Иэн Бэнкс - Эксцессия Страница 12

Тем не менее, ситуация в целом выглядела как вводная на тренажере. Вот это вполне возможно. Задача: что делать, если внезапно обнаруживаешь, что плывешь в абсолютном одиночестве в межзвездном пространстве, системы почти полностью разбиты, а ты снижен до третьего уровня мозгового состояния и не имеешь никаких воспоминаний и даже представлений о том, как сюда попал и что с тобой случилось? Время на поиск решения не ограничено. Но это даже звучало впечатляюще: так мог быть сформулирован разве что самый сложный сценарий на тренировках дронов в Испытательной Сборной.

Ну что ж, вводная так вводная, он все равно должен действовать, как если бы ситуация была реальной.

Он продолжал внимательнейшее обследование своего мозга. Ага.

Он обнаружил еще пару подпрограмм, запечатанных и помеченных как потенциально – с ограниченной долей вероятности опасные. Подобное же предупреждение было прикреплено к самовосстанавливающейся контрольно-установочной матрице. Он должен был совершить полный прогон системы на проверку всего, что могло содержать пакеты с опасными сюрпризами.

Где же это, черт возьми? Где он находится? Он просканировал видимый ему рисунок созвездий. Сетка цифр вспыхнула в его сознании. Вот это занесло! Сектор Верхнего Смерча. По крайней мере, так его называло большинство. Располагался этот сектор на расстоянии сорока пяти световых килолет от центра галактики. Ближайшая звезда-сосед на расстоянии четырнадцати световых месяцев называлась Эспери, старый красный гигант, уже давно поглотивший весь набор своих орбитальных планет, чья собственная, почти нереальная, орбита газов теперь тускло сияла над парой отдаленных, оледеневших миров и далеким облаком кометных ядер. Нигде ни признака жизни: всего лишь еще одна скучная, мертвая система, подобная сотне миллионов других.

Генеральный сектор был одним из наименее посещаемых и относительно ненаселенных районов галактики. Точка ближайшей цивилизации: система Сэгрис, на расстоянии сорока световых лет, с цивилизацией ящероподобных на третьей ступени развития, первый контакт с Культурой – десять лет назад. Ничего особенного. Процент влияния в секторе распределялся следующим образом:

Крихизелы – 15 %,

Задиры – 10 %,

Культура – 5 % (признанный минимум для Культуры)

и двадцать других цивилизаций, составляющих номинальные 2 %.

Короче говоря, всеми забытый, никому особенно не нужный регион космоса. Эленчи никогда не производили здесь разведки, хотя, кажется, были попытки отдаленного сканирования. Однако результаты не показывали ничего особенного. Никакой полезной информации.

Дата: n4.28.803. По хронологии эленчей, все еще общей с Культурой. Сервис-регистратор дрона зафиксировал, что он был создан в пару к своему абсолютному двойнику кораблем “Мир Несет Изобилие” в 4.13, вскоре после завершения конструкции самого корабля. Самая последняя запись в бортовом журнале датирована: 28.725.500: корабль оставляет родной Тир, отправляясь в обычную рабочую экспедицию за внешние пределы Верхнего Смерча. Детальный сервис-регистратор был утерян. Последнее отмеченное событие дрон мог найти в своей библиотеке, датированным 28.802; в ежедневнике текущих дел. Так, значит, все случилось только вчера. Или что-то произошло с его часами?

Он просмотрел рапорты о повреждениях и проверил память. Причина повреждения – либо вспышка сверхновой, либо плазменный взрыв. Но он такого создать не мог. А вот корабль мог.

Из его лазера недавно стреляли, и защитные проекторы-экраны имели заметные повреждения с утечкой энергии. Картина такая, как если бы его атаковал кто-то ему подобный. Хм-м. Один из типовой пары? Двойник?

Он думал. Он искал. Исследовал. Он не мог найти никаких следов своего двойника.

Он оглянулся вокруг и осмотрелся, рассчитывая вектор заданного направления. Он искал.

Он двигался почти прямо из системы Эспери. Впереди – ничего, как ни концентрируйся на поврежденной сенсорной системе. Получалось, что он нацелен на движение в никуда. Он двигался совершенно бесцельно.

Взятая скорость превышала тот порог, когда часть его массы еще могла оставить релятивистский след на поверхности пространства-времени, если бы он имел более совершенное оборудование. Было ли это простым совпадением или имелось в виду? Может быть, его просто вышвырнули за борт по какой-либо непонятной причине: возможно, катапультировали через Переместитель. Он сконцентрировал свои сенсоры на обзоре заднего плана. Никакой очевидной точки. Никакого первоисточника, ничего не идет за ним следом. То есть, он даже не лоцман. Для чего же его послали по неизвестному вектору в совершенно пустое пространство? Хоть какой-нибудь намек…

Дрон перефокусировал сенсоры, проклиная безнадежно испорченную электромагнитооптику. Таак, можно разглядеть… газ, плазму, углерод. Он расширил фокусировку на больший угол.

