Натали Хеннеберг - Язва Страница 16

Женские волосы стлались по поверхности: должно быть, они росли в этой среде. И все тела стояли — так они были спрессованы. Их опускали туда в определенном порядке, так как внешние ряды состояли из юношей и девушек с еще плохо сформировавшимися телами, с длинными ногами. Казалось, все они недавно заснули, и тени от густых ресниц слегка подрагивали на щеках… Марса и Виллис узнавали своих недавно исчезнувших товарищей. За ними мерно покачивались ряды взрослых, несомненно, второе поколение. И так они все и покачивались, покачивались — монотонно, в такт какому-то заданному ритму… А лица их были искажены выражением изумления и страдания.

Виллис почувствовала себя раздавленной…

— Ну, вот, — сказала Марса спокойным голосом. — Ты не знаешь своих родителей, нет? И я нет. Но все они здесь.

— Мертвые?

— Да нет же, идиотка! Посмотри как следует.

И с отвращением еще более сильным, чем охвативший ее ужас, Виллис увидела: у некоторых выражение лица изменялось. Губы слегка подрагивали. И от этой беспомощной толпы веяло почти осязаемым отчаянием.

— «Они законсервированы», — как сказал бы Сосалка. — А научный термин — ограниченное оживление или временная приостановка…

Это было уже слишком для Виллис. Она закричала, принялась что было сил стучать в прозрачные переборки. Примчались роботы и утащили девочек.

Позднее она задала себе вопрос: для чего их там законсервировали? Чтобы питаться ими? Или чтобы в случае необходимости превратить их в рабов? Любая гипотеза была достаточно гнусной. Она поняла только, что на корабле произошел переворот, что он попал в руки тех, от кого пытался улететь.

То, что произошло потом, еще более напоминало кошмарный сон. Роботы потащили девочек через весь корабль; как потом оказалось — в рубку управления. В противоположность той части корабля, где они до сих пор жили в вечных сумерках и где путались дети и машины, эта часть корабля была ярко освещена и там чувствовался свежий воздух.

Марсу и Виллис провели через огромный гидропонический сад, где росли невиданные голубые и красные цветы, чьи лепестки были похожи на клочья гниющей кожи. Были и другие — в виде челюстей кайманов с острыми зубами, замаскированными изящными лепестками цвета серы… И еще — в виде прозрачных студенистых мешков, которые слегка подрагивали, когда роботы с девочками проходили мимо. «Они чувствуют свою пищу», — любезно объяснила одна из машин. И Марса сказала сухо:

— Не смотри туда. Виллис.

Наконец их втолкнули в просторную рубку, заставленную и увешанную редкими предметами (наверное, отобранными у пассажиров): коврами, инкрустированной мебелью, вышитыми подушечками, драгоценной посудой, картинами. И здесь уже были настоящие взрослые — в комбинезонах из черного пластика, увешанные оружием; их лица были мертвенно-бледными и заострившимися… Это был разбойничий экипаж, во главе которого стояло настоящее животное!

Женщина. Она полулежала в кресле под панелью управления, и ее ноги не доставали до пола. Может быть, раньше у нее было человеческое лицо, но теперь оно превратилось в бесформенный обрубок, как и вся она, налилось жиром и кровью, а черты его казались стертыми одним взмахом губки… Опыт Виллис подсказывал ей, что такие отложения жира были следствием сладострастия самого низкого пошиба с одной стороны, прозябания, когда не было другой пищи, кроме консервов, и невероятных излишеств, когда появлялась добыча — с другой. Такие чудовища появлялись в изобилии в смутные времена: они ненавидели чистое небо над головой, окружающую природу, музыку, танцы. Они находили удовольствие в контакте с изуродованными мертвыми телами, в присутствии при последнем издыхании умирающих, в посещении отхожих мест с их запахом экскрементов, во всем, что при определенных условиях характерно для низменных, животных наклонностей людей… И довольно часто это были женщины! Рожденные в безграничной блистающей вселенной, они забивались в какое-нибудь забытое богом место, если не могли найти выхода своим потребностям в разрушении и уничтожении; там они убивали себя каким-нибудь странным и ужасным способом — например, они вешались или принимали яд.

