Федор Березин - Лунный вариант Страница 19

И что в этом случае делать государству? Точнее, людям, стоящим у руля наверху? Там, в дорогущих институтах, выстроенных за счет лишения большинства народа элементарных жизненных благ (я знаю, о чем говорю, я родился не в Москве), там, в этих снабжаемых почти всем на свете шикарных лабораториях, люди, получающие зарплаты и ордена, отодвигают дело на второй план. Вместо изобретательства они заняты интрижками. Их – как я уже сказал – можно понять. Сейчас интрига важней, ибо она поможет подставить ногу другу-конкуренту, а значит, отобрать у него ресурс. И, следовательно, ускорить выполнение своего дела. И тогда… Тебе интересно, Владислав Николаевич?

– Еще как, Юрий Алексеевич. Еще как.

– Так вот, еще раз. Что остается делать тем, кто наверху? Естественно, в былые времена они бы пригрозили этому гениальному муравейнику внизу, и те бы стали сотрудничать как миленькие. Но сейчас все несколько по-другому. Ты понимаешь, Владик, секретность и все такое. Но согласись, нынешнее положение науки нельзя сравнить с тем, что было ранее при Иосифе Сталине. Так?

– Само собой понятно. «Шарашек» нет. Инженер работает за зарплату, а не за пайку.

– Вот-вот. И тогда там, наверху, изобретаются новые пути. Например, Сергею Павловичу Королеву, наверное, как самому понятливому, предложили уйти в тень. Уйти и втайне продолжать свое дело. Пусть те, кого его генеральная линия раздражает, работают сами по себе. Пусть они не отвлекаются на интриги и знать не знают о затаившемся конкуренте. А кто-то сверху продумал, как разделить потоки ресурсов. Теперь тот поток и другой как бы не пересекаются и за них не нужно вести непрекращающуюся войну.

– Ну что вы, Юрий Алексеевич, – улыбнулся бортинженер Волков, – так уж и «войну»? У нас же социализм! Так что только соцсоревнование.

– Ценю юмор, Владик, – кивнул «первый гражданин Вселенной». – Однако я называю вещи своими именами, мне можно. Улавливай повествование далее.

Тут как раз представился случай. Королеву требовалась операция. Возможно, пришлось долго уговаривать врачей, сие я не ведаю. Сам понимаешь, кто из хирургов хочет, чтобы на его карьере висело такое пятно, как смерть Генерального конструктора на операционном столе? Но, думаю, определенные ведомства кого нужно уговорили. Та операция по излечению от геморроя, во время которой Королев официально умер, оказывается, была только фикцией.

Ну а уж теперь можно судить, правильно ли все это? Для дела ли? И, наверное, в первую очередь, нам с тобой. Теперь именно мы на острие процесса. Если бы не эта фиктивная смерть, может, и не пришлось бы нам лететь на Луну. Уж мне бы точно. После того случая с Владимиром Серегиным кто бы мне – точнее, в меня – поверил, кроме Сергея Павловича? Так что для меня лично этот спектакль с его ложной смертью оказался спасением. Да и вообще, с моей собственной «гибелью» все уже шло по накатанной плоскости. Такие вот дела, Владислав Николаевич.

Так что полет к Луне проходил у экипажа «Зонда-9» не только интересно, но еще и познавательно.

Ну а потом подоспела и сама госпожа Луна.

Глава 16

Море Ясности

– Что он сказал? – переспросили Волкова с далекой Земли, точнее из Центра управления полетами. И наверняка переспросили не просто так, а по указанию сверху. Может, там считали, что поскольку Владислав Николаевич находится в тысячу раз ближе к севшему на поверхность передатчику, то в его наушнике отразится что-то другое? Вообще-то, учитывая надежность разработки аппаратуры, произойти это не могло – пространство изотропно. Но могло случиться – мизерная вероятность такого события имелась, – что в своем движении сквозь вакуум, атмосферу и радиационные пояса сигнал Гагарина оброс какими-то дополнительными амплитудными и частотными модуляциями и выдал в приемнике дежурящего где-то в Южной Атлантике корабля «Дмитрий Менделеев» звук, похожий на связное словосочетание. Разумеется, возможность последнего события выражалась единицей с большим количеством нулей после запятой, однако нельзя забывать еще об одном факторе – американцах. И если вероятность преображения сигнала в связную структуру природой где-то и как-то граничила с чудом, то с точки зрения радиовойны это являлось самым рядовым событием. А потому космонавт Волков абсолютно не удивился запросу. Еще бы ему удивляться. То, что с ним сейчас происходило, было куда более удивительно, чем что-либо еще, – он мчался над Луной, стремительно приближаясь к ее не освещенной Солнцем стороне, а где-то там, на поверхности, в уже плохо наблюдаемом с этого угла орбиты Море Ясности опустился на естественный спутник первый советский межпланетный корабль. Разве это не самое расчудесное чудо в истории?

