Натали Хеннеберг - Язва Страница 22

— Она в коматозном состоянии, — сказал главный хирург. — Она не узнает вас. Но ваше присутствие необходимо: вы единственный ее родственник на этой планете.

— Но… о ком идет речь? — спросил Валеран.

Врач, казалось, не слышал его. Он увлек Валерана за собой в залитый ярким светом зал, к операционному столу, накрытому чем-то вроде савана. Слепящие лучи огромного светильника дробились в металле. Это было похоже на пульт звездолета, каким обычно пользовались гуманоиды… Медсестра, схожая с белым призраком, отдернула покрывало.

…Лицом к лицу с кровавой плотью, которая еще сохраняла подобие человеческого тела, которая еще дышала, страдала, может быть, Валеран был готов от всего отречься, все опрокинуть, и за какую-то ничтожную долю секунды его судьба могла стать совсем другой…

— Кто же это? — спросил он с трудом.

— Астрид Еврафриканская. Пятая дочь вашего императора.

Так это была Астрид! В голове Валерана вспышками промелькнули образы — фальшивые, вызывающие раздражение, но в то же время привлекательные — все, что родная планета хранила для своих последних принцев… Он увидел голубой шифер на крышах крепостных башен, благородный ордер фасада замка, который сохранился в первозданном виде благодаря консервантам, зеленые парки, по которым в колясках с разукрашенными по старинной моде, пританцовывающими лошадями проезжали призраки, озера, где плавали голографические лебеди. Он вспомнил и наивного веселого ребенка, девочку с длинными локонами и острыми коленками, которая бегала вместе с ним среди этих призраков. Да, прошлое возвращалось. Первые балы, первые волнения, милые и глуповатые «стандартные ситуации» детства: «Кузен и кузина — опасная картина… Уроки любви в глухом уголке парка», и шепот усыпанных бриллиантами старых фрейлин, сбившихся в кружок.

— Конечно, Астрид только шестая на ступеньках трона. Боже храни императора!

— Но ведь Аэрс такой хрупкий, бедняжка…

— А Анна так набожна!

— Вы говорите «набожна» с таким выражением, словно хотите сказать, что она безобразна или что у нее сенная лихорадка…

— Нет, нет! А вот Астрид будет очень хорошенькая!

Места по рангу, разговоры о наследстве, этикет, чем-то похожий на этикет Кастильского двора в 1500 году. И все это бессмысленно, привлекательно и безнадежно архаично… И все это покатилось в бездонную шахту, которая выплюнула сегодня эту кровавую плоть…

— Астрид… — повторил Валеран. — Она умирает, да?

— Она не так уж далека от смерти, — сурово ответил арктурианец. — Ее сожгли огнеметом, и она выжила только потому, что упала под вагон метро. — Все это казалось Валерану невозможным, абсолютно невероятным… — Что касается других…

Он махнул рукой, что на всех языках означало только одно: конец…

— Один из наших разведывательных кораблей смог собрать то, что вы сейчас видите. С большим трудом ему удалось сесть на Уране, и под предлогом смены двигателя переправить останки принцессы на корабль-госпиталь.

— Она умирает. Уйдите. Оставьте меня с ней.

— Это бесполезно. Она не сможет узнать вас, — сказал чей-то суровый голос с земным акцентом, показавшийся ему странно знакомым. Он был похож на голос Леса Керрола, но в нем слышалась только сталь. — Вы должны принять решение, принц Валеран. Вы ведь были с нею помолвлены?

— Да… то есть, нет… Это была своего рода игра. Она была слишком молода, и мы принадлежали к одной семье.

— Вот именно. Сейчас вы должны решить ее судьбу.

— Что?! Но вы же не можете спасти ее!

— Верно, мы ничем не можем помочь ее телу. Его жизнь поддерживалась до сих пор искусственно, благодаря питательной среде… Объясните ему, Арцес.

— Да, кожа сгорела, — сказал высокий арктурианец с какой-то странной нежностью в голосе. — Сохранилось только несколько жизненно важных органов, и среди них — мозг. А 120-я статья межгалактического кодекса запрещает нам бесконечно хранить «человеческие останки в законсервированном виде». Итак, вы должны решить…

— Это ведь такая драгоценная кровь… — сказал стальной голос. — Не думайте, что мы так наивны: речь идет о символе. Для землян на Арктуре эта девушка — все, что осталось от Земли. От их Земли.

