Курт Мар - Туман пожрет их всех Страница 18

Вишер вывел нас во двор, образованный хижинами. Маленькие коричневые рабочие, казалось, не особенно удивились нашему присутствию. Как нам было известно, их вообще ничто особенно не впечатляло. Кроме того, туман, вероятно, уже давно телепатически сообщил им о трех чужаках, поселившихся в их деревне.

Около полудня мы поели в рабочей столовой, что произошло довольно примитивно. Шесть эольцев готовили пищу. Вместе с маленькими темнокожими мы прошли к длинной стойке, и каждый из нас получил миску, наполненную желтоватой кашей. Это было не Торо Со на Виз Венето — и, прежде всего, здесь не хватало соли — но, по крайней мере, мы были сыты. Кроме того, эта штука странным образом утолила и нашу жажду. Я предположил, что каша была приготовлена по идеальному рецепту, который сообщил эольцам туман.

Сытость улучшила моё настроение, улеглось внутреннее беспокойство, и я перестал непрерывно думать о трупах в древнем космическом корабле.

Вонючий воздух больше нам не докучал. Сначала, правда, было довольно скверно, но чем больше мы им дышали, тем меньше ощущали запах навоза и болотного газа.

Вернувшись в хижину, мы стали ждать.

— Нам необходимо вернуть себе корабль, — сказал Вишер. — Мне нужна любая подходящая идея.

Но ни я, ни Жаклин пока ничем не могли помочь ему.

— Конечно, Великий Мастер в любое время может доставить сюда наш корабль, — продолжил Вишер, — перенеся его при помощи мощного электромагнитного поля, но что мы выиграем в результате этого?

Он прав — ничего. Байер строго предупредил, что воздушные шлюзы будут герметически закрыты. Кроме того, он обещал, что в пух и прах разнесёт из корабельных орудий хижины, печи, литейные и машинные залы.

Самым простым было бы проинформировать третьего пилота о наших намерениях, но тогда наш план, конечно, потерял бы всякую ценность. И ещё хуже: для Жаклин, Вишера и меня дело приняло бы совсем другой оборот. Мы и без того судорожно старались не думать о блоке йоги Вишера.

— Мы должны вернуть себе корабль в ближайшие пять дней и отправиться в путь, — сказал Вишер.

— Почему? — удивлённо спросила Жаклин.

— Через пять дней терпение Великого Мастера кончится, — серьёзно ответил Вишер.

Что или кто мог знать, что могло произойти через пять дней? Я без труда мог поверить, что туману известны такие фундаментальные чувства, как любознательность или властолюбие. Однако таких чувств, как терпение и нетерпение, в репертуаре его эмоций найти не ожидал. Терпение можно идентифицировать только в связи с индивидуальным ощущением времени, а не с тем клиническим чувством времени, которым обладал туман, иначе он не смог бы успешно использовать свои плавильные печи, литейки, генераторы и машины. В то, что он интуитивно чувствует ход времени, как и человек, от настроения и темперамента которого зависит, будет ли он терпелив или проявит нетерпение, я просто не мог поверить. Как он мог развить такое чувство? Он крутит вокруг местного солнца бог знает сколько миллионов лет, и единственным, что могло служить ему часами, было движение планет и, может быть, течение жизни маленьких темнокожих существ, которых он держал под своим психическим ярмом.

Нет, я не верил, что Великий Мастер знал, что такое нетерпение. А Вишер намеревался показать нам — и туману… Пока только он один знал, почему так важно выдержать срок в пять дней.

— У меня, кажется, есть одна мыслишка, — внезапно сказала Жаклин.

Я не показал своего удивления, хотя ещё день или два назад доктор Ромадье говорила: «Вот моя идея». И никто не мог её обсуждать или критиковать без того, чтобы она в своей неподражаемой манере не посоветовала ему держать язык за зубами, а теперь «У меня, кажется, есть одна мыслишка». Я не мог поверить своим ушам!

И что за мыслишка была у неё! Сначала она звучала настолько фантастично, что мне захотелось просто отмахнуться от неё, но потом я увидел, что Вишер слушает её очень внимательно, и начал взвешивать все за и против. Именно так, как себе представляла это Жаклин, нам сделать, вероятно, не удастся. Если мы выгоним экипаж из ЭУР 2002 и захватим корабль, ни один член экипажа больше не захочет вернуться на борт. Они все знают, что мы намереваемся направить корабль к центру тумана, и скорее будут благодарны нам, что мы прогнали их ещё до старта.

— Так не пойдёт, — сказал я с некоторым колебанием, потому что привык к тому, что Жаклин Ромадье не терпит никакой критики своих предложений. — Мы должны нейтрализовать людей, не прогоняя их из корабля.

