Денис Кащеев - Второй курс, или Не ходите, дети, в Африку гулять! Страница 2

– Нивг? – переспросил Маленький. – Нард-кор Нивг, препод по фортификации?

– Он самый, – кивнул Голицын. – Мы с Глебом встретились с ним в Крыму, в Балаклаве, где, как мне случайно стало известно, у Альгера была резервная база. Нивг, как я потом узнал – теперь это уже не секрет – был не простой препод, а сотрудник контрразведки Альгера. Он и объяснил нам, что к чему. Правда, – Иван не смог сдержать улыбки, – его-то поначалу мы и приняли за ранольского шпиона. Лерка даже разрядила ему в грудь пол-обоймы из травматического пистолета.

– Лерка? Наша Лерка? Боголюбова?

– Ну да, а какая же еще?

– Погоди, а она-то откуда там взялась? Ее ж тогда еще не было в Школе!

– В Школе – не было, – кивнул Иван. – Она моя одноклассница, – пояснил он. – Э, да если бы не она, нас с Глебом еще в Москве повязали бы, и никакого бы тогда тебе Крыма, никакой Луны…

– Надо же, Лерка… – пробормотал Смирнов. – Ну, так что там с Луной?

– С Луной все в порядке. Без Луны было бы плохо. А к этому, похоже, шло. Ранола начала строить свою базу, Альгер ничего про это не знал. Но рано или поздно все, конечно же, открылось бы, и тогда… Опорную базу Ранолы в своем мягком подбрюшье Альгер бы, конечно, не потерпел. В общем, выход был один – известить обо всем Альгер, пока база еще не готова. Но как? Станции дальней связи у нас не было. Но зато она была у ранольцев – на лунной орбите. В Балаклаве мы разжились «Эсмеральдой» – универсальным планетарным катером типа «Эльметаш»… У вас же пилотирование уже началось?

– Да, конечно, с первых же дней. Но пока только в учебных кабинах.

– Не важно. Теорию, значит, ты знаешь. «Эсмеральда», конечно, не космический корабль, но на орбиту на ней подняться можно. Что мы с Глебом и сделали. В суматохе орбитальной стройки пристыковались к станции Ранолы, пробрались внутрь – ну а там уже все было делом техники, – пальцы Ивана погладили маленький серый значок, висящий у него на груди, – расправленные крылья, почему-то, правда, перевернутые. – Убедившись, что сообщение в Альгер ушло, на спасательной капсуле мы вернулись на Землю, – продолжил рассказ он. – «Эсмеральду» пришлось бросить… Ну а дальше все известно. Альгер выбил Ранолу с орбиты и, обратившись к Земле, заявил о своей невиновности. При ООН был создан специальный Трибунал – мы с Глебом и шесть остальных выживших курсантов, включая Пашку, выступали на нем свидетелями. Ранола, разумеется, пыталась интриговать, но, как говорится, наши победили. Заодно был разоблачен и нард Шидд. Так как все обвинения с Альгера были сняты, Школу разрешили сохранить, но потребовали убрать от греха с Земли куда-нибудь подальше. Ближайшей подходящей планетой оказалась эта, Сопрол-2… Ну да это ты уж точно и без меня знаешь.

– Конечно, – кивнул Маленький. – А что стало с Шиддом?

– Нивгу и аншу Жиы – Фантомасу – удалось его схватить. Его показания заслушивались Трибуналом. Потом, когда все закончилось, США, кажется, требовали его выдачи, но остальные страны не согласились – думаю, просто не рискнули отдавать в руки пиндосов столь ценный источник информации. Предпочли сыграть ни вашим ни нашим – позволили забрать его Альгеру. Попробовали бы не позволить…

– А Гайдуков, бывший куратор?

– Гайдуков? А что Гайдуков? – настороженно переспросил Иван.

– Ну… – Смирнов слегка замялся. – Разные разговоры ходят… Вроде как он тогда тоже спасся…

– Разговоры, говоришь… – Голицын рывком поднялся. – Пошли!

– Куда? – не понял Маленький.

– Пошли, говорю!

Недоуменно пожав плечами, первокурсник послушно последовал за Иваном.

Покинув российский жилой сектор, они поднялись на два уровня вверх, миновали длинный коридор, в который выходили двери учебных классов – по случаю выходного дня пустых, по глухой галерее обогнули зал для игры в криск и оказались перед массивной серебристой стелой, словно пробивающей стену откуда-то снаружи и устремленной почти под самый потолок. Голицын остановился.

– И что? – по-прежнему непонимающе поинтересовался Смирнов.

Иван кивнул в сторону стелы. По ее обращенной к курсантам грани шла надпись – на языке Альгера, а также на английском, русском, китайском, японском и хинди.

– Ну, памятник отдавшим жизнь при исполнении долга, – пожал плечами Маленький. – Я знаю, нас всех первым делом сюда привели…

Протянув руку, Голицын ткнул пальцем в одну из строчек.

