КиберLove. Секрет звездного странника (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana" Страница 18

Я набрала полную грудь воздуха, готовая возмутиться, но ничего сказать не успела. Из динамика донесся голос Вея.

– У кого–то слишком много воли? Кто–то добивается вмешательства в установочные настройки?

Ию как ветром сдуло.

– Спасибо, Вэй, – я убрала с лица мокрые волосы.

Динамик с щелчком отключился. Я понимала. Капитану не до разговоров. И не время расспрашивать, что произошло с кораблем.

Я отправилась в раздевалку, смыла с себя песок. Когда выходила из отсека, обернулась на искореженную крышку бассейна. В Ие заложено столько силы, что лучше бы мне не попадаться ей под руку.

В капитанской каюте меня встретили черные экраны. Они были дистанционно отключены. Сколько я ни щелкала тумблерами, пытаясь перевести видео–панель на ручное управление, результата не последовало. Оставалось ждать, когда аварийная ситуация разрешится, и мне дадут хоть какие–то пояснения. О попытке выбраться из каюты и добыть информацию самой речи не шло. Я сегодня уже побывала в смертельно опасной переделке, и подвергать свой организм дополнительному испытанию не хотелось.

Я легла на кровать, которую совсем недавно перестелили. Свежее белье хрустело и пахло отдушками. Лаванда и розмарин, если только не их синтетические аналоги. Я сжала между двумя пальцам уголок наволочки, куда обычно вшивается микро–лейбл производителя, и вдоль шва проявилась информация о составе ткани. Постельное белье принадлежало весьма известной компании, которая работала только с натуральными материалами. Хлопок, завезенный еще с Земли, выращивался лишь на Крагнатуме, и изделия из него были по карману лишь золотому миллиону Новой Солнечной системы. Так называлась кучка людей, в чьих руках сосредоточивались деньги и власть на четырех центральных планетах.

За время полета я уже который раз вспоминала Крагнатум. Именно о нем говорили друзья отца, когда предупреждали о необходимости немедленных политических шагов, дабы зараза вольнодумия не перекинулась и на Персерону.

Сняв с себя рубашку и штаны, я нырнула под покрывало, но нечаянно скинула вторую подушку. Чтобы вернуть ее на место, пришлось перекатываться на другую сторону и свешиваться. Подцепив «беглянку», я потащила ее на себя, и чудом заметила лежащий под кроватью вдоль стеночки черный плоский предмет. Забыв о подушке, я опустилась на пол и по–пластунски добралась до вожделенной находки. Я оказалась права: мне в руки попался чужой зумком. О нем, скорее всего, забыли. И давно, поскольку он оказался полностью разряжен.

Порывшись в столе под видео–панелью, я нашла зарядку. Подключила к зумкому и молила бога, чтобы мне не помешали ознакомиться с находящейся в нем информацией. Нет, я не чувствовала себя воришкой и уже тем более не терзалась сомнениями, имею ли право лезть в частную жизнь владельца аппарата. Я помнила главную цель – выжить любыми путями, а потому была уверена, что находка даст шанс понять, к кому я попала, и что меня ждет.

Кибернетам нет нужды пользоваться зумкомами, те были встроены в их черепные коробки, а значит, находка принадлежала человеку. И, судя по лаконичному дизайну корпуса, мужчине. Мой был милого сиреневого цвета. Стоило стукнуть по цветочку в центре пальцем, как над корпусом разворачивалась объемная голограмма, и я могла оценить, как выгляжу в данный момент времени. Критичный взгляд со стороны, так сказать.

Надо ли говорить, что я забыла о желании отдохнуть? Я кружила вокруг заряжаемого аппарата, словно охотник, подкарауливающий добычу. В моей голове ни разу не мелькнуло, что зумком может быть заблокирован. Его явно упустили из рук во время сна, а потом не вспомнили, где могли потерять. Роботы–полотеры обычно такие вещи не распознают как мусор, а потому не трогают. Придвинули к стеночке или обошли, как помеху, и поползли дальше.

И вот, наконец, зумком просигналил, что зарядился. Я затаила дыхание, когда нажала кнопку включения. И он включился! Стандартная картинка приветствия подтвердила, что ввода пароля не требуется. Я забралась на кровать и активировала программу просмотра файлов. Ту самую, с помощью которой мы «общались» с Лерихом, не обнаружила, что уже порадовало. Не хотелось начать знакомство с интимных пристрастий человека, который мне все больше нравился.

