Шервуд Смит - Троны Хроноса Страница 13

Он пошел по дорожке к увитому плющом зданию, стараясь разобраться, что его толкнуло на это. К сплетням он всегда был равнодушен — и к светским, и к политическим. Во время своего пребывания при дворе он часто бывал на Монтесьело, но никогда не чувствовал ни малейшего желания посетить тамошнюю Галерею Шепотов.

Говорить он не собирался и теперь — хотел лишь послушать, говорит ли здесь кто-нибудь о Пожирателе Солнц и есть ли у него единомышленники. Он слишком уж изолировал себя от других — ему полезно взглянуть на собственные действия со стороны.

Усмехаясь над собой, он вошел внутрь и очутился среди огней и зелени, которые преломлялись в зеркалах и стекле, словно в гранях кристалла. Через несколько шагов он столкнулся лицом к лицу с величественной седовласой дамой.

— Себастьян Омилов! — саркастически изумилась она.

— Ваша светлость! — поклонился Омилов. Безупречно элегантная леди Бритт Вакиано, Архонея Кемаля, символ предыдущего поколения, дотронулась до его руки:

— Называй меня лучше тетей Бритт, мой мальчик. Или Явный Прерогат выше подобной фамильярности?

Десять минут назад Себастьян Омилов чувствовал себя старым и утомленным, но сейчас покраснел, как школьник.

Почтенная матрона, прищурившись, увлекла его к скамейке, завешанной пальмовыми ветвями. Тихий плеск водопада за стеклом заглушал их голоса.

— У твоей матери все благополучно, хотя она осталась на Чернякове. Кажется, она наконец простила тебя, что ты покинул двор.

Омилов засмеялся, испытывая в равных долях веселье и грусть.

— Ты должен знать, почему мы не последовали твоему примеру после самоубийства Тареда, — продолжала она, скрестив руки и глядя прямо ему в глаза.

— Я думал...

— Ты думал, что мы примирились с этим. Нет — как раз наоборот. Отчего, по-твоему, Семион всячески избегал появляться при дворе? Оттого что боялся встретиться с теми, кто очень хорошо понимал, что у него на уме. И если бы Геласаар узнал, что творит Семион, мы были бы ему нужны.

— А я вот ушел, — поморщился Омилов.

— И уплатил за это двойную цену, дорогой мой, — улыбнулась она. — Старые дела могут подождать до другого раза — успеть бы обсудить новые. Для начала скажи; что привело Себастьяна Стойкого сюда и в этот час?

— А что особенного в этом часе? — помедлив, спросил Омилов.

— Сейчас чуть больше девятнадцати — ранний вечер в Высоких Жилищах и на планетах, где день близок к стандартному. В светском обществе это был мертвый час — до недавнего времени. Ты, как всегда, отстаешь от моды. Молодая Картано постановила посвящать это время в Галерее Шепотов определенной теме. Текущая тема — любовь.

Это было так неожиданно и так расходилось с тем, чего он ожидал, что он не сдержал смеха.

— Ни война, ни смерть, ни разрушение, похоже, не отбили у людей вкуса к клубничке, — с ироническим блеском в глазах сказала Архонея. — Молодая Ваннис восстановила мою веру в человеческую природу.

Омилов, не зная, что на это ответить, переменил разговор:

— Вы знаете, что профет Антон Рамануян находится здесь? Теперь он, правда, именует себя «Тате Кага».

— Он-то и вызвал меня сюда. Я битый час могла бы рассказывать о приключениях, с которыми добиралась на Арес. Бесконечные скачки с рифтерами на хвосте... можно подумать, что не восемьдесят лет, а восемьдесят дней прошло с тех пор, как мы карабкались по скалам Петрова с бластерами в каждой руке, отбиваясь от Шиидры. Нет, правда — как будто вчера все это было. Как и твоя молодость, когда вы с Иларой и Геласааром ставили оперы в Малом Дворце, а маленькие Брендон и Гален из кожи лезли, дразня угрюмого должарского мальчугана, взятого нами в заложники. Теперь мы постарели, а главные роли исполняют они. — Она хлопнула себя по коленям. — Хотя мы еще тоже кое на что годимся. Я здесь для того, чтобы помочь мальчику, сыну Геласаара, собрать флот. Мы сгоняем сюда все наши корабли: если победим, то построим новые, а если проиграем, нам все равно конец.

— Кемаль... — начал Омилов.

— Облако оккупировано Должаром, но на планете все хорошо, хотя никому не позволяется стартовать с нее или приземляться. Эсабиан не доверяет тамошним рифтерам после того, как наш саботаж приписали им, и от нас он тоже ничего не получит. — Архонея встала и взяла Омилова под руку. — Если не хочешь оставаться в Галерее, давай прогуляемся в розарии и поговорим о твоем Телосом проклятом Пожирателе Солнц...

