Кошачий эндшпиль (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич Страница 10

— Ничего, я предпочту ещё поизводиться. Зато потом… После танца…

— Танца?..

— Вы же видели, как было у нас с Илиной — там, в самом начале?..

— Так вот что ты задумал… — протянула Тиш. Её голос изменился, теперь в его интонациях сквозило понимание.

— И этот мужчина ещё пеняет нам на извращения! — с отчётливо ироничным подтекстом фыркнула наставница.

Фраза обожгла, почище волны возбуждения от скользнувшей под форму ладошки Вик. По логике валькирии выходило, что все мои старания создать настрой, дать почувствовать дамам овеществлённое внимание — всего лишь извращение! Зато их готовность разложить меня прямо в катере, не обращая внимания на роскошные бальные платья — естественно и органично!

— Но ты же позволишь мне в такой день немного… поизвращаться? А, Вик?..

— Куда я денусь! Даже имплант включу, если пойму, что тебя прижало. Слышишь, Тиш? Пусть извращается. Отложим до после танца.

Так мы и сидели, в крайне странной для «пары» позе. Я — на полу, у ног Тиш, обнимаю её бёдра. Она — шебуршит пальчиками у меня за ушком. А Вик — закинув ногу на ногу, повернувшись к нам вполоборота — весьма активно ласкает мои плечи и грудь ладошками. Даже прибытие катера в место назначение осознали далеко не сразу — настолько были увлечены друг другом.

Нехотя оторвавшись от любования валькирией, я поднялся на ноги. Протянул руку — сначала Триши, затем Викере. Так, взявшись за руки, мы и покинули аппарат. Только на выходе как-то само собой разумеющееся подхватили друг друга под руки. А в фойе ресторана наша «пара» произвела маленький фурор. Не только у меня теперь выдалась возможность полюбоваться роскошными туалетами дам, да и самими дамами тоже… Если в Центральных Мирах Республики фурор производил в основном я, то здесь, в неиспорченном ещё матриархальными привычками мире, все мужские взгляды скрестились на женщинах. На меня тоже смотрели — в основном, дамы — вот только их эмоции не шли ни в какое сравнение с яркостью и масштабом мужского внимания валькириям.

Встречать столь нечастых гостей, какими здесь представлялись коренные республиканки, вышел живой метрдотель. Хотя я не очень разбирался в иерархии работников сферы обслуживания, и этот серьёзный улыбчивый мужчина запросто мог оказаться и персональным официантом. Вскоре мы уже сидели за уютным столиком, и пусть по числу зелени заведение явно проигрывало развлекательному комплексу Базы, но сама архитектура была весьма занимательной. Наш столик оказался как бы отгорожен от остальных небольшими парапетами. Почему-то такая компоновка помещения вызвала у меня напрочь неуместную ассоциацию с земным кладбищем. Ни дать ни взять — могилка в обрамлении оградок. Впрочем, здесь, с принятым ещё до прихода Республики кремированием, мой юмор вряд ли оценили бы.

Спутницам все эти вольные ассоциации тем более были до лампочки, как и сам столик. В их глазах стоял лишь один интерес. Поэтому на первых же заискивающих словах нашего сопровождающего я поднял руку, прося тишины.

— Уважаемый, для начала мы с дамами хотели бы потанцевать. У вас для этого выделен отдельный зал или всё происходит в общем?

— Да, господин, танцевать можно прямо здесь. Вон на том пятачке! Выходите и танцуйте. Когда туда кто-то вступает, музыка включается автоматически. Или можете дождаться конца очередного часа — тогда она заиграет сама, привлекая желающих.

— Как понимаю, ждать вы не настроены, сёстры?

— Правильно понимаешь, — фыркнула за обеих Триша и стремительно подскочила со своего места.

— Будь добр, уважаемый, подай нам вина и чего-нибудь мясного…

— …С кровью, — хмыкнула Вик, повторяя манёвр ученицы.

— С кровью. А мы пока опробуем ваш танцпол.

Опять на руках сомкнулись захваты-объятья валькирий, и мы плавно поплыли в сторону танцевальной площадки. Пока шли, я лихорадочно думал. Прошлый раз Высшая подготовилась, заранее скинув мне «карту» танца на коммуникатор. Я же так рвался затащить своих кошек в ресторан, что как-то упустил этот момент. С другой стороны… Не стоит забывать, кто именно идёт сейчас рядом. Для Викеры любые движения — элементарны. Эта бестия легко построит систему сама, дай только намёк. Да и Тиш легко переймёт всё, что покажет наставница… Словно прочитав мои мысли, ариала бросила в коммуникатор:

— Ты подготовил движения, или будем импровизировать?..