Эту звали Зенон Жаполка. Ей удалось использовать невероятный шанс и пробраться на этот сбившийся с курса корабль. Очень быстро, благодаря своим ночным ухищрениям, своему необычайному изощренному коварству, она встала во главе банды, которая захватила власть. Без всяких колебаний и предрассудков она хотела всласть потешиться и потешиться жестоко, не зная преград для своих низменных наклонностей. Именно она назначала эфемерных командиров корабля, своими руками уничтожала непокорных, но особенно любила допрашивать и создала для этого целую серию роботов. И все коды к их программам были у нее. Она полностью сбросила ненужную маску женщины. Любимым ее занятием было превращать в ничто живые существа, их сердца, их мозг — она была переполнена черным, болезненным сладострастием. Рассказывали, что по ночам она ходила мечтать возле баков… Это она изобрела такие удобные тюрьмы.

И теперь это чудовище долгим взглядом своих заплывших жиром глаз изучало двух растерянных девочек…

— Кто из вас старшая? — спросила она.

— Я! — крикнула Марса. — Виллис только 12 лет! Я… Я!

— Ну, хорошо, — сказало чудовище. — Отвечай: что вы делали у баков? Для того, чтобы… а, ну, конечно…

Она выплюнула грязное ругательство — Марса побледнела.

— Подойди ко мне и протяни руку, — скомандовала Зенон. Она непринужденно вытащила изо рта горящую сигару и воткнула ее в трепетную детскую ручонку. Марса вскрикнула, но и Виллис пронзило такой страшной болью, что у нее подкосились ноги. Она неожиданно поняла, что помогает своей подруге, которая, откинув назад голову, смотрела на чудовище с выражением скорее удивления, чем ужаса. «Только бы не упасть, — подумала Виллис. — Только бы не показать… никто не смог бы перенести это в одиночку…» На запястье Марсы появился огромный волдырь, запахло горелым мясом…

— Почему ты так смотришь на меня?! — крикнуло чудовище.

Марса ответила спокойно:

— Вы так противны…

— Посмотрим, какой красивой будешь ты… потом… Роботы, электроды сюда!

К Марсе подкатила небольшая машинка, ощетинившаяся клешнями и зажимами. Действовала она очень четко, выстрелила электрический заряд, и пластиковая блуза Марсы растаяла… И Виллис опять почувствовала вместе с Марсой ее стыд и ужас, когда красивые черные волосы Марсы свободно рассыпались по ее голым плечам. Но в рубке было такое психическое напряжение, что даже Зенон почувствовала это и обвела взглядом мертвенно-бледные лица своего экипажа.

— Ага! — сказала она.

Приятное лицо Марсы оставалось странно спокойным.

— Что ж, отведите ее в подготовительное отделение. И не делайте обезболивающих уколов, она ведь не чувствует боли. Мне хочется, чтобы она знала, что с ней будет. Эй, ты, слышишь меня?! Твою прекрасную шкуру законсервируют живьем. Вместе с теми, которые там мокнут уже 20 лет!

Она рассмеялась. Виллис уже была не в состоянии держаться на ногах и медленно опустилась на вышитый золотом ковер, покрытый плевками и кровью…

— Через час, — продолжала Жаполка, — я приду посмотреть, какая ты красивая. А потом… ты не спрашиваешь себя, что я с тобой сделаю? Так вот, тебя продадут газообразным с Сфиюшиса, имеющим половые признаки, или Икстлам, которые имеют обыкновение подвешивать свои личинки в свежей коже. Что ты на это скажешь?

Медленно и тоже вполне непринужденно Марса приблизилась к ней и плюнула ей в лицо. Роботы утащили ее.

А потом наступила очередь Виллис. Когда она оказалась перед «капитаншей», та подняла руку, будто собиралась прихлопнуть невесомый, покачивающийся перед ней призрак. Пощечина… другая… со всего размаха. Какой-то мужчина, худощавый, с заострившимися чертами лица, с зелеными глазами, стоял справа от нее. Он мог быть ее заместителем. И он сказал:

— Если ты будешь продолжать в таком же духе, ты рискуешь нарушить какой-нибудь нервный центр.

— А, чтоб она подохла! — прорычала толстуха.

— Да ведь и так уже достаточно умирает каждый день в этих твоих баках. А когда мы сядем на пригодную для жизни планету, нам все равно понадобятся девушки этого поколения.

— Для чего бы это?

— Мы не знаем, способны ли к деторождению те, которые законсервированы.

— Вот еще новое дело! — отвечала «капитанша». — Ты стараешься убедить меня, что эта вошь представляет какую-то ценность?

— Нет. Но она незаменима. Ты немного поторопилась избавиться от взрослых. Отныне будущее зависит от этих детей.

— В таком случае, — проговорила Зенон, приподняв над глазами складки розовой кожи, которые должны были соответствовать бровям, — я спрашиваю себя, почему мы до сих пор храним эту полудохлую сельдь в наших трюмах. Может быть, стоит выкинуть ее через люк, Хелл?