А. Задорожный - Звездный капитан Страница 13

Оглашенная информация заставила присутствующих изумленно переглянуться.

— Тогда каким образом Глобальная система слежения повсюду фиксирует отпечатки ее глаз? — задал очередной вопрос комиссар Хэнк.

— Как мне удалось выяснить, отпечатки глаз Траяны Кирсик хранились в базе данных кафедры офтальмологии Первого Плобитаунского Медицинского Института.

— Так, теперь все ясно, — комиссар в сердцах бросил распечатку на стол, — студенты Первого Медицинского вновь отличились. Если раньше они торговали самодельными афродизиаками, то теперь наладили производство фальшивых роговиц.

— Совершенно верно, — подтвердил Ренни и вынул новую распечатку. — Но это еще не все. Если посмотреть на дату и место последних сканирований, то мы можем заметить удивительную закономерность. — Ожидая наводящего вопроса комиссара, Ренни вновь многозначительно замолчал, и вопрос не заставил себя ждать.

— Какую закономерность, Ренни? — Хэнк подошел ближе, чтобы взглянуть на распечатку в руках подчиненного.

— В десять сорок восемь глаза Траяны Кирсик зафиксировали на Лакоста Генри. У меня есть картинка с камеры наблюдения. — Ренни встал и подошел к телевизору. Пожилой полицейский провозился с кнопками где–то минуту, прежде чем пошла запись.

На экране собравшиеся в кабинете Хэнка увидели молодого, хорошо одетого человека с бумажным пакетом в руках, бегущего по улице к магнобусной остановке.

— Кто это?

— Это Леонардо Тинкс.

По кабинету пошел возбужденный гул голосов.

— Отлично, Ренни. — Комиссар был чрезвычайно доволен. — Теперь ясно, как Тинксу до сих пор удавалось избежать ареста — он прятал глаза за контактными линзами.

Комиссар похлопал Ренни по плечу и обратился к присутствующим:

— Вот что значит старая школа. Учитесь.

— Это еще не все. — Пожилой полицейский, хитро прищурившись, замолчал.

— Что еще? — спросил комиссар. Хоть манера доклада подчиненного действовала ему на нервы, ради результата Хэнк готов был потерпеть еще две недели.

— В одиннадцать ноль две на перекрестке Сорок второй и Триста шестидесятой отпечатки Траяны Кирсик появились вновь. В одиннадцать пятнадцать на перекрестке Сорок второй и бульвара Независимости…

— Подожди, — прервал подчиненного комиссар, — к чему ты ведешь? Ты хочешь сказать, что Леонардо Тинкс был в Диртслуме в момент убийства Петереса Перараста?

— Совершенно верно, — согласился Ренни. — Интересующий нас человек пролетел по Сорок второй до района Диртслума как раз перед убийством. Я уверен, именно Леонардо Тинкс убил скупщика краденым Петереса Перараста.

— В какое время он полетел обратно?

— Обратно он не улетал.

Брови комиссара поползли вверх. Хэнк посмотрел на подчиненного.

— Так преступник, возможно, до сих пор находится в Диртслуме? — спросил он, потрясенный догадкой.

— Вероятнее всего, если, конечно… — Ренни замолчал.

— Что — конечно?

— Конечно, если он не покинул Плобой на частном звездолете.

— Значит, так! — обратился комиссар ко всем. — Поднимайте дежурные наряды, активируйте роботов–полицейских, берите всех свободных агентов — и в Диртслум. Я хочу, чтобы вы перевернули там все, но нашли мне человека с фальшивыми глазами. Выполняйте!

Полицейские с шумом стали подниматься. С недовольными физиономиями они покидали кабинет шефа. Работы предстояло много. Чтобы полностью осмотреть район Диртслума, требуется минимум неделя, а комиссар хочет управиться за один день.

Комиссар тоже помрачнел. Похоже, он вновь обманул жену и не придет на домашний ужин.

ГЛАВА 15

СКВЕРНЫЙ ДЕНЬ,

ИЛИ ЩЕЛЧОК ПАЛЬЦАМИ

Над Плобитауном висели пробки. Воздушные артерии город, словно вены, пораженные атеросклерозом, не справлялись с потоком флаеров, торпедоптеров, глайдеров, магнобусов, гравиталетов и летательных аппаратов, чьи названия даже не переводились с инопланетных языков. Поналетели тут! Даже ночью стало не протолкнуться, уж не говоря о том, чтобы в середине дня припарковать флаер на крыше небоскреба в деловой части города. Чтобы добраться до работы в час пик, некоторые предпочитали обыкновенное такси на магнитной подушке. Нынче ползанье по земле оказывалось быстрее полета в облаках.

Для Шафта Лиммара день выдался на редкость скверным. К счастью, кроваво–красный диск солнца уже коснулся горизонта.