Я улыбнулась и закусила губу. Никогда не думала, что смогу влюбиться в мужчину через его кибернета. Так какой же ты на самом деле, Матвей?

Я смело открыла галерею и выбрала единственное оказавшееся там видео. И отбросила зумком, словно он ядовитая змея. Я не ожидала подобного. На видео сплелись в эротическом действе два тела: мужское и женское. В женщине я сразу узнала Ию. Ее шикарные волосы и пьяные от страсти глаза.

Падая, зумком активировал программу пространственного просмотра, и теперь в центре капитанской каюты извивалась в полный рост голограмма нагих любовников. Я честно пыталась отключить видео, но зумком словно заклинило. На перезагрузку он тоже не реагировал. Я попыталась спрятать его под подушку, но любовники продолжали так громко стонать, что впору затыкать уши. Я бы выбросила его в мусоропровод на кухне или в медблоке, но туда нужно было бежать, и еще не факт, что крики «Давай, давай, еще глубже!» не разнесутся по всему кораблю.

Я пребывала в отчаянии, когда решилась утопить чужой зумком. Он стонал голосом мужчины из–под моей рубашки, куда я засунула аппарат, лишь бы передо мной не маячила голограмма, страстно шепчущая «Детка, теперь ты сверху». Бегала из угла в угол просторной капитанской каюты и проклинала свое любопытство. Я еще плохо ориентировалась здесь, поэтому тыкалась в разные панели, в надежде найти проход в душ или туалет. Наконец, мне удалось обнаружить верную дверь, и я даже включила воду, приготовившись набрать полную раковину и утопить чертов прибор, когда поняла, что мужчина, лапающий Ию, не похож на Матвея. Если кибернет Вей, повторяющий облик своего хозяина, имел темную густую шевелюру, то любовник Ии был блондином. Утонченным, развратным, знающим, как довести женщину до исступления.

Ия предавалась страсти не с женихом! И ее любовник, в отличие от нее, знал, что их снимают! Я поймала его взгляд, полный превосходства. И усмешку, посланную тому, кто будет смотреть, как его невесту имеют в разных позах.

Я опустилась на пол и тупо смотрела, как любовники, чьи тела покрылись испариной, задыхаются после страстного секса и шепчут друг другу разные глупости.

– Тебе было хорошо?

– Как никогда…

– Когда ваша свадьба? – лениво спросил блондин.

Ия поднялась и легла ему на грудь. Он играл с ее локоном и смотрел в камеру.

– Матвей еще не определился. Говорит, что должен завершить одно важное дело.

– Ты любишь его?

– Конечно.

– А меня?

– С тобой, Ивар, я люблю заниматься сексом.

Видео закончилось, голограммы растаяли в воздухе. Экран погас. Я бегом вернулась в каюту, нырнула под кровать и поставила зумком вдоль стеночки. Совсем так, как нашла. Забралась под одеяло, сложила на груди руки и выдохнула. Я ничего не трогала и никуда не совала нос.

Зашипела, понимая, в какую передрягу едва не попала. А если бы Вей зашел именно в тот момент, когда голограммы являли себя во всей красе?

Теперь понятно почему он избегает кибернета Ии! Она изменила ему с неким Иваром и теперь пытается выяснить, почему жених вдруг сделался холоден и не идет с ней на контакт. Она сунула своего робота на звездолет, чтобы хотя бы через него узнать, что происходит. А кто–то, кто желает или досадить Матвею, или расстроить их свадьбу, прислал ему компромат на невесту.

Вот это да!

Я не могла лежать. Слезла с кровати и принялась нарезать круги по каюте.

А мы ведь с Ией, не желая того, оказались в одинаковых ситуациях! Нас предали наши любовники. Засняли мгновения страсти, когда мы обе были открыты и беззащитны, и выставили на чужое обозрение. Мое видео отправили отцу, а ее – жениху.

Я остановила свой бег.

Что сказал мне Вей, когда я пожаловалась, что отец не простит меня, так как я испортила его политическую карьеру? Что он, будь у него дочь, был бы рад, что она осталась жива. Значит ли это, что он подуется–подуется и простит Ию? А я? Что его связывает со мной? Простой интерес, как он сам в этом признался в первый же день, или у него есть ко мне чувства?