Нейл Смит - Приключения Лэндо Калриссиана 3: Ландо Калриссиан и Звездная пещера ТонБока Страница 14

— Адмирал Клин Шанга с Ренатазии, позвольте представить вам оттдефу Осуно Уэтта, профессора сравнительных наук о существах разумных при университете…

— Вот и ученые мальчики! — фыркнул пилот, его силы вернулись, подогретые отвращением. — И что он может добавить к нашей болтовне?

— Очень многое, дражайший… адмирал, если правильно понимаю? — в голосе оттдефы звучало искреннее сомнение, когда он разглядывал одежду Шанги.

Он нашел себе место, вопросительно посмотрел на Гепту и сел, получив разрешение.

— Я главный эксперт в Галактике — правда, и единственный, — по освафт, разумной жизни ТонБоки, развивающейся в космосе.

— Тоже мне эксперт! Если верить нашему другу колдуну, еще несколько месяцев назад никто и не слышал об этих страшастиках. Что вы могли узнать за это время? Смешно.

Уэтт выглядел так, словно наказание за такую непочтительность к Гепте может быть заразным.

— Сэр, я антрополог, тот самый, кто раскрыл непроницаемую тайну шару системы Рафа. Я изучал шахтеров Осеона, я…

— Как я слышал, господин профессор, шару сами себя раскрыли, — Шанга выдохнул клуб дыма и рассмеялся, особенно увидев, что упоминание шару на мгновение задело Рокура Гепту.

— Моя степень, адмирал, называется «оттдефа», и это честь, возлагаемая в моей родной системе на самых достойных.

— Забудь, приятель, меня немного занесло, — махнул рукой пилот и посмотрел на Гепту (он был одним из немногих в Галактике, кто мог смотреть на мага без содрогания). — Так в чем соль?

Гепта, не говоря ни слова, кивнул оттдефе, и тот начал повествование:

— Освафт — очень необычный народ. Я начал следить за ними с помощью электронного телескопа, спасибо за него повелителю Гепте. Но вскоре я понял, что они чувствуют излучения прибора Тогда я облетел часть их места обитания в специально оборудованном метеорите, используя менее активно излучающие устройства Они развились в космосе из органических молекул и достигли апофеоза разумности, будучи защищенными туманностью и не зная о чем-либо за ее пределами. Они обладают врожденной способностью путешествовать в гиперпространстве. Они общаются, изменяя мозгом радиочастоты. Их язык сложен и утончен, и кроме него, культуры почти нет. Им не нужна одежда или укрытие, а пища сама проплывает мимо них. Поэтому они создают мало вещей, в основном, скульптуры и украшения для тела.

Шанга выглядел скептически.

— Не понимаю. Глупо, что флот вдруг решил напасть на них. Из всего вами сказанного понятно, что они не представляют угрозы ни для кого, им не нужно ничего, что есть у других. Но зачем нам-то лезть туда?

— Затем, мой дорогой Шанга, — прошипел Гепта, — что они союзники наших врагов. Мы должны либо переманить их на нашу сторону и заставить сдать Калриссиана, либо уничтожить их тоже.

Теперь в секретном отсеке Рокур Гепта разглядывал содержимое пузыря, которое было сильнее полной защиты боевого крейсера. В нем содержался секрет, ради сохранения которого погибла целая раса, колдуны Тунда Свечение разгоралось, становилось сильнее, и по стенам скакали злые тени, отбрасываемые Гептой. Он чувствовал умиротворение. Вот он, единственный любимый им свет, напоминание о доме. Доме, который маг переделал с его помощью. Внутри пузыря, едва видимые, метались крошечные формы, словно мотыльки в луче солнца На дне они сбивались в плотную массу. Они были энергичны, активны и голодны. В каком-то смысле они тоже были его питомцами. Он обуздал наиболее опасные силы во вселенной и теперь держал их здесь, будто в клетке. Он создавал и уничтожал их ради собственного удовольствия. И у него была для них работа Снова. Субстанции было достаточно, чтобы уничтожить жизнь в целом звездном скоплении. ТонБока, ее жители, Ландо Калриссиан, Вуффи Раа, Клин Шанга — да, и возможно, эта часть имперского флота, которая, в конце концов, была всего лишь препятствием на его пути к власти. Все они почувствуют агонию первого контакта с самыми необычными из его питомцев. Ну а потом они больше не будут чувствовать ничего.

