Александр Зорич - На корабле утро Страница 15

И тут я понял: пришел черед «Второго дыхания» – так мы называли препарат СПOД-4, то бишь стимулятор персональный общего действия четвертого поколения.

Вообще-то я противник всей этой синтетической дури. Считаю ее немногим лучше наркотиков. Для организма она вредна, бойца в конечном итоге расслабляет (зачем рассчитывать на свои силы, если можно уповать на успехи российской химии?), подрывает веру в себя (это кто сделал – я или стимулятор?). За всю службу я разрешал своим пользоваться «Дыханием» лишь дважды. Но тут…

В общем, я посмотрел на них и понял: пора.

– Так, орлы. Достали инъекторы и укололись.

– Ты серьезно? – не поверил Щедролосев, уж он-то мои принципы знал отлично.

– Абсолютно! – бросил я и подал пример товарищам.

Химия действовала быстро. Мозг словно протерли тряпочкой от пыли. В глазах посветлело. Кровь быстрее побежала по жилам.

Я знал, что расплата за стимуляторы будет тяжелой – головная боль, ломота в суставах, бессонница. Но все это потом, часов через десять. А сейчас нам надо быть быстрыми, свежими и нахальными.

– За мной с интервалом три секунды! – скомандовал я.

Рванул дверь на себя.

Выпрыгнул в ночь.

Сразу же упал. Два переката влево. Бросок в сторону. И еще два переката.

Мои инстинкты осназовца, опережая сознание, искали укрытие – какую-нибудь складочку местности, хотя бы самую призрачную защиту от всевидящих чоругских сенсоров.

Как назло, вокруг башни как катком проехались.

Я чувствовал себя клоуном на арене. И что самое плохое, у меня был как минимум один зритель.

Плотные клубы дыма сдвинула в сторону властная ладонь ночного бриза и я обнаружил, что в такт моим броскам мечется единственная уцелевшая конечность израненной танкетки.

Ствол пушки чутко отслеживал мои перемещения. Но пилот танкетки отчего-то медлил.

Не то игры у них, у раков, такие…

Не то шла накачка стрельбового конденсатора…

Полоса сплошного поражения плазменной пушки – не меньше пяти метров. Очередные кульбиты были полной бессмыслицей.

В предсмертной тоске я выпустил весь магазин «Нарвала» в жерло чоругской пушки. И, разумеется, не попал.

Наш брат военный обожает рассказывать о таких моментах – на границе между «я есть» и «меня нет». Мол, вся жизнь пронеслась, влажные глаза любимой, первые шаги малыша, первое построение на плацу и прочее в таком духе.

Ответственно заявляю: у меня такого не бывает. Не отключаюсь я от происходящего. Остается всегда только злость и досада на себя. Как допустил такое? Что не предусмотрел? Что можно было сделать?

Короче, типичная командирская болезнь: всегда искать виноватых и работать над ошибками.

Свежий порыв ветра ударил в спину. Откуда-то сверху донесся протяжный металлический скрежет…

С молниеносной быстротой, совершенно не согласующейся с предшествующим тягучим звуком, на газон передо мной обрушилась и взорвалась всеми стеклами своей обзорной площадки диспетчерская башня, а точнее сказать – ее верхушка.

Именно в этот миг чоругская танкетка наконец выстрелила.

Все мегаватты плазменного удара пришлись на смятые конструкции диспетчерской.

Резкий смрад испаряющегося пластика ударил мне в ноздри.

Под стимуляторами я был настолько шустр, что сам не заметил, как оказался у края упавшего обломка со взведенным гранатометом на плече.

Еще секунда – и наплыв пилотской кабины под опорной платформой танкетки украсился аккуратной дырочкой диаметром в горошину.

Несмотря на полное отсутствие внешнего эффекта, танкетка замерла. Кумулятивная струя проникла внутрь и нанесла пилоту травмы, не совместимые с жизнью.

– А ты злой, отец-командир… – одобрительно пробурчал Щедролосев в наушниках.

– Жизнь такая, – отозвался я.

К сему моменту все танкетки были подбиты. Все, кроме одной.

Эта одна преподнесла нам сюрприз. Пожалуй, ради таких сюрпризов многие и идут в армию.

Когда стало ясно, что рачья карта бита, последняя танкетка борзо припустила через военный городок в сторону стоянки гидрофлуггеров. Она улепетывала так быстро, что мне, не в первый раз за те сутки, показалось, что все это сон.

Танкетка проскакала через плац для построений, миновала рощицу в окрестностях госпиталя, по-олимпийски сиганула через забор и выскочила на пляж.

– Топиться, что ли, пошла? – предположил Щедролосев.

Вопрос этот имел под собой основания. Действительно, что делать железному монстру возле моря? Любоваться восходом? Тешить сентиментальные чувства? Правильнее было бы бежать в сторону центра города, к своим.

