Ложь и честь - Ирина Геллер Страница 12

В мире, где не существует источников света, любое исчисление времени является относительным. В королевстве привыкли к десятичной системе, одной из самых древних и простых из известных человечеству. Количество пальцев на руках оставалось мерилом всех вычислений для цивилизации, сумевшей пробить пространственные барьеры и построить оружие, единственным выстрелом превращающее в пыль целые острова. Пять минут — целых пятьсот секунд, малое и при этом же невероятно большое количество времени. За такое время можно не только проверить собственное вооружение, но и активировать сборные модули, приводя в боевую готовность штурмовые машины.

Только в этой операции он лично участвовать не собирался. В этот раз барон хотел остаться лишь наблюдателем, позволив солдатам сделать привычную для них работу. Эдвард, ожидая выхода в реальное пространство, вытащил из ножен родовой клинок Тристана и внимательно посмотрел на идеально заточенное лезвие. Даже без активированного силового поля мономолекулярная заточка позволяла клинку с легкостью рубить броню и человеческие тела. Идеальное оружие. Совершенство, созданное человеческими руками.

— Клянусь своей душой и телом, клянусь памятью предков и собственным наследием, что верно буду служить королевству и баронату. Обнажать оружие во имя чести и справедливости, защищать слабых, карать зло и сохранять сияющий свет. Не опущу руки, не оставлю надежды и не признаю поражения до самых последних дней жизни, и даже смерть не освободит меня от этой клятвы. Призываю в свидетели Небо, закрепив клятву собственной кровью, — повторял Эдвард старые слова, крепко сжимая обнаженный клинок. Острое лезвие глубоко погрузилось в плоть, и крупные темно-красные капли скатились до локтя, оставляя на ткани мундира длинные влажные полоски. Клятвы значили слишком много и определяли всю дальнейшую жизнь человека. Не было судьбы страшнее, чем у тех, кто, не сдержав слова, лишился чести, запятнал свое имя и стал хуже бессловесного животного.

Тристанский барон лишь усмехнулся, вспоминая слова клятвы. Как мало общего они имели на самом деле с тем, через что приходилось проходить дворянам в непрерывной борьбе как на границах королевства, так и во внутренних распрях. Как только дело доходило до политики, честь и верность становились громкими словами, нужными лишь, чтобы впечатлить простолюдинов. Эдвард помнил и слова своего отца, вручившего ему родовой клинок Дома Тристан, они прозвучали сразу после того, как клятва была произнесена.

— Это оружие не должно лежать на каминной полке. Оставаться в ножнах для подобного клинка — оскорбление. Он должен петь на поле сражения. Взяв его в руки, ты принимаешь это условие. Исполненным оно будет считаться лишь тогда, когда клинок покраснеет от пролитой крови.

Этим словам Эдвард оставался верен и по сей день, немало врагов нашли свою смерть от этого оружия, но теперь оно снова было идеально чистым, без единого темного пятна или царапины. Возможно, ему снова предстояло напиться крови.

Шпага, как один из символов Тристана, передавалась из поколения в поколение еще в те времена, когда королевства в нынешнем его виде еще не существовало. Этот металл помнил все сражения, в которых прославился род Эдварда, и был пропитан кровью монстров, мутантов и ксеносов, в изобилии водящихся в Известном Пространстве. Именно с этим оружием в руках молодой барон воевал, будучи офицером Королевской армии, а позже и защищая стены родового замка. Впервые взяв его в руки в шестнадцать лет, отправляясь в отряд рекрутов Королевской армии, Эдвард с тех пор практически не расставался с ним. В тот день отец, уже отошедший от ратных дел, передал ему шпагу, заставив поклясться на клинке в верности идеалам его предшественников.

— Внимание! Выход из прыжкового режима! — прерывая его воспоминания, объявила система оповещения, и в тот же миг весь мир на мгновение вздрогнул.

Ученые называют это эффектом Кобая-Герде, по имени двух теоретиков, обосновавших факт временного распада материи при пересечении пространственного барьера. Без защитных полей, созданных на основе этого исследования, любой корабль мог превратиться в пыль в момент прохождения червоточины. Однако полностью нейтрализовать эффект так и не получилось, поэтому даже с выведенными на стопроцентную мощность щитами в момент выхода из прыжка весь мир на мгновение словно покрывала рябь. На доли микросекунды реального времени все связи между первичными элементами материи прерывались, а потом все возвращалось в норму.

Тяжелый крейсер вышел в реальное пространство, сразу же активировав внешние локаторы. Включенные высокоточные датчики быстро обнаружили на расстоянии восьмидесяти тысяч километров поврежденное судно, висевшее под странным углом, но без пробоин в корпусе и следов пожара. Секундой позже локаторы засекли с противоположной стороны судно работорговцев на расстоянии девяносто восьми тысяч километров. Появившийся в реальном пространстве тяжелый крейсер оказался фактически между этими двумя кораблями.

И пока сканеры считывали характеристики обнаруженных кораблей, экипаж крейсера уже начал готовиться к бою. Подобные корабли строились с учетом вероятности операций без прикрытия, и потому могли вести бой на любых дистанциях с одинаково высокой эффективностью. Пятикилометровый бронированный корпус, украшенный многоуровневыми надстройками и лестничными колоннадами открытых арок, статуями карающих ангелов, святых и ажурных украшений с узкими и длинными окнами витражей на внешнем корпусе выглядел как настоящий дворец неоготического стиля, почему-то превращенный в корабль, но впечатление было обманчивым. Под тонкими арками и узорчатыми витражами тянулись длинные ряды бортовых батарей, а над ними поднимались угловатые башни орудий главного калибра в верхней и нижней полусферах, в кормовой части стояли высокие надстройки и широкие крылья обтекателей, а в носовой секции сверкал натертой до блеска внешней броней многотонный таран, украшенный трехсотметровой статуей карающего ангела с мечом в руках, словно бушприт древнего парусного судна — вся сила и мощь тристанского флота, выраженные в одном корабле.

— Установите прямую связь, — приказал Эдвард, со щелчком загнав шпагу обратно в ножны. — Мне нужно видеть капитана гражданского судна. И желательно иметь хоть какую-то связь с этим работорговцем.

Операторы снова засуетились, отсеивая и настраивая квантовые частоты в поисках каналов связи каждого из кораблей. Почти сразу же был обнаружен сигнал с поврежденного судна, все еще передающего в циклическом режиме просьбы о помощи. Создание прямого видеоканала после этого не заняло много времени. И уже через минуту голографический проектор вывел изображение капитана корабля, недоверчиво всматривающегося в картинку на своем проекторе. Увидев барона, он вздохнул с облегчением и подтянулся.

— Господин барон Эдвард Тристанский, рад приветствовать вас. Мы боялись, что ваши подчиненные не смогли перехватить сигнал, —