– Что он сказал? – повторил Волков вопрос в целях подтверждения. – Он сказал: «Приехали!» Как поняли, ЦУП? Он сказал: «Приехали!»

– Поняли, Зонд, – отозвались с Земли с некоторым запаздыванием из-за многочисленности передаточных цепочек, а главное, из-за разделяющей собеседников световой секунды. – Он сказал: «Приехали!» В своем репертуаре, – и тут земной собеседник Владислава Николаевича не сдержал счастья и засмеялся в голос.

Наверное, вместе с ним это проделал и весь Центр управления полетами, а на малую микросекунду раньше – радисты-межпланетники корабля науки и дальней космической связи «Дмитрий Менделеев». И даже Волков, парящий в ста километрах над Луной, расплылся в улыбке. Ему действительно было радостно. «Мы сделали это, – думал он, добродушно глядя на бесстрастные приборные панели. – Мы смогли».

А его корабль уже проваливался в ночь.

Глава 17

Кислородный туман

Теперь американским астронавтам стало не до планирования посадки на естественный спутник. Проблем у них оказалось выше крыши, и абсолютно все были связаны с выживанием. Во-первых, нужно было заглушить главный двигатель. В связи с утечкой жидкого кислорода он мог взорваться в любой момент. Кроме того, даже после его глушения, которое пилот Джек Свайгерт осуществил с величайшим хладнокровием, опасность взрыва все равно сохранялась. Астронавты с тревогой поглядывали в иллюминатор. Весь корабль окутывало облако пара – продолжалось испарение кислорода. Командный отсек был непосредственно состыкован со служебным модулем. Единственное, что их разделяло, – это теплозащитный экран. Но ведь он предназначен для защиты от трения об атмосферу при посадке, а не для подавления взрывов. Поскольку советская орбитальная станция перестала ставить радиопомехи и уже удалилась в неведомые пространства, связь с Хьюстоном стала донельзя устойчивой.

Американские эксперты, уставившиеся недоспавшими глазами в мониторы, срочно изобретали хоть какие-то методы спасения. Естественно, единственное, чем они могли помочь своим космическим героям, были грамотные советы и ничего более. Скаредность оплота мирового империализма играла с астронавтами плохую шутку: разработанный когда-то вариант спасения с помощью постоянно дежурящего на стартовом столе корабля «Джемини» не профинансировали, ведь это не являлось необходимым для жизни в виллах на Гавайях или гангстерских казино Лас-Вегаса. Так что в настоящий момент «Аполлон-13» продолжал беспомощно уноситься в сторону Луны.

Первое, что посоветовали астронавтам, – это срочно покинуть взрывоопасный командный модуль и перейти в кабину, предназначенную для посадки на Луну. Однако эту простую операцию, оказывается, было невозможно сделать с ходу. Лунный модуль требовалось реанимировать из летаргии. А для этого нужно клацать или проворачивать сотни переключателей системы жизнеобеспечения. Поскольку всем троим американцам очень хотелось жить, то, несмотря на торопливость, они проявляли достаточную осторожность.

В процессе переключений и сверок показаний приборов с инструкцией они хладнокровно наблюдали, как корабль продолжает окутываться белой пеленой испаряющегося кислорода.

Глава 18

Шабаш

Итак, первый человек космоса, первый гражданин Вселенной, живое, то есть в настоящее время вроде бы официально мертвое воплощение достижений шестой части мира, ныне является первым советским человеком на Луне! Ура! Примерно так рассуждали большинство служащих и военнослужащих Байконура, имеющих доступ к секретной информации. Приблизительно так думали приободрившиеся, посвежевшие жители кремлевских кабинетов. Абсолютно аналогичными мыслями оперировал скользящий по орбите космонавт Владислав Волков. Как ни странно, о том же самом рассуждал сам виновник торжества – Юрий Алексеевич Гагарин, когда на время уставал удивляться навалившейся на психику новизне.

Вообще-то, казалось бы, неистощимая новизна окружающего мира в действительности имела довольно близкий предел насыщения. Ведь, несмотря на, казалось бы, абсолютную чуждость, мир, раскинувшийся вокруг посадочного модуля, являл собой статичную картину. Здесь не случалось не то что дуновения ветерка, но даже перемещения теней. Раскинутый вокруг ландшафт являл образец абсолютной унылости. Запорошенная метелью снежная равнина Земли могла бы успешно соревноваться с ним по убойной непрерывности сюжета, а в многосерийном боевике побила бы лунную статику запросто. Ведь одно тридцатикратное превосходство в скорости смены дня и ночи дало бы режиссеру-землянину чудовищную фору. Каким образом за ним смог бы угнаться селенит, если для показа хоть какого-то действия ему требовалось бы многократно ускорять передачу с любой обзорной камеры, ибо, пока солнечная тень скользнула бы по какому-нибудь булыжнику хоть на сантиметр, зритель, уставившийся в экран, успел бы десять и более раз окочуриться от скуки.