Михаил Ахманов - Ответный удар Страница 18

Откуда он это узнал? Вопрос не праздный, однако оставшийся без ответа. Знание не могло объяснить само себя.

Они продвинулись метров на двести от шлюза, когда Зибель остановился и, призывая к вниманию, поднял руку. Гибкая пластина под их ногами сочленялась еще с пятью или шестью – они шли наклонно, образуя некое подобие пирамиды в три человеческих роста; в соседних камерах такой же величины на концах темных стеблей распускались чаши-лилии, а наверху маячила граненая поверхность разгонной шахты – как показалось Коркорану, самый интересный объект в ближайшем окружении. Но Зибель глядел вниз, туда, где простиралась обширная полость, днище которой было затянуто белесоватым туманом. Присмотревшись, Коркоран заметил, что эта облачная масса словно бы распадается на отдельные фрагменты, то вытянутые в длину, то свернутые кольцами, как если бы мгла была зернистой, составленной из отдельных, довольно больших частиц. Они, все трое, плавали в невесомости над этим образованием, словно пассажиры взмывшего над облаками стратолета.

В шлеме, донесенный рацией, раздался шумный вздох Асенова.

– Вот они какие… целая стая или стадо… не меньше нескольких сотен…

– Не стая и не стадо, а семейная ячейка, – возразил Клаус Зибель. – Разумное существо, коллеги. Достаточно разумное, чтобы переселиться в космос, когда на Земле кроманьонцы выслеживали мамонтов у подножия вюрмских ледников[26]. Создания, отринувшие твердь планет и сотворившие свой мир таким, как им хотелось. – Зибель оглянулся и плавно повел рукой. – Не стремящиеся к контакту с другими расами, не агрессивные, не воинственные, если их не задевать. Но если кто-то их ущемляет, уничтожает корабли или препятствует их движению… Словом, лучше этого не делать.

– Отринувшие твердь планет… – задумчиво повторил Асенов. – Ну, в этом они не оригинальны, лоона эо тоже обитают большей частью в космосе. Хотя, конечно, поселения лоона и это лежбище гусениц… – Он уставился вниз, потом метнул тревожный взгляд на Коркорана. – Пол! Ты снимаешь, Пол?

– Каждую мелочь, – успокоил его Коркоран, разглядывая сбившихся в огромную кучу хозяев корабля. – Хотел бы я знать, что это с ними. Полная неподвижность, инертность, отсутствие связи с внешним миром, ни чувств, ни мыслей, ни реакции на вторжение… Спят? Залегли на зимовку? Или умерли?

– Заняты важным безотлагательным делом: ожидают потомство, – объяснил Зибель. – Они очень уязвимы в такой момент. Но, как было сказано, лучше их не трогать. Закончится этап воспроизводства, и они исчезнут, уйдут тихо-мирно, никого не беспокоя. Так и доложи Врбе и Диксону.

– И это все?

– Ну почему же… Теперь мы знаем о них немного больше – твои записи, анализы, которые делает Хельга, и наши общие наблюдения. Люди в Галактике новички, можно сказать чечако, и главная для нас проблема – выяснить, кто представляет угрозу, а кто нет. В чем бы ни заключалась цель существования сильмарри, людьми они не интересуются. В этом я полностью уверен.

– Они воюют с фаата, – заметил Коркоран.

– Воюют. И как ты думаешь, кто первый начал? – Краешек рта у Зибеля приподнялся – то была не усмешка, а лишь намек на нее. – Вот что, коллеги, давайте-ка выбираться отсюда. Нехорошо подглядывать в чужой спальне.

Сквозь бесконечную череду отверстий они поплыли к Хельге Сван и сиявшему у шлюза прожектору.

«Коммодор Литвин» поджидал эскадру за орбитой пятой планеты. Идти к Гондване было лишней тратой времени; крейсера, освободившись от грузов, двигались к периферии системы, чтобы совершить последний в этом походе прыжок. Любое место подходило для погружения в Лимб, но точку старта обычно выбирали подальше от звезды – при сильных полях тяготения область финиша размывалась. Искусство навигатора состояло в том, чтобы попасть на окраину звездной системы и чтобы группа кораблей, стартующих совместно, не оказалась разбросана на световые месяцы. Контурный привод сделал возможным полеты на очень большие расстояния, но наведение на цель требовало сложных вычислений с поправками на все мешающие факторы. Задача упрощалась, если точка старта находилась подальше от центрального светила и планет, где-нибудь в районе облака Оорта.

