Роберт Силверберг - Далекие горизонты Страница 14

Они не имели к ней отношения.

— Идем, — повторила она. — Вставайте.

— Остаемся, — сказала Гейна.

— Свихнутые домашние, — сказала женщина, отвернулась, снова повернулась к ним, пожала плечами и пошла дальше.

Еще некоторые останавливались. Но только на один вопрос, на секунду. И устремлялись вниз по террасам, по залитым солнцем дорожкам вдоль тихих прудов, вниз к лодочным сараям за могучим деревом. Вскоре они все ушли.

Солнце сильно припекало. Наверное, близился полдень. Метой стал еще белее, но приподнялся, сел и сказал, что в глазах у него больше почти не двоится.

— Нам надо уйти в тень, Гейна, — сказал Эсдан. — Метой, ты можешь встать?

Он шатался, спотыкался, но смог идти без помощи, и они перебрались в тень садовой ограды. Гейна ушла за водой. Камма несла Рекама на руках, прижимала к груди, загораживала от солнца. Она уже долго ничего не говорила. Но когда они сели там, она сказала полувопросительно, безучастно глядя по сторонам:

— Мы тут совсем одни.

— Наверное, и другие остались. В поселках, — сказал Метой. — Потом придут.

Вернулась Гейна. Ей не в чем было принести воды, но она намочила свой платок и накинула его на голову Метоя. Мокрый и холодный. Метой вздрогнул.

— Ты сможешь идти как следует, тогда мы пойдем в домашний поселок, резаный, — сказала она. — Есть, где жить. Там.

— Я рос в домашнем поселке, бабушка, — сказал он. И вскоре он сказал, что может идти, и они захромали, побрели по дороге, смутно знакомой Эсдану. По дороге к клетке-укоротке. Дорога казалась очень длинной. Они подошли к высокой стене поселка, к распахнутым воротам.

Эсдан повернулся, чтобы посмотреть на развалины большого дома. Гейна остановилась рядом с ним.

— Рекам умер, — еле слышно сказала она. У него перехватило дыхание.

— Когда?

Она покачала головой.

— Не знаю. Она хочет держать его. Она кончит держать, и тогда отпустит его. — Гейна поглядела в открытые ворота на ряды хижин и длинных домов, на высохшие огородики и пыльную землю.

— Там много младенчиков, — сказала она. — В этой земле. Два моих. Ее сестры.

Она вошла в ворота, и Камма с ней. Эсдан еще постоял, потом тоже вошел сделать то, что должен был сделать: выкопать могилу для ребенка, а потом вместе с другими ждать Освобождения.

Джо Холдеман

Вечная война: Сепаратная война

A Separate War

(перевод В.Ковалевского, Н.Штуцер)

1

 Наши раны были ужасны, но Армия залечила их и отправила нас в Рай на побывку. Ну и вручила кругленькую сумму, чтобы мы там не скучали особо.

Самый дорогой и трудно заменяемый компонент боевого скафандра - это солдат, который находится в нем, а потому если он изувечен так, что уже не может продолжать бой, то скафандр старается спасти то, что от этого солдата осталось. В случае Уильяма скафандр автоматически ампутировал раздробленную ногу и перевязал обрубок. В моем случае это была правая рука, отрезанная чуть выше локтя. Говорят, что для женщин лучше терять руку, чем ногу. Как они это определили - это уж их трудности.

А вот что действительно удивительно, так это то, что ампутации нам были сделаны одновременно, а это значило - мы будем вместе.

Дело было во время кампании на Тета-2, которая окончилась полной неудачей, и мы с Уильямом провалялись, накачанные наркотой до ушей, тогда как другие ребята погибали кто как мог во время разгрома на Алеф-7. В результате этих двух сражений из всего отряда пятьдесят два были убиты, тридцать семь стали калеками, двое повредились в уме, и лишь двенадцать кое-как держались в строю и продолжали, стало быть, пылать чистым энтузиазмом.

Двенадцать для продолжения боевой операции, к сожалению, маловато, а потому наш корабль «Кровь и победа» получил приказ лететь к госпитальной планете Рай.

Чтобы добраться до Рая, времени надо немало - целых три гиперпространственных прыжка. При одном прыжке таурианцы еще могут надеяться вас перехватить, если, конечно, находятся в нужном месте и в нужное время. При двух прыжках это практически невозможно, а при трех - этого просто не может быть никогда.