— Можно взять за основу то, что мне показала Илина… Боюсь, танцев с тремя партнёрами я не знаю.

— Тогда я буду вести, а вы — старайтесь ухватить суть и угадать продолжение. Это не бой, здесь последующие движения должны органично выходить из предыдущих. Они должны хорошо угадываться.

— Тебе уже приходилось танцевать?

— Да. Давно. В молодости, во время диверсионной работы по одной из Внешних колоний. Я тогда ухватила суть. Проанализировав же ваш с Илиной танец, лишь уверилась в выводах.

Едва мы ступили в центр зала, по воздуху поплыли первые такты музыкальной композиции. Вик недовольно поморщилась. Её боевой коммуникатор мгновенно ввинтился в слабенькую интеллектуальную систему ресторана. Пара секунд, в течение которых в воздухе возникали всё новые и новые варианты композиций, завершились довольным кивком валькирии, а над залом, наконец, поплыли музыкальные переливы, оптимизированные опытной кошкой под себя.

Да, в очередной раз наставница удивила, её разносторонность жизненного опыта поражала. Зато выбранная композиция показалась и мне предельно логичной — рваный ритм удивительно тонко ложился на одну из подсистем республиканского рукопашного боя, с доминированием «длинных» ударов ногами и стремительных уходов акробатикой.

Не спеша разрывать переплетение наших рук, девочка двинулась вперёд, в какой-то момент оказавшись ко мне немного боком. Её ладонь мягко скользнула по моей руке, от самого локтя, чтобы в последний момент зацепиться за кончики пальцев. Триша тем временем заскользила в противоположном направлении, оказавшись у меня за спиной; движение её ладони почти зеркалило наставницу, разве что со знаком «минус», от пальцев к плечу. На миг прижавшись упругой грудью к спине, а податливым низом живота к ягодицам, валькирия впилась ладонями в предплечья. И понеслось!

Девочки принялись мягко перекидывать меня друг другу, чтобы в следующее мгновение попытаться заполучить обратно. Я же картинно цеплялся за горячие объятия очередной подруги, как утопающий — за соломинку, не желая быть вновь оторванным. Иногда, когда удавалось ускользнуть от агрессивных попыток увести меня прочь, счастливая воздыхательница обжигала губы горячим поцелуем. Глаза кошки при этом смеялись. И всякий раз на моменте поцелуя я доставался сопернице.

Признаюсь, такая игра заводила не на шутку. Поцелуи натурально обжигали, а постоянные объятия, мимолётные, скользящие ласки, бесстыдные касания тел — всё это превращало поцелуи в плоды страсти, в роскошные цветы, опаляющие своими лепестками самые сокровенные уголки души. Но ещё сильней сводили с ума ставшие в этой игре обыденными объятия сзади. Вот уж где кошки отрывались по полной, так это обнимая меня из этой совершенно недоступной контролю позиции. Подходили с тыла, вжимались всем телом, проходились руками по животу, груди, паху… И самое жуткое — в такой момент я вообще ничего не контролировал, ничего не мог, кроме как принимать неизбежное и, буквально изнемогая от желания, извиваться в коварных объятиях очередной соблазнительницы! Отомстили мне сёстры за невинную игру в катере — на всю жизнь запомню эту пьянящую жуть! Как только не набросился на одну из них и не взял прямо посреди зала — не представляю. Видимо, ни на секунду не забывал, кто на самом деле контролирует весь процесс, и пресечёт любые выходящие за грань установленных правил игры поползновения.

Зато следующая композиция существенно сбавила накал игры. Мы перешли в нижнюю полусферу, выдавая на выходе какую-то дикую смесь брейк-данса и балета. От первого были движения — на самом деле являвшие собой самые что ни на есть боевые приёмы, а от второго — подчёркнуто медленное грациозное скольжение. Ноги цеплялись за ноги, переплетались, и вновь освобождались, чтобы опять сцепиться; иногда они проскальзывали друг сквозь друга, выделывая нечто, наподобие ножниц, только в разных плоскостях и направлениях.