Итак, «Литвин» ждал, зависнув в темной холодной пустоте, экипаж отстаивал вахты, специалисты – Зибель, Асенов и Хельга Сван – просматривали записи, сделанные на корабле сильмарри, а капитан предавался раздумьям. Что-то происходило с ним, рушились некие стены в сознании, падали барьеры, раскрывались двери; незримый ментальный поток сносил обломки препятствий и увлекал его с собой, все дальше и дальше, быстрей и быстрей – но куда?.. Этого он не знал, но относился к свершавшимся переменам без страха. Такое уже было – в детстве, когда он начал ловить обрывки мыслей, воспринимать эмоции, сопереживать, попадая против желания и воли в метапсихический резонанс с чужими разумами. Тогда он испугался и, если бы не Клаус Зибель, жил бы в ужасе долгие месяцы, возможно – годы… Тогда, в детстве! Но теперь он был зрелым человеком, и перемены вызывали не испуг, не ужас, а любопытство.

В чем состояла их причина? Возможно, он достиг подходящего возраста, в котором новая мутация стала неизбежной; возможно, этот полет к Новым Мирам явился чем-то вроде пускового механизма – сам полет или то необычное, странное, что он увидел на корабле сильмарри. Его способность к восприятию ментальных образов как будто не усилилась, и Сны посещали его с прежним постоянством, однако начал проявляться новый дар: предметы, веши, окружающая обстановка вдруг заговорили с ним. Их голос был тих, видения то смутны, то отчетливы, но кратковременны, как вспышка молнии в ночи. Первый раз – хрустальный лабиринт и гибкие тела сильмарри, скользящих в сумеречном пространстве, затем другие миражи, являвшие то маму, то Йо, то дядю Павла, но приходили они не такими, как на портретах и фотографиях, а в эпизодах и ситуациях, которых в памяти Коркорана не было и быть не могло. Скажем, в тесной и темной каморке: мама опирается о стену, Йо склонилась над ней, а дядя Павел, словно защищая их обеих, стоит, закованный в боевой скафандр. И все они молоды, как будто время обратилось вспять, вернув их снова пленниками на звездолет фаата…

Эскадра миновала третий пояс астероидов и ожидалась через сутки. Утреннюю вахту несла Селина Праа; на корабле и в его окрестностях царило нерушимое спокойствие. Сменившийся с дежурства Коркоран, прищурив глаза и вытянув ноги, сидел в каюте Зибеля. Она была такой же крохотной, как его собственная, капитанская, но вместо дублирующих пультов здесь находился узкий длинный стол с парой голографических проекторов, стопкой книг, покетпьютом и растянутым над ним пленочным экраном. Стол украшала какая-то безделушка, похожая на крохотного осьминога из разноцветной пластмассы или стекла. Видимо, этот сувенир был дорог Клаусу – его защищал полупрозрачный колпак, гасивший цвета и размывавший контуры.

– Это все? – спросил Зибель.

Коркоран кивнул. Взгляд его то и дело возвращался к безделушке под колпаком, порождавшей вспыхивающую на мгновение картину: что-то завернутое в ткань на узкой, с четырьмя пальцами ладони. Рука лоона эо, автоматически отметил он.

– Интересные вещи ты рассказал… – На переносье Зибеля прорезалась глубокая морщина. – В прошлые века это называли ясновидением. Прикосновение к предмету раскрывало судьбу его хозяина – ну, например, взяв в руки ботинок, снятый с трупа, ясновидец мог изобличить убийцу. Конечно, чушь, ерунда! Но занимательно.

– Изобличать мне некого, – промолвил Коркоран. – С трупами у нас напряженка, и эта новая моя способность мне не подчиняется.

– В том смысле, что ты не можешь ею управлять?

– Да. Мелькают всякие странные эпизоды, но исключительно по своему желанию… – Он протянул руку к штуковине под колпачком. – На каракатицу или осьминога похоже. Позволь взглянуть?

– Нет. – Клаус отодвинул колпак подальше, за голопроектор. – Вещица не из тех, которые разглядывают. Как-нибудь я тебе объясню, в чем ее секрет, а сейчас, будь добр, повтори, что ты видел в корабле сильмарри. Под запись, со всеми подробностями.

Коркоран повторил. Затем поискал глазами «осьминога», убедился, что его не видно за корпусом проектора, и, насупившись, буркнул:

– Все у тебя тайны, Клаус, даже стекляшка на столе, и та секретная. Не говоря уж о тебе самом.

Тонкие губы Зибеля дрогнули в усмешке.

– Такая служба, Пол. Мы оба, ты и я, личности таинственные. Ты человек наполовину, а я… – он снова улыбнулся, – я, быть может, вообще не человек.

С минуту Коркоран молчал, обдумывая это заявление. Шутка, розыгрыш? Но, несмотря на усмешки Зибеля, ни шуткой, ни розыгрышем тут не пахло. Определенно не пахло! Наоборот, он ощущал некую твердую решимость, словно его другу надоело притворяться. Казалось, маски, скрывавшие лицо, душу и разум Клауса Зибеля, были готовы спасть.