Александр Зорич - Пилот-девица Страница 13

Вообще-то это была запасная телескопическая штанга-удлинитель системы дозаправки в полете. И дядя Толя все эти мудреные слова Василисе говорил. Но для девицы-муромчанки это было чересчур. В ее внутренней классификации этот предмет назывался «длинитель».

Теперь «длинитель» предстояло как следует удлинить.

Для чего служили две специальные муфты с резьбой. Но Василиса вместо того, чтобы просто покрутить их, начала дергать едва выступающие рыльца «длинителя» и трясти его, как молодую черешню. В общем, дело не шло.

К счастью, появился дядя Толя.

Бывалый пилот поднялся по кормовой аппарели. Он опирался на самодельные, смастеренные специально для побега костыли, и десять метров аппарели дались ему нелегко.

— Привет, юнга, — сказал он мрачно, обращаясь к Василисе.

Причина мрачности была очень простой: дядя Толя уже сутки не пил, чтобы случайно не запороть сложнейший старт из положения «носом в луже».

— Здравия желаю, товарищ эскадр-капитан! — Василиса запомнила такое обращение, когда смотрела сериал про московитский военно-космический флот. Оно ей очень нравилось.

— Эскадр-капитан? — мрачно улыбнулся дядя Толя. — Это я, что ли? Тогда где, еттицкая сила, моя эскадра?

Но характер у Василисы был легкий и отзывчивый. Она совсем не обиделась и ответила:

— Да будет у вас эскадра! Сама к вам придет! Я уверена! — ее глаза сияли.

В умелых руках дяди Толи железка из сверхлегкого металла, названная Василисой «длинителем», быстро превратилась в то, что требовалось. А именно — в легкую четырехметровую штангу, которая обладала, несмотря на свою телескопичность, завидной жесткостью.

«Длинитель» дядя Толя оставил себе. А Василисе дал специально принесенную с собой жердь, вырезанную из орешника.

Орудуя этими штуками, они взялись выковыривать из маневровых дюз забитые селянами чопы.

Как и опасался дядя Толя, дело не спорилось.

В итоге провозились гораздо дольше, чем рассчитывали — до полуночи — а все равно полностью освободить удалось лишь четыре кормовых дюзы и две носовых. В оставшихся четырех удалось только пробить тонкие каналы.

Дядя Толя хотел верить, что и каналов этих хватит, чтобы стравливать реактивную струю на малой тяге. А к тому времени, когда дело дойдет до полной тяги, чопы полностью выгорят, чай не металлокерамика.

— Вот же судьбина у меня! — Пожаловалась дяде Толя Василиса, утирая с висков горячий пот. — Кабы знала, что мне эти чопы растреклятые своими же руками выковыривать, уж я бы их наматывала посвободней, и клей берегла. Охохонюшки…

— А у меня судьбина не лучше, — подпел ей дядя Толя. — Взять хоть последнее мое приключение. Когда к Свену в банду шел, думал, на пару недель. Бабла подрублю — и краями… А вышло так, что жизнью из-за этих головорезов едва не поплатился!

Дядя Толя занял, естественно, место первого пилота. То есть передний ложемент по левому борту.

Василисе же он великодушно разрешил разместиться на месте второго пилота — по правому борту, тоже в переднем ложементе.

Он бы с большим удовольствием отсадил девчонку назад, на место штурмана или бортинженера, но для неподготовленного человека, да еще без качественного противоперегрузочного скафандра, это были слишком некомфортные места. «Еще уписается, лесная нимфа…»

— Ну, с Богом! — прочувствованно воскликнул дядя Толя и, как показалось Василисе, в одно мгновение переключил дюжины две тумблеров на главной панели управления. И еще полтора десятка на дополнительной приборной доске слева. И еще пяток где-то далеко внизу справа.

Мудреная авионика ожила. Оранжевым, зеленым и голубым светом засияли десятки приборных шкал и мониторов.

Еще несколько щелчков — и под аккомпанемент загудевшей турбины вспомогательной силовой установки заныли-запричитали тракты охлаждения реактора, а также помпы дейтерий-тритиевого фабрикатора.

— И как мы будем взлетать? — бодро спросила Василиса.

Ей вполне доставало ума, чтобы понимать: «Кассиопея» флуггер тяжеленный, будет нелегко выковырять его из отмели, в которую он въехал носом, как опившийся зелья бедолага. Большинство профессиональных пилотов на месте дяди Толи скривились бы и процедили сквозь зубы «Не мешай». Но пилот неожиданно охотно дал Василисе развернутый ответ.