Чародей снова нажал кнопки, на этот раз для выключения. Внутри пузыря остановилось движение. Исчезло зеленое свечение. Перестали танцевать мотыльки. Подходило время нового выключения двигателей, чтобы Гепта мог вернуться в основные отсеки «Венниса». Пузырь уменьшался, пока не исчез, оставив после себя гладкую отполированную поверхность пилона, всего лишь кусок металла. Гепта усмехнулся про себя, осторожно положил в карман одного «мотылька», которого извлек заблаговременно, и пошел к шлюзу. Как приятно было вообразить целую Галактику светящихся зеленым планет, вселенную, чистую и стерильную, линейную и предсказуемую!

Первый сказал Второму:

— Я вижу, ты привел Остальных.

Они выстроились перед ним по рангу, не ради дисциплины (которая для этих существ была непонятна и чужда), а ради порядка, поскольку каждый хотел увидеть и услышать что произойдет дальше. Бесчисленное множество их дрожало от непривычного нетерпения. Они не были уверены, что так будет лучше для них всех.

— Да, — подтвердил Второй, похожий на всех прочих, сверкающий в холодном серебряном свете звезд. — И я думаю, они хотят, чтобы вы прочитали речь, объяснили…

— Но они знают, как я и ты, — запротестовал Первый; грубость, обрывание на полуслове и негативные эмоции приходили чаще обычного, даже когда народ был настолько удален от главного эксперимента.

— Да, — мягко подтвердил его друг. — Но они хотят речь в качестве церемониала, чтобы отметить окончание одной эпохи и начало другой, неизвестной и пугающей. Я тоже желаю этого.

Первый колебался, хотя согласился внутренне. В конце концов, если дорогие ему чувствуют такую нужду… возможно, речь остудит и его. Но его беспокоил результат, который получится, когда созреет этот проект. Обстоятельства уже были почти невыносимы.

— Друзья мои, мы все знаем, что некоторое время назад (и довольно продолжительное время даже для нашей, возможно, самой долгоживущей в Галактике расы) по моему предложению мы стали причиной появления среди нас существа, которое было иным. Мы наделили его некоторым физическим превосходством и жаждой получить знания о вселенной.

По рядам прошел шепоток вспоминания, гул подавленной радости.

— Это существо — мирное, лишенное агрессии даже по нашим стандартам. Ибо мы сделали его таким по нескольким причинам, которые имели значение тогда и остаются значимыми до сих пор. Тем не менее он раз за разом попадает под агрессию, оказывается в жестоких столкновениях с примитивными культурами. Были потеряны жизни.

Но он узнал многое, и пришло время нам научиться у него.

Комментарии превратились в бормотание. Первый дал им время обсудить и сказал наконец:

— Позовем же его. Мы даже не знаем, будет ли он рад видеть нас, узнать, что его поиски закончены, по крайней мере, на время. Поприветствуем же его с достоинством и любовью. Поймем трудности, через которые он прошел, и оценим то, что он даст нам, ибо это есть богатство. И оно изменит все.

Глава 9

«Тысячелетний сокол» медленно кувыркался в вечной темноте, но постепенно останавливался за счет автоматических корректировщиков положения. Поврежденные, они то работали, то отключались бессистемно. И в конце концов вращение прекратилось, корабль замер в пустоте. В иллюминаторах тут и там неуверенно подмигивали красные лампочки, их становилось все больше, пока не включилась целиком система аварийного освещения. Сопла сочились молочного цвета жидкостью, которая мгновенно замерзала в причудливых формах и уплывала вместе с клубами дыма. Расплавленный обрубок в кормовой части застыл Уродливым напоминанием о выстреле крейсера.

Прекратил идти дым. Восстановилось в нормальном режиме внутреннее освещение, затем сигнальные огни на корпусе.

Из клапана аварийного выравнивания давления в люке наверху наружу полез металлический прут, который, судя по дерганью, держала человеческая рука. Достигнув двух метров, он перестал двигаться, видимо, внутри посчитали длину достаточной. И тут Лехесу, неспособный бросить друзей, а потому паривший неподалеку, услышал знакомый голос:

— Привет тебе, рыбка! Потеряли антенну во всем этом веселье! Это ведь ты, Лехесу? Как хорошо, что мы здесь! Если б Вуффи Раа колебался хоть наносекунду, с тобой разговаривали бы наши призраки.

Лехесу, воспитанный в культуре, где не существовало концепции жизни после смерти, не понял последнюю фразу. Зато он понимал, что его друзья благополучно прибыли в ТонБоку, а это был повод для громадной радости.