Чарльз Шеффилд - Незаконная копия Страница 2

Последние слова она уже прокричала, это был лозунг нынешнего года — «Еще десять лет!». Я выдернул руку, так как охранник впереди меня сделал внезапный рывок вперед, и меня понесло вслед за ним. Дискутировать с этой женщиной было бесполезно. Если это безнравственно, то при чем тут лишние десять лет? Если бы каким–то чудом им пообещали еще на десять лет отложить закон о праве на производство копии, что тогда? Я знал ответ. Они попытались бы выторговать у Пан–Национального Союза еще лет пятнадцать или двадцать. Когда откупаешься от кого–нибудь, ответные требования лишь растут. Мне это слишком хорошо известно. Человек никогда не бывает доволен тем, что получает.

Мы с Джо Делакортом вбежали в зал и бочком пробрались к нашим местам. Вся предварительная ерунда уже закончилась, и начинался настоящий бизнес. В зале царило кошмарное напряжение. Если честно, большая его часть исходила от журналистов. Они были готовы поднять невероятную шумиху, обнародуя данные об отборе по всей Системе. Если бы не средства массовой информации, ПНС не стал бы проводить отбор кандидатур на этих заседаниях. Мы бы все связались по Сети и сделали дело цивилизованно.

Да и вообще ажиотаж был преждевременным Профессионалы — я и еще несколько человек — проявят интерес к происходящему не раньше завершения десяти раундов. Только когда кандидаты будут отобраны и тележурналисты уйдут, все четыре группы соберутся и начнется настоящий торг. «Мой девятый раунд плюс пятый за ваш второй». «Возможно, если вы прибавите 10 миллионов долларов и кандидатуру десятого раунда на следующий год…»

Тем временем микрофон взял представитель компании БП МЕГА–ТОН.

— Первая кандидатура, — произнес он. — Роберт Оппенгеймер.

Я взглянул на Джо, тот пожал плечами. Оппенгеймер был идеальной кандидатурой — блестящий ученый и одновременно практичный человек, готовый работать с другими людьми Он умер в 1967 году, так что первый срок действия авторского права истек в последние двенадцать месяцев. Я знал, что его семья просила продлить ей авторское право, но получила отказ. Теперь БП МЕГАТОН стал единственным обладателем авторского права на еще один срок жизни.

— Торгуемся? — шепнул Джо

Я покачал головой. Нам пришлось бы разориться и отказаться от участия в отборе следующего года, чтобы заставить БП отдать Оппенгеймера. Представители других концернов, очевидно, приняли такое же решение. Послышалось щелканье клавиш ввода, окружающие меня люди обновляли портативные базы данных. Я сделал то же самое при помощи огрызка карандаша и сложенного листочка желтой бумаги, поставив галочку рядом с его именем. С Оппенгеймером вопрос решен, я мог забыть о нем. Если каким–то чудом одна из четырех команд прозевает еще одну из лучших кандидатур, мне следует тут же провести ревизию своего списка.

— Первая кандидатура, компания НЕТСКО, — произнес другой голос. — Петер Джозеф Уильям Дебай.

Еще один вполне естественный выбор. Дебай был нобелевским лауреатом по физике, теоретиком, отлично разбирающимся в прикладной технологии. Он умер в 1966 году. Нобелевские лауреаты в области естественных наук, особенно с такой практической жилкой, уходили быстро. Как только истекало авторское право на них, их кандидатуры немедленно называли другие.

Это не означает, что обычно все шло гладко. Самым известным, разумеется, стал случай с Альбертом Эйнштейном. Когда в 2030 году закончился срок его авторского права, концерн БП МЕГАТОН на предварительном отборе назвал его первым. Скорее всего, это решение далось им нелегко. Ходили слухи, что они потратили свыше 70 миллионов только на моделирование, прежде чем решили сделать его своей главной кандидатурой. Просочилась информация, что сейчас клонированный человек демонстрирует поразительные способности к шахматам и музыке, но совсем не интересуется физикой и математикой. Если это правда, то БП МЕГАТОН спустил два миллиарда долларов в черную дыру: один миллиард непосредственно Пан–Национальному Союзу за приобретение авторского права и еще один за сам процесс клонирования. С теоретическими способностями всегда есть риск: невозможно предвидеть, в какой области они проявятся.

Теперь свой первый выбор сделал концерн ММГ. Они выбрали другого нобелевского лауреата, Джона Кокрофта. Он также умер в 1967 году. Пока что все названные кандидатуры были совершенно предсказуемыми. Три концерна отбирали прославленных ученых и инженеров, которые умерли в 1966 и 1967 годах и теперь, по истечении срока семейных прав удержания, впервые стали доступными для клонирования.