Шафт поднимался по лестнице загородного особняка, тяжело переставляя гудящие ноги. Не в его возрасте столько бегать. Обивать пороги должны молодые, в чьих жилах кипит горячая кровь, а не солидный мужчина, умудренный опытом, повидавший на своем веку такого, что другие не увидят за десять своих никчемных жизней.

Только Урух, казалось, нисколько не утомился беготней. Змееящер весь день проворно ползал возле хозяина, одним своим видом заставляя встречных уступать дорогу в узких коридорах. Запрет на посещение публичных мест с животными на Уруха не распространялся. Благодаря статусу «полуразумный» экзотического телохранителя пропускали в любое место; ему даже разрешали пользоваться лифтом для инвалидов.

Переговоры с полицией, страховщиками, частными коллекторными конторами — и все за один день, как в лучшие годы далекой юности. А вопросы решались такие, которые требовали личного присутствия. Когда речь заходит о больших деньгах, телефонным звонком дело не решишь, здесь требуется взгляд — глаза в глаза, как у животных. Авторитет Шафта позволял выдерживать взгляд любого человека, будь то полицейский, банкир или убийца, но вот для длительного стояния в кабинах лифтов офисных зданий Шафт оказался уже непригоден.

Когда Шафт купил загородный дом, ему было всего тридцать. Могли он подумать тогда, что по прошествии лет, поднимаясь на второй этаж, он пожалеет об отсутствии подъемника? Как быстро летит время, а у того, чья жизнь «полная чаша», жизнь течет еще быстрее. Проклятие! Кто придумал этот несовершенный мир?!

Шафт жил один. Компанию ему составляли лишь роботы–слуги и личный телохранитель Урух. Остальным вход в обиталище антиквара был заказан.

Обычную охрану Шафт не пускал на порог. Только периметр охранялся — дорогостоящие системы электронного слежения, сторожевые собаки–мутанты, способные перекусить взрослому человеку позвоночник, и парочка профессиональных охранников–лоботрясов — все, что положено по статусу солидному бизнесмену.

Свою жизнь Шафт Лиммар доверял только личному телохранителю — полуразумному змееящеру с планеты Шер–Он.

Яйцо, из которого вылупился Урух, Шафт обменял на золотой кубок, принадлежавший ранее Императору. По слухам, именно этот кубок Император использовал, чтобы отравить посла Союза Независимых Планет перед Первой Космической Войной. Тогда сделка показалась невыгодной — золотой кубок за какое–то яйцо. Однако впоследствии Шафт ни разу не пожалел о ней.

Первое, что увидел Урух, вылупившись из яйца, — недовольное лицо Шафта Лиммара. С тех пор в сознании рептилии Шафт ассоциировался с родителем. Для Шафта же ритуал «Обретение отца» казался мракобесием, а рождение пресмыкающегося вызвало лишь отвращение. Шафт пошел на сделку, надеясь завоевать доверие местного барона, у которого в доме пылилась коллекция нэцкэ, на них в тот момент в Плобитауне пошла мода. Но мода переменчива, и к тому времени, когда Шафт приступил к переговорам, в моде были уже жемчуга с Аквании.

Уруха отдали на воспитание в школу телохранителей. Охранный бизнес на Шер–Оне был поставлен отменно — змееящеры не один век охраняли местную знать. Урух вырос, и Шафт стал брать его на деловые встречи — хоть какая–то польза от неудачной сделки. Однако после того как урух спас хозяина, молниеносным ударом хвоста выбив из руки убийцы отравленный дротик, Шафт поменял мнение и уже никогда не расставался с экзотическим телохранителем. Со временем Шафт даже привязался к Уруху и стал считать его членом семьи, которой, надо сказать, у Шафта никогда не было.

Только Уруху разрешалось беспрепятственно ползать по дому, однако змееящер не пользовался подобной привилегией и, когда хозяин желал остаться один, свернувшись клубком, неподвижно лежал в комнате отдыха на втором этаже перед большим стереоскопическим экраном, который в этот момент транслировал знойные пески планеты Шер–Он.

Наконец Шафт поднялся на второй этаж. Переведя дух, он вошел в комнату отдыха. Шурша чешуей, Урух прополз вслед за хозяином.

Помимо огромного стереоэкрана в комнате размешался релаксационный центр, напоминающий огромную тахту. Ради нее Шафт и поднимался по лестнице. Массивное основание скрывало автоматизированный медицинский комплекс с терапевтической и физиореабилитационной функциями. Остальное пространство обширного зала занимали предметы старины, собранные агентами Шафта по всему космосу. Драгоценные вазы, удивительная инопланетная мебель, уникальные картины и скульптуры. Но если кто–либо подумает, что эти шедевры Шафт собирал как коллекционер, то он ошибется, — в отличие от собраний фанатов древностей, экспозиция Шафта предназначалась исключительно для продажи. Поэтому ее экспонаты постоянно менялись.