То, что ему удалось обнаружить, что предстало его глазам – детально выражаясь, сенсорам, было разбухшим каркасом осколков, плывшим за ним на десятой части его собственной скорости. Он еще раз просмотрел структуру; она исходила из точки, где он впервые пришел в себя, восемьдесят и пять миллисекунд назад.

Из чего следовало, что около половины секунды он плыл в полностью бессознательном состоянии. Целых полсекунды в бессознательном состоянии. Жуть.

Он тщательно просканировал отдаленное облако простершихся в пространстве частиц. Они были горячими. Ну и дела! Обломки крушения! Скорее даже, обломки сбитого корабля.

Дрон быстро переключил внимание на запечатанные сердечники в его мозговом субстрате с предупреждающими ярлычками. “Больше тянуть нельзя”, подумал он.

Он запросил два сердечника. “ПРОШЛОЕ”, – так был помечен первый из них. Другой назывался просто “2/2”.

Ага, подумал он. И открыл первый сердечник, где нашел свои воспоминания.

II

Генар-Хафун болтался между стен душевой, точно шарик пинг-понга. Вентиляторы, высасывающие воду из кабины, звучали в это утро ужасно громко. Он знал, что кислорода не хватит; надо либо поскорее убираться из душа, либо нащупать воздушный шланг – но проще было бы найти кошку в темной комнате, чем шланг в этом водяном хаосе, да еще и с закрытыми глазами. Открыть глаза представлялось слишком обременительным. Сойдет и так.

Ему было любопытно, кто сдастся в первую очередь: он или шланг.

Похоже, его мозг решил игнорировать тот факт, что он задыхается. Внезапно он очнулся окончательно и стал молотить руками, словно тонущий примат, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха и вместе с тем опасаясь захлебнуться конденсатом шариками воды, среди которых он плавал. Наконец он открыл глаза и жадно схватил шланг. Вздох. Один сладостный, освежающий вздох. Ну вот, другое дело. Кажется, достаточно.

– Все, все! – выдохнул он в воздушную маску, но вода продолжала хлестать из всех кранов. Тут только он вспомнил, что прямой связи с модулем нет, поскольку он приказал спецжилету не принимать никаких сообщений до утра. Он вздохнул. Глупость – одно из самых дорогих удовольствий на свете.

По счастью, в душе имелся выключатель. Водные струи иссякли, кабина затихла, как дворцовый парк, лишенный в одночасье своих фонтанов. Гравитация понемногу возвращалась, и он медленно осел вместе с шариками воды на пол душевой. Включилось реверсионное поле – в нем он увидел свое отражение и пригладил стоящие дыбом светлые волосы.

– Ну что ж, пусть самочувствие собачье, но выгляжу я на пять с плюсом, – объявил он зеркалу, из которого на него смотрела веселая физиономия молодого бездельника. Но даже вездесущий модуль сейчас не слышал его.

– Извиняюсь за насильственное вторжение, – произнесла тень дядюшки Тишлина.

– Все в порядке, – пробормотал Генар с набитым ртом. Он проглотил кусок стейка, запив его какой-то разогретой гадостью, которая, по убеждению модуля, действовала благотворно на невыспавшийся организм. Мерзкая на вкус жидкость могла быть в равной степени как лекарством, так и одним из мелких приколов модуля.

– Выспался? – спросила тень дядюшки. Она сидела за столом напротив Генара-Хафуна в обеденной каюте модуля, отрадно просторном помещении, в окружении экранов с видом на три стороны залитой солнцем горной долины, которая на деле находилась сейчас за несколько галактик отсюда. Маленький прислуживающий за столом дрон вертелся между задней стеной и спинкой стула.

– Целых два часа, – сказал Генар-Хафун. – Просто роскошь.

Наверное, если бы он знал, что в столовой его поджидают тени предков, он не испытал бы такого блаженства. Это довольно просто, следует только выделить из наркожелез какой-нибудь гормон, чтобы сохранить отчетливо ясное сознание, бодрость во всем теле и все такое прочее… Однако Генар-Хафун прекрасно понимал, что за этот праздник придется расплачиваться.

К тому же он хотел показать Особым Обстоятельствам, что выходка с призраком родственника не произвела на него впечатления. Единственная уступка, на которую он пошел, это чтобы не было снов. У него была отличная гипнотека с боевиками, ужасами и отличной эротикой. Причем, в последнем каталоге имелись просто шедевры, так что его поступок можно было назвать настоящей жертвой.