— Но как? — спросила Жаклин, и я чуть было не задохнулся. Она серьёзно восприняла мою критику! — Я уже думала об этом, но другого пути не вижу.

— Можно чуть помедленнее, — попросил Вишер. — Начало вашего плана великолепно. Идея ценна, только её воплощение мы должны немного изменить.

Прошла пара минут напряжённого размышления, когда заговорила Жаклин, от звука голоса которой я даже вздрогнул.

— Двери шлюзов реагируют на электромагнитные сигналы, — сказала она. — Чтобы держать их закрытыми, нам понадобится мощный передатчик, излучающий кодовый сигнал — и настолько сильный, чтобы импульсы из централи с приказом открыться не подействовали.

Мы с Вишером уставились на неё.

Это был выход!

5

О происшедшем на борту ЭУР2002 мы узнали позже. Эти сведения были примерно такими.

В этот период времени на борту царило возбуждение. Вся команда надёжно находилась в руках третьего пилота Байера.

— Завтра на рассвете мы предпримем новую попытку старта, — пообещал он. — И пусть все летит к черту, если это нам не удастся.

Возможно, остальные считали Байера чокнутым — с тех пор, как доклад Вишера убедил многих членов экипажа в том, что туман в действительности является разумным существом, но тем не менее они недооценивали таинственного противника, имеющего в распоряжении возможности помешать старту.

Оптимизм заполнил корабль за несколько часов до старта. Каждый почему-то был убеждён в том, что эта попытка будет удачной.

С восхода солнца вахту в рубке управления приняли Байер и Тирстен. Старт был назначен на 13 час. 00 мин. по бортовому времени. Все приготовления были закончены. Следуя старой привычке, Байер и Тирстен в двенадцатый раз просмотрели показания приборов. Все было в порядке. Байер посмотрел на хронометр. 12 час. 50 мин. Внезапно массивный корпус корабля потряс слабый толчок. Байер подскочил на месте.

— Что случилось? — воскликнул он.

Оказалось, что ЭУР2002 уже находится метрах в двадцати над поверхностью планеты и удалялся от неё со все возрастающей скоростью. Взгляд Байера пробежал по шкалам приборов. Связанный с радаром тахометр, ориентированный на детали поверхности, показывал скорость 40 км/час, которая все увеличивалась, а скорость по потреблению энергии — ноль.

Только спустя некоторое время Байер понял, что тот, кто смог прижать к поверхности космический корабль таких размеров, как ЭУР2002, был в состоянии поднять его с этой поверхности.

— Полную мощность на вертикальные дюзы секторов от «А» до «Е»! — прозвучал его приказ.

Тирстен произвёл серию переключений, но запланированный тормозной манёвр был тем, на что туман ответил молниеносной реакцией. Внешнее поле усиливалось в той же мере, в какой усиливалась мощность двигателей. ЭУР2002 поднялся ещё выше, а потом взял курс на юг.

Байер был бессилен. Корабль не реагировал ни на один из его задуманных манёвров. Спустя десять мнут он сдался, о чем поставил в известность экипаж.

— В данный момент я ничего не могу сделать, — объяснил он. — Корабль вышел из-под моего контроля, однако заверяю, что сделаю все, чтобы не допустить серьёзной угрозы ни самому кораблю, ни его экипажу.

Это были содержательные слова, которые некоторые могли и переоценить. Только когда Байер подумал о своей ответственности в качестве временного командира корабля и третьего пилота, это привлекло его внимание.

Они видели на экранах, как под кораблём приближались огромные горы большой равнины. ЭУР2002 пролетел над берегом экваториального моря. Его горизонтальная скорость была около 500 км/час. Время от времени Байер пытался повлиять на полет при помощи двигателей, но электрическое поле настолько надёжно держало корабль в своих объятиях, что не последовало никакой реакции.

Восемью часами позже ЭУР2002 пролетел над южным берегом экваториального океана. Всю сушу покрывали джунгли. Ещё дальше на юг, в часе полёта, поле зрения пересекла могучая горная цепь. Корабль пролетел над первым рядом частично покрытых снегом вершин.

— Мы опускаемся, — сообщил Тирстен некоторое время спустя. — Расстояние до поверхности три тысячи метров.

Джунгли приблизились. Байер в последний раз попытался взять корабль под свой контроль, но это ему не удалось. ЭУР2002 неумолимо опускался в первобытный лес. Третий пилот со стоном упал в кресло и стал покорно следить по экранам за посадкой корабля. Внешние микрофоны ясно донесли хруст и скрежет, с которыми корабль проламывался через кроны деревьев, дробя под собой растительность.