Прошло два часа, прежде чем Омилов добрался наконец до Обители. Он не был религиозным человеком, но Обитель навевала на него умиротворение и чувство оторванности от времени. Запах благовоний вплетался в аромат редких цветов. Голоса в отдалении тянули жалобный мотив, вызывающий в памяти тысячелетия человеческой истории.

Взойдя на террасу, примыкающую к жилой части Обители, он увидел, что Верховная Фанесса его ждет. В начале их отношений Омилов не доверял ей, но теперь жил в предвкушении их ежедневных бесед. Временами она бывала единственным человеком, с которым он общался вне своей работы.

Она сидела тихо, и на ее черной сутане мерцал свисающий с шеи Диграмматон.

— Я завернул в Сады Джихана, где встретил женщину, которую знал всю свою жизнь, — сказал он. — В ходе беседы она упомянула о быстром ходе времени. Однако ее долгая жизнь — всего лишь мгновение ока по сравнению с не поддающимися воображению тысячелетиями существования Пожирателя Солнц. Потенциальное знание, которое мы могли бы получить, установив там наблюдательный пост, колоссально. Но никто здесь не хочет видеть дальше сиюминутных обстоятельств... они смотрят на Пожиратель Солнц лишь как на одну из целей в этой войне. — Он рассеянно потер щеку: испытанная им боль, наверное, никогда уже не уйдет из памяти. — Я признаю необходимость действия, но не могу заставить их взглянуть на разрушение станции по-иному.

— Разве цель Панарха не совпадает с вашей?

Омилов перевел взгляд на пчел, лениво облетающих цветы.

— Лишь постольку, поскольку это касается безопасности рифтеров. — Омилов качнул головой. — Мне почему-то захотелось прогуляться по Галерее Шепотов. Я никогда в ней не был, но, насколько мне известно, там можно услышать разговоры на любую тему, если задержаться подольше.

— Я побывала там пару раз, — улыбнулась Элоатри. — И мне показалось, что она исполняет те же функции, для которых нашим предкам служили гадальные карты.

— Ну, мне-то она ничего не нагадала. Этот час, как выяснилось, посвящен определенной теме. В данный момент тема, предложенная Ваннис, — это любовь, что Архонее Кемаля представляется фривольным.

Элоатри внезапно затаила дыхание, и Омилов посмотрел на нее.

— Вы хотели что-то сказать, нумен?

— Не сейчас, — промолвила она, потирая обожженную ладонь. — Не сейчас. Продолжайте.

— Собственно, рассказывать больше нечего — просто я постоянно думаю о Брендоне, который, несмотря на то, что стал теперь правителем триллионов, собирается следовать за Вийей на Пожиратель Солнц. Любовь может ослепить человека, но это чувство не всегда бывает фривольным.

— Не всегда.

— Если он осуществит свой замысел, Флоту поневоле придется принять меры для сохранения станции. Но хорошо ли надеяться на то, что он рискнет собой таким образом?

Верховная Фанесса промолчала.

— Вот в этом и заключается моя дилемма, — вздохнул Омилов. — А когда я ушел из Галереи, очередной проклятый репортер попытался зажать меня в углу. Масса бесцеремонных вопросов о Пожирателе Солнц, атаке и рифтерах с «Телварны», которые официально все еще числятся просто «отсутствующими».

— И это, полагаю, еще не все вопросы?

Омилов протестующе вскинулся и увидел боль в глазах Верховной Фанессы — такую же, как у него самого. Оба они впали у Панарха в немилость, оба способствовали бегству женщины, которую он любил.

— Они и меня преследуют. «Имеющий очи да видит», — процитировала она и умолкла.

— Очи они, конечно, имеют — а перемена нашего с вами положения, думаю, бросается в глаза, — но услышать они от меня ничего не услышат. Если «новости» проведают, куда отправились рифтеры и что их капитан значит для Брендона, Панарх лишится всякой свободы. Он мог бы повести свои войска в бой как глава государства, но как любовник рифтерши? Мы снова рухнули бы в хаос — такова политическая реальность.

Верховная Фанесса потерла ладонь.

— Вы не согласны? Может быть, мне следовало сказать правду?

— Такого совета я вам дать не могу, но мне кажется, признаться, что есть другой способ...

— О чем это вы?

— О гадальных картах, — печально улыбнулась она. — И о новой моде, введенной Ваннис Сефи-Картано. — Она поднялась, чтобы уйти, и оглянулась. — В любви нет ничего фривольного. Любовь — это опасность, вдохновение, катализатор, мудрость, слепота, но фривольного в ней нет ничего.

Новый верховный адмирал Панархии Тысячи Солнц никак не могла уснуть.