— А вот это, егоза, мне самому интересно! — усмехнулся он. — По летному наставлению я не могу взлетать с такой планеты, как ваш Таргитай, без пробега. Почему? Потому, милая, что тяги всех моих нижних движков не хватает. Значит, я должен гнать машину взлетной полосой по-самолетному, чтобы, едрить ее через вентилятор, появилась аэродинамическая подъемная сила от плоскостей… То есть от крыльев, по-вашему.

Говоря так, дядя Толя краем глаза проследил за закрытием кормовой аппарели и обеих пилотских дверей. Затем он с замиранием сердца (бывалый пилот почему-то был уверен, что сейчас обязательно что-то сломается, просто по закону подлости!) дождался, пока ноющие сервоприводы не выкатят на полную длину все закрылки и предкрылки.

— Но взлетка-то у меня, Василиса, за кормой! Я на нее еще стать как-то должен! На полгоризонта развернуться! Поэтому что?

— Я не знаю — что, — робко проблеяла Василиса.

— Еще бы! Конечно, не знаешь! А узнаешь, только когда окончишь академию Гражданского Космического Флота! — с торжественностью конферансье провозгласил дядя Толя и продолжил уже будничным тоном:

— Поэтому я сейчас должен наплевать на летное наставление. И для начала выжать из днищевой группы дюз такую подъемную силу, чтобы чисто реактивной тягой, безо всякой аэродинамики, вытащить наш воз из болота и переставить его на эту, прости господи, взлетку.

— Поняла только про «вытащить воз», — честно призналась Василиса. Она, никогда не летавшая даже на авиетке, в предвкушении полета дрожала как осиновый лист.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — ухмыльнулся дядя Толя. И, понимая что тянуть дальше некуда, что тут либо пан, либо пропал, дал тягу на все десять днищевых дюз.

Из-за того, что в четырех из них еще оставались чопы, тягу следовало бы дозировать плавно и подержать на самой малой для начала минутки две-три.

Будь под ними пенобетон нормального космодрома, дядя Толя так и сделал бы, конечно.

Но проклятущий песок и ненадежный гравелит под ним не позволяли ему такой роскоши.

Слишком легко было здесь нарыть реактивным выхлопом такой котлован, в который «Кассиопея» ухнула бы, как в карстовую пещеру на ином планетоиде (с дядей Толей, тогда еще молодым вторым пилотом Толиком Хариным, был такой случай).

В итоге тягу пришлось довести до сорока процентов уже на десятой секунде, а до ста процентов — на семнадцатой.

С точки зрения Василисы, это выглядело так, словно вокруг «Кассиопеи» поднялась пыльная буря, которая очень быстро превратилась в ревущий огненный ураган. Это струи горячих газов, отражаясь от отмели и перемешиваясь с раскаленным, плавящимся песком, облизывали «Кассиопею» по бортам, как чугунок в печке.

Флуггер загудел, затрясся, а потом и вовсе заходил ходуном.

Но долбаная колымага не сдвинулась вверх ни на сантиметр!

— Пилять ту люсю, — выругался дядя Толя.

Но, тут же вспомнив пилотские суеверия, приглушил градус сквернословия и взялся за одобряемое суевериями нытье.

— Ну давай, родненькая… ну пожалуйста, матушка-кассиопеюшка… Сам-то я ладно, человек пропащий… Пожил, можно сказать… Но со мной девица-красавица… Невинная… Умненькая… На дочуру мою похожая вдобавок… Ее-то, если здесь останется, родственники пустят как курицу в ощип… Ее-то хоть пожалей, если меня не жалеешь…

Но «Кассиопея», казалось, этому нытью не вняла — ничего нового не произошло. А ведь датчики показывали уже перегрев и на днищевой группе, и на обшивке центроплана!

Неожиданно подала голос сама девица-красавица:

— Дядь Толь, а может попробуешь еще носовыми наподдать?

— Чего? Какими «носовыми»? Да все тангажные дюзы уже работают!

— Я не знаю, что такое эти ваши тангажные! Только в носу у тебя есть две дюзы! В самом-самом носу!

— Так это тормозные!

— Так нос-то у тебя, дядя Толя, сейчас в землю смотрит! Вот и смекай!

И тут до дяди Толи дошло: малявка права! Не иначе как сама «Кассиопея» ей эту мысль нашептала! Вот уж действительно «новичкам везет»! Если, конечно, и впрямь воспринимать Василиску как будущую пилотессу…

Дядя Толя, не тратя ни секунды, дал длинный импульс на носовую тормозную группу дюз.

Из-за того, что «Кассиопея» все еще сохраняла заметный тангаж, получилось, что приложенные к флуггеру вдоль его продольной оси дополнительные меганьютоны тяги толкнули его не только назад, но и немножко вверх!

«Кассиопея» рванулась кормой вперед, выбросив в реку стометровую струю песка, и в ту же секунду потеряла все четыре остававшихся чопа.