– «Од-сун Гайдуков, куратор», – прочитал вслух первокурсник. – Так, значит… – он обернулся к Ивану. – Значит, все неправда, и он погиб вместе со всеми?

– Глупый вопрос, – пожал плечами Голицын. – Здесь же все русским по белому написано.

2

Выходной день в Школе отнюдь не означал полного отсутствия учебных занятий. Изучение курсантами языка Альгера не прерывалось ни на сутки, а со второго курса к нему добавился еще и ранолинг – официальный язык Ранолы, уроки которого вел анш Урзы – слегка уменьшенная копия анша Жиы ака Фантомас. Естественно, новый преподаватель незамедлительно поручил от курсантов прозвище Фантомасик.

По сравнению с альгерским, ранолинг был одновременно и проще, и несравнимо сложнее. Проще для уяснения: четкая структура, понятные правила – исключения отсутствовали как класс, и даже квази-иероглифическая письменность служила скорее помощником в понимании смысла, нежели создавала трудность. Но вот что касается произношения… Добрая половина звуков ранолинга отсутствовала в альгерском, не говоря уже о земных языках. Существовали даже специальные служебные слова – иммы, при помощи которых говорящий дополнительно пояснял места, которые физически не способен был произнести. Самое удивительное, что, как утверждал анш Урзы, к иммам нередко вынуждены были прибегать и сами ранольцы.

Занятия у второкурсников – что естественно при столь малом их общем числе – проводились не по делегациям, а в двух группах – по четыре курсанта в каждой. Персональный состав групп менялся от предмета к предмету, но на ранолинге партнерами Ивана весь этот месяц неизменно были Пашка Хохлов, сикх Сварам Сингх и китаец Чжу Пэн. Вот и сейчас они вчетвером стояли в центре пустого квадратного класса, на стенах-экранах которого одна за другой сменяли друг друга учебные сценки.

Два человека – не сказать даже, что изображение двух человек, настолько реально выглядела картинка – оживленно спорили. Один – по всем признакам коренной ранолец – говорил быстро и громко, то и дело переходя не то на клекот, не то на кудахтанье, второй – видимо, альгерд – отвечал размеренно и, главное, – внятно, правда, почти через слово используя иммы, отчего его фразы становились едва ли не вдвое длиннее, чем у собеседника. К стыду Ивана, нить разговора он потерял еще в самом его начале.

Ранолец на экране что-то прокудахтал – судя по интонации, похоже на вопрос, но Голицын не был в этом до конца уверен – и резко повернулся к курсантам. В этот же момент альгерд отступил на пару шагов назад и исчез.

– Кто может ответить? – раздался откуда-то из-под потолка писклявый голос Фантомасика.

Пашка и Чжу Пэн синхронно вскинули руки.

– Хохлов, – сделал свой выбор преподаватель.

Небыстро, но уверенно Пашка выдал с десяток слов на ранолинге – что-то там такое о погоде в горах. Хорошая, судя по всему, выдалась погода. При чем только тут горы? Разве речь о горах шла?

– Неплохо, – похвалил анш Урзы, когда курсант закончил свой ответ. – Неплохо, хотя и недостаточно полно. Кто может что-то добавить?

Все дружно посмотрели на Чжу Пэна, но тот руки больше не поднимал. Зато, словно внезапно что-то вспомнив, вновь взметнул свою Пашка.

– Нет, Хохлов, вы свой ответ уже дали, – не оценил его старательности Фантомасик. – Голицын, что нам скажете вы?

Иван вздрогнул.

– Погода… в горах… удалась… – запинаясь, выдавил из себя Голицын. На его ранолинге это заняло восемь слов, пять из которых были иммы.

– Это мы уже слышали от вашего товарища, – заявил преподаватель. В голосе его звучало недовольство. – Причем гораздо более развернуто и грамматически правильно. Итак?

– Погода… – снова начал Иван, чтобы лишь не молчать – анш Урзы, как он знал, не терпел пауз. – В горах… – в голову решительно не шло ничего дельного.

Легкий холодок пробежал по его макушке. Голицын тряхнул головой, но эффект повторился – словно кто-то несильно дул ему в затылок. Иван резко оглянулся: за его спиной, делая огромные глаза, стоял Пашка. Голицын нахмурился, но понимания ему это не прибавило.

Разочарованный недогадливостью товарища, Хохлов закатил глаза к потолку. Иван отвернулся. В следующий момент едва заметное дуновение вновь коснулось его волос.

– Ветер! – осенило Голицына. – Ветер… Дует, – добавил он с энтузиазмом, вовремя вспомнив нужное слово. Хотелось еще почему-то сказать «сильно», но он подумал: какая же тогда это будет хорошая погода – при сильном-то ветре? А как будет на ранолинге «легкий» или «слабый», из головы, как назло, вылетело. – Немного дует, – нашел наконец приемлемую конструкцию Иван.