И Валеран тотчас вспомнил Христиана VII, который отвечал своим тусклым и грустным голосом верным придворным, умолявшим его эмигрировать: «Мы не можем оставить Землю. Мы сами и есть Земля…»

— Но вы говорите, — крикнул принц (или ему показалось, что он крикнул?), — что не можете спасти ее тело! Если остается только эта куча законсервированных остатков, то что же вы собираетесь из нее сделать?!

— Биоробота.

Мог ли он — должен ли он был лишить ее этого последнего шанса? В час выбора он снова понял, кем он был на самом деле — земной принц, довольно незамысловатое существо, которое в общем-то, верит в свою исключительность. Предки Валерана поклонялись культу расы. В их экспериментальных лабораториях посредством скрещивания и инъекций создавались гибриды, и в том, что прекрасно сохранившийся и отделенный от несовершенного, безжизненного тела мозг будет помещен в черепную коробку андроида, не было ничего сверхъестественного. Конечно, хирурги и невропатологи Сигмы творили чудеса. Так можно было бы сохранить всех последних землян «старого двора» — древнего маршала, старого камергера, фрейлин — всех, кто знал прежнюю Астрид. А потом терпеливо, мало-помалу, подбирая то аметистовый оттенок радужной оболочки глаза, то магнолиевую бледность лица, можно будет создать настоящий шедевр, живую статую, и она будет еще совершеннее, чем настоящая Астрид… если бы она была жива. К тому же, биологические андроиды всегда получались красивее, чем люди.

Он еще долго думал, но потом дал согласие и поставил подпись.

Выйдя с территории Центра и не встретив, к счастью, никого из знакомых, он зашел в первое подвернувшееся злачное место на космодроме, отказался от опиума и схрауи, а также местных сегхиров, и основательно напился.

На рассвете, вернувшись в адмиральский дворец, он увидел Леса, как всегда аккуратного и бледного, в летной форме. Он пришел попрощаться. Валеран был еще достаточно пьян, чтобы толком передать Лесу все свои мысли. Коротко пересказав ход событий, он процедил сквозь зубы:

— Я же не мог отказать ей в этом, да?

И Лес ответил, как и следовало ожидать:

— Да, не мог.

Позже Валеран вспомнил, что в изголовье Леса, влюбленного в Землю, висел портрет пятой принцессы…

А потом?

Потом прошли месяцы. Годы. Шел курс адаптации, ужасно долгий и трудный. Еще несколько веков назад один ученый писал: «…самым трудным этапом является соединение коллоидального механизма с электрической системой».

Между экспедициями Валеран находил время посетить Центр. Он узнавал, что там происходили странные чудеса, что величайшие умы Арктура создавали из живой плоти оружие, предвидя будущие беспощадные битвы с врагом. Но все это мало интересовало его, он спешил к Астрид. Стадия адаптации мозга, искусственно питаемого, помещенного в капсулу, успешно миновала, наступила стадия формирования андроида, движимого электрическими импульсами, с гибкими суставами и крепкими мускулами.

При первом свидании Ральф оказался лицом к лицу с бессмысленным коконом, по которому время от времени пробегали судорожные пульсации. В следующий свой визит Ральф увидел застывшую безликую маску и неподвижное тело…

Лес исчез. Он улетел на встречу с незнакомой, опасной и страстно любимой Землей. Конечно, Валеран должен был предупредить его, что нельзя посетить ее безнаказанно. Но они больше не встречались. Принц Еврафриканский, словно зачарованный, продолжал ходить в Центр Мутаций; после каждого полета — к этому ложу… До него начал доходить смысл старинного земного выражения, несколько сатанинского: нелюбовь. «Я ненавижу тебя и не могу обойтись без свиданий с тобой…» — говорилось в старой песне одного из народов Земли, которому когда-то пришлось много выстрадать.

Наступил день, когда она смогла управлять своими рефлексами.

Однажды она подняла руку. Левую. Правая оставалась неподвижной из-за обрыва цепи.

Однажды красиво очерченные губы разомкнулись, и она произнесла: «Р-р… Ральф…»

Он тотчас вышел. Его вырвало.

Талестра думает:

В то время, как на Сигме происходили все эти события,

когда в созвездии Рака вспыхнула Новая,

когда какая-то комета задела своим хвостом несколько незначительных звездочек в Гиадах,

когда, спрятавшись от подступившего врага в погребе, какая-то женщина-мать на Земле душила своего ребенка, чтобы он не кричал,

когда собака нашла своего убитого хозяина и лизала ему лицо, когда десятки собак — и тысячи собак…

когда потоки и пучки частиц встречались в космосе, когда одни миры рождались, а другие — нет,

(и все это я знала),

когда в одно и то же время на деревьях наливались плоды, а люди умирали с голода,