Будь, наконец, человеком, ей необходимо вернуться домой, — сказал я ругливо.

— Не попадет она домой, ее посадят, — перебил он меня.

— Неужели ты всерьез думаешь, что в полиции работают одни дураки, которые только и делают, что людей сажают? Это просто твои оговорки, тебе нужен повод, чтобы держать ее здесь. Что тебе нужно от нее?

— Иван Сергеевич, я ее люблю, — мрачно пожаловался он.

— А она, вестимо, замужем, и у нее трое детей, — закончил я.

— Откуда тебе это известно?

— Она сама мне об этом сказала. Я даже знаю, как зовут ее детей, и что они любят.

— Она и это тебе сказала?

— Конечно. Ведь я спросил ее об этом.

Матвей хмурил брови. Вздумал ревновать ее ко мне, старому.

— У нее правда желтые глаза? — вдруг спросил он. Нет, это неисправимо!

— Правда, — сердито ответил я. — Абсолютно неважно, какого цвета у нее глаза. Ее необходимо вернуть домой. У нее дети. У тебя детей нет, поэтому у вас с ней разные ценности, но ты пойми ее все-таки! Она — мать, понимаешь? Не может она их бросить.

— Я заберу ее детей, — выдал Власов.

— Что?! А отца детей ты тоже заберешь? А какого мнения все эти люди, которые по фамилии Юрьины, которых ты хочешь разлучить, ты в курсе? Что ты мелешь всякую чепуху, Матвей? Тебе ведь на дух не нужны ее дети!

— Мне нужна она.

— Оттого, что ты ее держишь пленницей, она тебя не полюбит, как бы ты ни старался. Она свою любовь на Земле оставила.

Я собрался было начать длинную ругливую тираду, как вдруг "Стремительный" потряс глухой удар. Завыла сирена. Матвей вскочил на ноги. Его туша успела опередить меня на выходе. Я вышел из каюты и скоренько отправился в медчасть. Я не исключал возможных ранений. Удар, сотрясший линкор, наводил на мысль о торпеде. Мимо меня пронесся Прыгунов, следом промчались штурманы. Все они исчезли в люке, легко скользнув по вертикальному трапу. Похоже, ребята затеют погоню за судном, которое нас торпедировало.

АЛИКА ЮРЬИНА

Первобытный ужас перед этим страшным человеком давно прошел. Мои первые страхи, темные, пещерные, тоже давно остались в прошлом. Теперь они приобрели конкретные очертания. Я снова стала его бояться, и расслабилась я совсем напрасно. Меня колотил озноб при одном только воспоминании о способностях этого мутанта. Он не мог быть человеком, я убедилась в этом. Теперь я точно знала, чего мне следовало опасаться. "Стремительный" казался мне околдованным замком. Здесь все очарованы. Он держит всех с помощью своих способностей, поэтому люди так преданы ему. И профессор, и капитан Надыкто, и любитель баек Иваненко, и рыжая Мария — абсолютно все. Но как только иллюзия развеется, все до единого в ужасе разбегутся. Вот именно, разбегутся! Теперь я понимала, почему позволила себе расслабиться — потому что он постоянно действовал на меня, так же, как действовал на всех людей из своей команды. Теперь меня не ослепляли никакие иллюзии, и поэтому я знала, что делать. Бежать!

Яхта Гансона, которого я сроду не видала, являлась последней венерианской моделью, и мутант, воюющий на периферии Содружества, мог и не знать кое-каких технических нововведений в центре мира. Взломанный мною бортовой компьютер открыл мне многое из того, чего не было в толстом классическом учебнике. Яхты класса "Парабола" могли самостоятельно передвигаться внутри такого большого корабля, как "Стремительный".