Концерны поступали логично, но из–за этого отбор проходил очень вяло. Может быть, пора изменить положение. Я встал и объявил нашу первую кандидатуру

— Первая заявка от концерна РОМБЕРГ АГ, — произнес я. — Чарлз Протеус Стейнмец.

Мое заявление вызвало замешательство в рядах журналистов. Вероятно, они никогда не слышали о Стейнмеце, что служило подтверждением их позорного невежества. Стейнмец — одна из ярчайших фигур в науке прошлого столетия. Тщедушный горбун, но в области мышления он был способен, фигурально выражаясь, сто раз отжаться на одной руке. Даже я о нем слышал, а ведь мало кто из моих коллег может заподозрить меня в интересе к физике.

По жужжанию в рядах журналистов я понял: они сверяются со своими базами данных, забираясь дальше в глубь времен. И все же им не понять главного в процессе отбора клона. Важна не только дата смерти (кандидат, умерший менее семидесяти пяти лет назад, не попадает под действие закона об авторском праве). Эту тривиальную задачу решит любой ежегодный справочник. Вам еще нужно оценить и другие факторы. Вы знаете, где находится тело? Вы абсолютно в этом уверены? Все тела покойников через семьдесят пять лет выглядят одинаково. А если вам удалось раздобыть тело подлинного патриарха науки, — скажем, ему больше двух веков, — возникают другие странные проблемы, которые все еще до конца не поняты. Когда концерну НЕТСКО несколько лет назад повезло и они клонировали Готфрида Вильгельма Лейбница, три остальных концерна сначала завидовали. Лейбниц был настоящим гением–универсалом, супермозгом семнадцатого столетия, талантливым во всем. НЕТСКО разработал улучшенную методику выращивания клеток, и еще ему удалось обнаружить тело Лейбница в ничем не примечательной могиле в Ганновере.

Почти год специалисты НЕТСКО ходили, задрав носы, пока клон не извлекли из парниковой камеры, чтобы начать обучение. Однако он совсем не был похож на старые портреты Лейбница и не мог усвоить даже простейших абстрактных понятий. «Ого! — воскликнули журналисты. — Не то тело».

Но все было не так просто. На следующий год концерн ММГ продублировал методику выращивания клеток НЕТСКО и попытался клонировать Исаака Ньютона. В этом случае не было никаких сомнений, что тело подлинное, потому что оно пролежало не потревоженным под плитой в лондонском Вестминстерском аббатстве с 1727 года. Результаты принесли такое же разочарование, как и в случае с Лейбницем.

Теперь НЕТСКО и ММГ стали очень консервативными. На мой взгляд, даже слишком. Но с тех пор никто не пытался клонировать людей, умерших до 1850 года.

Предварительный отбор протекал все так же осторожно и закончился через пару часов. Та же группа протестующих пикетировала здание, когда я уходил. Я попытался незаметно проскользнуть сквозь толпу, но они, наверное, видели мое изображение на одном из наружных экранов, транслировавших заседание. В меня вцепились какой–то человек в красном спортивном костюме и та же худая женщина в зеленом — по–прежнему с плакатом на шее.

— Можно с вами побеседовать одну минутку? — Мужчина в красном говорил очень вежливо.

Я заколебался, зная, что на нас нацелены камеры репортеров.

— Только быстро. Я сейчас работаю над проверкой осуществимости проекта, как вам известно.

— Я знаю. Все идет хорошо? — Он отличался от большинства участников демонстрации, спокойный и явно интеллигентный. И поэтому более опасный.

— Хотел бы я ответить «да», — сказал я. — В действительности, все идет очень плохо. Вот почему мне так не терпится вернуться к своим занятиям.

— Понимаю. Я только хотел спросить: почему вы — я не имею в виду вас лично, я имею в виду концерны, — почему вы считаете необходимым использование клонов? Вы могли бы выполнить работу и без них, не так ли?

Я немного поколебался.

— Позвольте мне выразиться так. Мы могли бы выполнить работу и без них, точно так же, как могли бы кое–как справиться, если бы нам запретили использовать мощности компьютеров или ядерную энергию. Эти проекты можно было бы осуществить, но с неизмеримо большими трудностями. Клоны позволяют увеличить мощность мыслительного процесса на порядки. А теперь позвольте задать вопрос вам. Почему мы должны обходиться без клонов, если они доступны и полезны?

— Из–за их семей. Вы не имеете права делать их семьи несчастными. Родственникам больно видеть, как клонируют дорогих им людей, а они не имеют даже права голоса в этом вопросе. Какая жестокость! Разве вы этого не понимаете?