Мусорный космос - Андрей Баскаков Страница 13

— Да, он хороший! Он дал мне вот это по скидке всего за две тысячи заритов! — добавил стоящий перед Майклом мальчик, достав из кармана небольшую коричневую баночку с таблетками, на которой красовалась ярко-красная этикетка «Аферазин».

Майкл нахмурился.

— У тебя кто-то заболел?

— Да. Мама. Её лицо покрылось пузырями. Но благодаря ему они больше не растут! — объяснил он с улыбкой, убирая баночку обратно в карман.

— Ясно. Можешь показать, где она? Так, хочу немного поболтать с ней по душам.

Мальчик, приподняв одну бровь, оценивающе, можно ли ему доверять, осмотрел его и, несмотря на активно махающих головами друзей, кивнул. А после, схватив его за руку, повёл домой.

Тишина. Холодный свет ламп освещал небольшую комнату, полностью заставленную закрытыми полками с лекарствами, простейшим медицинским оборудованием и чёрт знает чем ещё. В углу же расположилась стойка, возле которой ушивался не молодой усатый мужчина, сверяющий список поставок, что периодический нервно почёсывал себя за шею. Выглядел он как среднестатистический человек, без каких либо ярких особенностей, чему только способствовала его блеклая для чёрного рынка одежда. И вот дверца открылась и в аптеку под звоном колокольчиков влезает Майкл. На секунду продавец застыл в немом удивлении, пока Майкл, сгорбившись, медленно продвигался в его сторону.

— Вау… Не ожидал увидеть таких, как вы здесь. Обычно вы и шагу не можете ступить с земной гравитацией, — подметил он и улыбнулся.

— Костный экзоскелет и бионика и не на такое способны, — ответил Майкл безэмоционально, как обычно, а после замолчал.

Напряжение медленно нарастало. Ламберт в страхе уже медленно тянулся рукой под стойку, но прежде чем что-то сделать, неуверенно спросил:

— В-вам чем-нибудь помочь?

— Да… Мне нужен «Асфексин», — к его облегчению ответил Майкл, и он тут же радостно начал вбивать на встроенном в стойку экране запрос о доставке, но Майкл вдруг продолжил. — И давно вы здесь работаете?

— Да давненько. Лет тридцать уже, — всё ещё пытаясь сохранить приветливую улыбку, сообщает Ламберт, вновь почёсывая шею. — А вам зачем?

— Просто так. Слышал, вы ещё доктором подрабатываете. Вот и стало интересно, чем занимается мой коллега.

— Вот как! Так вы тоже доктор… В таком случае сделаю вам небольшую скидочку, — отвечает он, выхватив у приехавшего сзади робота лекарство, и назначил запрос о переводе. — С вас семь тысяч восемьсот.

— Больно дорого, не находишь? — внезапно возразил Майкл, тем не менее, одобрив перевод. Собеседник тут же сменил своё выражение лица на более хмурое и серьёзное.

— Вы же, как мой коллега, должны понять, как никто другой. Мне нужно зарабатывать.

— Безусловно. Только, согласись, не очень то красиво продавать лекарство по старой цене, когда их стоимость упала почти в двое, — контр аргументировал Майкл, потянувшийся в карман халата за пачкой чёрных, как ночь сигарет.

— Здесь нельзя курить.

— Жаль, — произнёс он и, несмотря на правила, закурил и выдохнул ему прямо в лицо. — Но я пришёл сюда не из-за этого. Повысь ты цену хоть в сто раз, я бы не сказал ни слова.

— И что же тогда заставило вас начать этот сюр?

Затяжка, секунда, и Майкл медленно выдыхает.

— Знаешь, я многое мог бы простить, но выдавать профилактическое средство за лекарство… это уже слишком даже для меня. Как думаешь, что скажет профсоюз, если узнает, что ты не лечишь их собственных жителей? — поинтересовался он и, вытащив из кармана баночку «Аферазина», положил её рядом с недавно купленной.

Продавец помрачнел пуще прежнего. Конечно, заиметь во врагах одну из немногих, действительно хоть на что-то влияющих на станции фракций никому бы не хотелось. Разве что самым отбитым. Сейчас в нём не было и капли той приветливости и неловкости, что была прежде. Один только его взгляд стал более уверенным, чем всё то, что было прежде, вместе взятое. А о стойке и движениях даже говорить не приходиться. Будто это были два совершенно разных человека. И с этой уверенностью он вводит пустой запрос о переводе ста тысяч заритов.

— Надеюсь, этот маленький презент поможет уладить наши разногласия, — предложил продавец, в чьих глазах читалась власть и уверенность.

— Знаешь, возможно, я бы и согласился раньше, но… Коль горит склад, пускай горит и трансформатор.

— Что ж, — сказал Ламберт и быстрым движением достал из-под стойки пистолет дулом в грудь неудавшегося блюстителя справедливости. А он даже не поморщился. — Придётся уладить это по-плохому.

— Можно ли напоследок докурить? — попросил Майкл, вальяжно держа почти выкуренную сигарету меж пальцев.

— Валяй.

Сделав последнюю, самую глубокую затяжку, он показушно выдыхает её прямо ему в рожу, за что тот уже собирался выстрелить, но вдруг в глазах резко потемнело, тело стало ватным, а голову разразила сильнейшая головная боль. Приложив руку с пистолетом к виску, он попытался удержаться за прилавок, но резко обессилив, медленно, словно пьяница, валиться на пол. Потушив бычок об экран, Майкл через стойку склоняется над ним и, пока тот даже не может пошевелиться, говорит едва ли не шёпотом:

— Не переживай, всё с тобой будет нормально. Полежишь тут пару часов, и отпустит. Главное, не пытайся пошевелиться силой. Ничего хорошего из этого точно не выйдет. А теперь перейдём к делу. Так вот… Если ещё раз попробуешь такое провернуть с наивными дурачками, верящими, что наша клятва хоть чего-то да стоит… Эта информация уйдёт куда надо, и с тобой будут говорить уже они. И уж поверь, они гораздо, повторюсь, гораздо менее вежливы и учтивы. То же самое будет, если попробуешь навредить мальчику и его семье. Ну, а на этом всё, отдыхай.

Похлопав его по щеке, он поднимается и, прихватив обе баночки, уходит из аптеки обратно на многолюдную улицу, где его ждала толпа детишек. Бросив мальчику лекарства, тот говорит: — Давай ей это утром и вечером по одной таблетке в течении двух недель после еды, — и уходит под благодарственные крики мальчонки. Теперь он вновь волен наслаждаться ничем, свободно погружаясь в свои мысли… Такие свободные от всей прочей суеты бренного мира… Но пиликанье телефона вновь возвращает его в жестокую реальность без права на передышку. Достав его, он горько усмехается. Всё так, как