Иэн Бэнкс - Последнее слово техники Страница 23

Я скользнула взглядом по газетному заголовку. Мир на Ближнем Востоке? — спрашивал он. Лучше бы вы коронацию Бокассы[75] отпраздновали. Для рейтинга это будет лучше.

— У тебя терминал при себе? — спросил Линтер почему-то сердитым тоном.

— Конечно же.

— Ты не могла бы его отключить? — спросил он, нахмурившись, что придало ему сиюминутное сходство с обиженным ребёнком. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы корабль за нами шпионил.

Я сперва хотела ему сказать, что отключённый терминал нисколько не помешает кораблю запустить «жучков» в каждый волосок на его голове, если у этой штуки вдруг возникнет такое желание. Но не стала.

Я перевела брошь в спящий режим.

— Ты смотрела Близкие контакты? — спросил Линтер, склоняясь ко мне. Мы шли к Бродвею.

Я кивнула.

— Корабль нам показывал съёмочную площадку. Мы были самыми первыми зрителями фильма.

— А, ну да. Разумеется.

Люди так и пёрли нам навстречу, закутанные в тяжёлые плащи и пальто, безучастные, отчуждённые.

— Корабль сказал, что вы скоро улетаете. Ты этому рада?

— Да. Во всяком случае, я бы хотела огорчаться, но не могу. Я рада. А ты? Ты рад, что остаёшься здесь?

— А?

Мимо нас с завыванием пронеслась полицейская машина. За ней последовала вторая. Я повторила вопрос.

Его дыхание на миг прервалось.

— Да, — сказал он затем, подкрепив слова энергичным кивком. — Разумеется.

— Я по-прежнему считаю, что это дурацкий поступок. Прости. Но ты пожалеешь.

— О нет. Я так не считаю.

Голос его приобрёл уверенные интонации. Но он не смотрел на меня и старался держать голову высоко поднятой, пока мы шли дальше вниз по улице.

— Я никогда так не считал. Я уверен, что буду очень счастлив тут.

Счастлив тут.

В огромном, холодном, полном фальшиво-тёплых неоновых огней городе, где бродят пьяницы и наркоманы, а бомжи ищут себе тёплую картонную коробку на следующую ночь. Всё здесь казалось обострённо-отвратительным. Можно было бы увидеть ту же картину в Париже и Лондоне, если задаться такой целью, но здесь всё выглядело гораздо сквернее. Сделай шаг в сторону от нарядного магазина, рядом с которым всем напоказ припаркован уютно мурлычущий двигателем «Мерседес», «Роллер» или «Фольксваген Кадди», — и наткнёшься на несчастное всеми затраханное существо, едва сохраняющее человеческий облик. Но тебе и в голову не придёт удостоить его взглядом.

Конечно, вполне возможно, что я просто приняла это всё слишком близко к сердцу.

Жизнь на Земле вправду тяжела и на все сто несовместима со стандартами Культуры. Год здесь принёс каждому из нас больше испытаний, чем кто-либо ожидал перенести, и я была уже почти на пределе.

— Всё будет хорошо, Сма. Я в этом вполне уверен.

Стоит тебе споткнуться и упасть на тротуар, и они даже не глянут на тебя…

— Да-да. Я думаю, так и будет.

— Посмотри на меня.

Он остановился и тронул меня за плечи. Теперь мы стояли лицом к лицу.

— Я тебе хочу кое-что рассказать. Я думаю, тебе это вряд ли понравится, но для меня очень важно поделиться этим с тобой.

Я смотрела ему прямо в глаза. В каждом из них было по моему маленькому отражению.

Его кожа была грязной и местами покрылась пигментными пятнами. Я его таким не помнила.

— Что?

— Я изучаю… я готовлюсь стать служителем Римской Католической Церкви. Я обрёл веру, Дизиэт. Я уверовал в Иисуса. Я спасён. Ты можешь понять, как это важно? Ты сердишься на меня? Тебя это оскорбляет?

— Нет, — сказала я равнодушно. — Не сержусь. Это просто превосходно. Я за тебя очень рада, Дервлей. Очень рада. Я тебя поздравляю.

— Отлично!

Он обнял меня и прижал к себе. Я повела плечами и высвободилась из его объятий.

Мы пошли дальше. Теперь быстрей. Он казался вполне довольным.

— Диззи, ты себе даже не представляешь, как это здорово — просто быть здесь, быть живым и видеть столько народу вокруг себя. Столько всего тут творится! Я встаю утром с постели и не могу поверить в первую минуту, что я на самом деле тут и что всё это происходит со мной. Но это так! Я хожу по улицам и просто смотрю на людей! Просто смотрю! А знаешь, вот на этом месте, где мы с тобой стоим, на прошлой неделе убили женщину. И никто ничего не слышал. Представляешь? Никто. А я себе хожу, гуляю, читаю газеты, езжу на автобусах, смотрю старое кино по вечерам. Вчера, например, я видел, как один парень залез на опору моста Квинсборо и начал оттуда что-то проповедовать. Я думаю, прохожие были немало озадачены. А когда он спустился вниз — ты знаешь, что он заявил? Что он просто художник! — Линтер скорчил разочарованную гримасу. — А я вчера знаешь что вычитал? Просто кошмар! Ты представляешь, у них тут случается так, что роды проходят с осложнениями. И тогда, чтобы спасти жизнь матери, доктор запускает руку внутрь утробы, нашаривает там череп младенца и просто раздавливает его, как яйцо. Всмятку. Зато мать будет спасена. Разве это не ужасно? Но теперь я примирился со всем этим. Ибо я обрёл Иисуса.