Дальнейшие события расставили все по своим местам.

Танкетка прытко заскочила в море. Захлюпала по мелководью, вздымая фонтаны искристых брызг. Когда воды ей было где-то по колено – резко остановилась. Раздался хлопок – это катапультировался пилот.

«Решил сдаться в родной стихии?» – недоумевал я.

Однако, я ошибся. Сдаваться хитрая чоругская сволочь не собиралась.

Не успела капсула для катапультирования с пилотом внутри приводниться на ленточном парашюте, как невесть откуда появившийся манипулятор обрезал стропы, а из днищевых углублений капсулы показались лыжевидные поплавки.

Ударившись о воду, капсула нырнула и вырвалась на поверхность кометой метров через десять от места падения.

Взревел мотор.

Водный мотоцикл чоруга – говорю это за неимением более точного термина – понесся по Проливу в сторону открытого моря. Спасаться.

Разумеется, все это время циклопы садили ему вдогонку из автоматов. Но, судя по всему, пилоту это нисколько не повредило…

Когда чоруг скрылся из виду, начались комментарии.

– Вы видели? Видели как драпал?!

– Вот это да! Дезертировал, гаденыш!

– Не захотел в плен, скотина. И правильно не захотел, между прочим.

Даже я заулыбался. Цирк с конями!

Временное затишье все использовали по-разному.

Кто-то хлебал воду, кто-то жевал сухпай, кто-то просто разговаривал.

Буквально из-под земли, из бункеров, появились отсиживавшиеся там обитатели и случайные гости военгородка: ходячие раненые, какие-то смелые девицы с банками пива в руках (я так понял – официантки из столовой), гражданские клоны, веселые и болтливые, как чума, группка конкордианских мальчиков-подростков, которые смотрели на нас, а главное на наши «Нарвалы» с таким восхищением, с каким древние люди, наверное, смотрели бы на оживших богов…

Вся эта банда принялась нас расспрашивать, восхвалять, угощать, заклинать, благословлять и прочее, прочее.

Когда из очередного бункера на свет Божий вышел ансамбль с Большого Мурома «Перегуды» в сценических костюмах (яловые сапоги, атласные портки, расшитые рубахи, на женщинах – сарафаны, бусы, цветастые платочки), я понял, что пора сворачивать вечеринку.

Впрочем, она благополучно свернулась сама собой – не успел я и рта раскрыть.

Подбежавший ко мне радист с несимпатичной фамилией Кек выпалил:

– Появилась связь со вторым гвардейским авиакрылом!

Приняв от него гарнитуру переносной радиостанции РОН-25, я сказал «Степашин слушает».

– Какой Степашин? – голос на том конце был мне знаком и принадлежал эскадр-капитану Берднику, командиру авиакрыла.

– Капитан Степашин, комроты девяносто два.

– А-а, Лева, здравствуй. Извини, привык «Лева-Осназ», «Лева-Осназ»… Я тут только что с разведзонда картинку твоего боя получил. Молодцы, дали перцу!

– Служу России, товарищ эскадр-капитан!

– Но пить шампанское рано. К югу от твоего района шагающие танки. Их намерения оценить не можем. Но я бы советовал тебе уходить на запад.

– Рад бы, да не могу. Много носилочных раненых, куча гражданских. Бросить их нельзя. Организовать вывод тоже не получится.

– Тогда смотри по обстоятельствам. Вертолетами и штурмовиками постараюсь прикрыть. Но подлетное время у них – минут двенадцать, не меньше.

– Понял, товарищ эскадр-капитан.

– Конец связи, Лева.

Насколько быстро к нашему участку Приморского шоссе выйдут шагающие танки, оценить было трудно. И не удивительно, что Бердник ошибся в худшую для нас сторону.

Не успел я вернуть гарнитуру Кеку, как меня вызвал Арбузов:

– Лёва, песец крадется нах! Мои передовые наблюдатели доносят о двух шагающих танках. Но, думаю, их там никак не два.

– Понял. Что у тебя с кумулятивными минами?

– Все отстрелял по танкеткам.

– В таком случае – жди. Все силы направляю на доставку тебе новых мин.

– Ты еще Колдуна нам, пожалуйста, доставь. Назрело, – мрачно добавил Арбузов.

– Сделаем.

Я обернулся к гражданским и гаркнул: «По укрытиям!»

Получилось так громко, что я сам испугался. Ребенок на руках у клонской женщины громко заплакал.

– Все по укрытиям! – повторил я потише. – И не высовывайтесь, пока мы сами вас не попросим.

Циклопы тоже насторожились.

– Рота, слушай приказ! Идут шагающие танки! Наша задача задержать их. Хотя бы минут на десять. Бердник обещал поддержку с воздуха. Сейчас все, кто не ранен, идут на склад, берут кумулятивные мины и доставляют их на позиции Арбузова. Бегом марш!