(Слова «не может быть никогда» на самом деле, возможно, являются своего рода амулетом, отводящим несчастья. Из-за релятивистских искажений, вызываемых переходом через гиперпространство, встретив противника, вы никогда не знаете, откуда он: из вашего собственного времени, из будущего или из прошлого, отделенных от вас целыми столетиями. Вполне возможно, что через парочку тысячелетий враги уже сумеют отслеживать наши корабли на протяжении даже трех гиперпространственных прыжков, так сказать, по оставленным «отпечаткам следов». И в этом случае они перво-наперво разнесут в пыль Рай. А потом и Землю.)

Рай как две капли воды похож на Землю, только не изуродованную человеческой созидательной деятельностью и человеческой же алчностью. Первобытные леса, луга, горы. Но в определенном смысле это памятник человеческой предприимчивости. И даже алчности.

Когда вы поправитесь (тут нет места слову «если», ибо вы не попали бы сюда, если б у врачей не было полной уверенности, что вас починят), вы снова окажетесь в рядах Армии, но только сказочно богатым. Ведь даже жалованье рядового и то превращается в огромное состояние, ибо оно автоматически растет в течение всех тех столетий, которые отделяют одно сражение от другого.. Одна из функций Рая заключается в том, чтобы вернуть эти миллионы обратно в экономику. Поэтому тут нет конца всяческим развлечениям, и все они чертовски дороги.

Когда мы с Уильямом выписались, нам дали шесть месяцев «на поправку и отдых в Раю». Фактически же я вышла из госпиталя двумя днями раньше Уильяма и болталась поблизости, занимаясь преимущественно чтением. Тут все еще существуют книги, предназначенные для тех старомодных солдат, которые не хотят бросаться с головой в приключения или погружаться в экстаз по цене нескольких тысяч долларов за минуту. Пока я тут томилась в ожидании Уильяма, мои карманы оттягивали 529 755 012 долларов, поэтому я вполне могла бы погрузиться в море наслаждений, даруемых бесконечным разнообразием наркоты. Но мне говорили, что этого удовольствия я хлебну с избытком, когда буду заниматься тренировкой перед следующим назначением. Эта штуковина называется КИУЖС - Компьютерная Имитация Угрожающих Жизни Ситуаций. Здесь вас обучают множеству вещей, заставляя справляться с ними в виртуальной реальности. И все это повторяется снова, снова, снова и снова, пока вы не наловчитесь справляться с трудностями без промаха.

Уильям имел денег раза в полтора больше, чем я, поскольку по стажу обгонял меня на несколько столетий, но я болталась у госпиталя вовсе не для того, чтобы запустить когти в его богатство. Думаю, что ждала бы его даже в том случае, если б не любила безумно. Ведь мы двое были тут единственными людьми, которые родились еще в двадцатом веке. Даже из двадцать первого века и то почти никого не было. Причем из них лишь очень немногие в свободное от службы время говорили на понятном мне языке, хотя, как и все солдаты, они владели так называемым домодерновым английским, который служил в Армии своего рода «lingua franca»[1]. Кое-кто даже называл свой родной язык английским, но слова произносились с бешеной скоростью, и мне казалось, что на бегу они теряли большую часть своих гласных. Неужели же Пилигримам[2] мое произношение тоже показалось бы странным? Разрешите усомниться.

(А любопытно было бы притащить сюда одного из этих Отцов Пилигримов и показать ему, куда эволюционировало общество от их мрачной религиозности и тупого трудолюбия! Религии на нынешней Земле - анахронизм и встречаются еще реже, чем гетерогенный секс. В Раю же вообще отсутствует понятие Бога, а на мужчин и женщин, которые влюбляются в лиц противоположного пола или занимаются с ними сексом, глазеют как на подверженных архаичным извращениям.)

Еще до выписки Уильяма из госпиталя я успела заказать в Скае (это такой плавающий над поверхностью планеты курорт) роскошный номер для новобрачных, и там мы с ним провели невылазно почти пять суток, вполне архаично наслаждаясь друг другом. Потом мы арендовали флаер и отправились знакомиться с этим миром.

Уильям охотно подчинился моему желанию изучить физические или, если угодно, дикие аспекты жизни планеты. Мы разбивали бивак в пустынях, в джунглях, в арктических тундрах, на горных вершинах и необитаемых островах. У нас были приборы, формирующие защитные силовые поля, которые отпугивали диких зверей, но позволяли наблюдать за ними с близкого расстояния. А фауна в это время отчаянно пыталась понять, что за штуковина мешает ей добраться до вкусного завтрака. Надо сказать, что эти зверюги были вполне впечатляющие - здешняя эволюция не привела к полной победе млекопитающих над рептилиями, и оба класса создали немало колоссальных и стремительных хищников, характеризующихся бесконечным разнообразием то очаровательных, то крайне устрашающих форм.