— Разве они не умеют делать кесарево сечение?

— Не знаю… не знаю… Я и сам удивлялся. Ты знаешь, что я подумывал вернуться на корабль? — Он глянул на меня и значительно покивал. — Но только на время. Чтобы посмотреть, не захочет ли кто присоединиться ко мне. Я думал, что мой пример может оказаться заразительным. Особенно если бы мне дали возможность выступить перед ними. Объяснить свою позицию. Я полагал, что они увидят мою правоту.

— Но почему ты этого не сделал?

Мы остановились на перекрёстке. Люди кишели кругом, пробиваясь сквозь облачка выхлопных газов, чей удушливый запах смешивался с ароматами готовой или пережаренной пищи. Я обоняла эту вонь. Местами было просто нечем дышать.

— Почему? — Линтер помедлил, ожидая, пока погаснет красный сигнал светофора. — Я решил, что это ничего не даст. И, что более существенно, я боялся, как бы корабль не попробовал силой удержать меня на борту. Ты не считаешь меня параноиком?

Я взглянула на него. Дым развеялся. Светофор мигнул зелёным.

Я ничего не сказала.

На противоположной стороне к нам подошёл старый бомж. Линтер выдал ему четвертак.

— Но я думаю, что мне тут будет хорошо.

Мы прошли по Бродвею и направились в сторону Мэдисон-сквер. Мы шли мимо магазинов и офисных зданий, театров и гостиниц, баров и ресторанчиков, через жилые кварталы. Линтер тронул меня за кисть руки и слегка сжал её.

— Ну же, Диззи. Ты так молчалива.

— Да нет же, нет. Разве?

— Я так подозреваю, что ты по-прежнему считаешь меня дураком.

— Не в большей степени, чем местных.

Он усмехнулся.

— Они хорошие люди. Правда. Ты не понимаешь: всё, что тебе надо сделать, это научиться переводить поведение и привычки так же, как мы это делаем с языками. Тогда ты поймёшь, как можно было полюбить их. Так, как это удалось мне. Иногда я думаю, что, может, лучше было бы нам остаться на их уровне технологического развития. Мы бы с ними ужились. А ты так не думаешь?

— Нет.

Я не могла себе этого вообразить. Здесь. В этом городе-мясорубке. Ужиться с ним. Ах да. Конечно же…

Выключи компьютер, Люк… сыграй пятитональную… закрой глаза и постарайся сконцентрироваться… вот истинный путь… никто не будет очищен, кроме нас… пода-айте на пропитание…

— Я к тебе всё никак не пробьюсь, Диззи. Вы все такие замкнутые. Вы уже на полпути из системы, не так ли?

— Я устала, — ответила я. — Давай помолчим.

Я чувствовала себя вконец обессилевшей красноглазой крыской, зажатой в хирургических зажимах на столе посреди какой-то сверкающей инопланетной лаборатории. Всё сияло и сверкало, простираясь в безбрежную ширь. Всё было смертоносным и бесчеловечным.

— Они это очень хорошо сознают. Я знаю, тут творится столько чудовищного, ужасного, но это лишь кажимость. Мы просто слишком заостряем на этом внимание. А между тем, здесь можно найти и очень много хорошего. Мы его просто не замечаем. Мы не видим, как хорошо тут себя чувствуют очень многие люди. И ты знаешь что? Я встречался с некоторыми из них. У меня появились друзья. Я их нашёл во время работы.

— Ты над чем-то работаешь? — спросила я с искренним интересом.

— Хех, я так и думал, что корабль от тебя это утаил. Да! У меня есть работа. Последние несколько месяцев я работаю переводчиком в большой адвокатской конторе.

— Угу.

— Так о чём это я? Ага… здесь многие ведут вполне приемлемый образ жизни. Им тут даже комфортно. У людей могут быть чистые квартиры, машины, им предоставляются выходные и отпуска… и у них есть дети! Представляешь, как это чудесно? На таких планетах, как эта, всегда много детей. Я люблю детей. А ты?

— Да. Я думаю, их все любят.

— М-да, ну как бы там ни было… кое в чём эти люди превосходят нас. Ты знаешь, это может звучать глупо, но на самом деле так и есть. Взять хотя бы транспорт. Летательный аппарат, которым я пользовался у себя дома в хабитате, был третьего или четвёртого поколения, ему уже под тысячу лет! А эти люди меняют машины каждый год. У них есть мусорные баки, одежда, которую они выбрасывают после использования, у них есть мода, которая меняется каждый год, и стиль одежды вместе с ней; да что там каждый год — каждое время года!