Два заповедника - Владимир Николаевич Васильев Страница 25

Выбрав подходящее место, Ник вынес несколько зародышей, разложил их на положенное расстояние друг от друга и вскрыл пакет с активаторами. В первую очередь надо вырастить коттедж — наполовину жилье, наполовину лабораторию, а также энергетическую станцию и вездеход. Коттедж — семь зародышей, станция — три, вездеход — один. Они лежали прямо на траве Селентины — невзрачные округлые яйца размером со страусиные.

Ник хмыкнул. Именно за такие моменты он безумно любил эмбриомеханику.

С хрустом сломалась печать на первом активаторе; из недр продолговатого темного стержня исторгся предварительный импульс и под пальцами запульсировала упругая кнопка.

— Расти! — скомандовал Ник и нажал ее. Кнопка мягко ушла в глубину стержня и зафиксировалась.

Яйца лежали точно так же, как и до этого, но Ник знал, что внутри пробудилась сложнейшая программа. Конкретно сейчас, в данную минуту, идет перекрестное тестирование. Наличие опознанной программы роста, наличие сырья, наличие дополнительных зародышей в пределах обозначенной досягаемости, наличие сервомодулей на контроле, наличие…

— Расти!

Похожая в целом, но отличная в мелочах программа запустилась в базовом зародыше энергостанции.

— Расти!

Единственный зародыш, которому предстояло вырасти в вездеход, Ник положил ближе к боту.

— Ну-с! Поброжу, пожалуй, — довольно потирая руки и держа пакет с активаторами под мышкой, он зашагал к боту, предвкушая, как сейчас возьмет винтовку и отправится в лес Селентины, пока еще незнакомый и полный безобидных загадок.

Первый зародыш проклюнулся спустя полчаса, но Ник этого не видел — он был в лесу.

Глава вторая

Почему-то в последнее время Артем просыпался очень рано. Но в клане много кто к его пробуждению уже не спал.

Впрочем, в клане всегда кто-нибудь бодрствует и кто-нибудь спит. Наверное, из-за местного солнца.

Артем постепенно привык к замысловатым кренделям, которые выписывало на небосводе местное светило. И с жизнью на Листе пообвыкся. Время всегда берет свое. Уже не единожды Артем ловил себя на том, что мыслит не как космолетчик из экипажа «Одессы», а как один из мужчин клана Андира. Пусть во многом неумелый, да и наивный кое в чем. Но уже далеко не тот чужак, который свалился на необитаемый Лист чуть более полугода назад.

За это время Артем впитал немало местных реалий и вник в массу мелочей. Узнал много о жизни людей на Листах, о клане, в который попал, и о других кланах. О Поднебесье и его коренных обитателях, которыми кишело небо, и даже начал учиться обращению с крыльями, но, говоря начистоту, в последнем продвинулся не шибко. Во всяком случае, Артем четко осознавал, что время, когда он сможет самостоятельно шагнуть за третью кромку с крыльями за спиной, придет еще очень не скоро.

Узнал, как добыть на Листе воду и в какие полости можно сбрасывать отходы. Узнал значение артиклей перед именами — таинственный то ли Лотан, то ли просто Тан оказался по рождению Таном, когда начал ползать — стал но Таном, когда впервые взлетел над Листом на крыльях — переродился в то Тана, а когда убил первого в своей жизни хищника — обрел артикль настоящего мужчины, защитника и добытчика.

Ло Тан — так надлежит именовать охотника, который почти наверняка спас Артему жизнь. Второго спасителя именовали ва Дасти — «ва» означало, во-первых, то, что Дасти — певец и сказочник, личность обитателями Поднебесья практически боготворимая. И во-вторых, то, что он не принадлежал к какому-либо клану, что он вольный. Странник. Бродяга, если это слово применимо к человеку, который с крыльями за спиной часами парит над планетой, которую тут именуют просто миром или низом. Среди вольных встречались не только сказочники, но и проповедники, и отшельники (эти, правда, на время отшельничества прекращали пользоваться артиклями), и торговцы-менялы, и профессиональные гонцы-почтальоны, и много еще кто. Только не изгнанники: эти именного артикля лишались совсем и навсегда, да и в кланах им появляться запрещалось обычаями.

Особняком стояли люди с нечасто встречающимся и очень ценимым аборигенами артиклем «ма»; на нынешнем Листе логвита Андира такой был только один, ма Сайос — тот самый хозяин первобытной мастерской. Несомненно, что это «ма» в конечном итоге восходило к слову «мастер». Ма Сайос и впрямь был мастером на все руки, и по камню работал, и по дереву, и даже по редкому на Листах железу. Наверное, поэтому ему прощалось все, вплоть до не поощряемой в Поднебесье страсти к веселящей браге.

Впрочем, этот мир быстро отбраковывал всех, кто был не в ладах с алкоголем: падение с высоты двух-трех километров не оставляет шансов ни пьяному, ни трезвому. Но трезвые падают редко. А пьяные — всегда.

Барменские навыки Артема так и остались в этом мире невостребованными. Зато более любимые навыки повара пришлись ко двору и зря Артем поначалу опасался, что его станут презирать мужчины за это на первый взгляд бабское мастерство. Обошлось: в Поднебесье лучшими поварами, как и почти во всем остальном обитаемом космосе, считались мужчины. Самые продвинутые в этом смысле даже удостаивались артикля «ма».

Самого Артема пока называли а Тьом или а Тиом, отчасти по созвучию, отчасти оттого, что редко применяемый артикль «а» в этом мире имел значение близкое к «чужак». В повседневном общении мужчины артикли частенько вообще опускали, оттого и возникла первоначальная путаница с именами ло Тана и ва Дасти.

А к женским именам артикли почему-то не применялись вовсе — Артем как-то попытался пролить свет на этот интересный момент, но его вопроса попросту не поняли.

В целом положение Артема оставалось аховым: если отбросить несбыточные мечты и надежды, получалось, что застрял он в этом мире не просто надолго, а навсегда. В первые пару месяцев от подобных мыслей Артем часто впадал в чернейшие депрессии, от которых его в меру сил пытались излечить молодые бездетные вдовы. У одной из них уже начал заметно округляться живот. И, как подозревал Артем, по меньшей мере еще у трех тоже скоро начнет округляться. Однако Артем больше не испытывал по этому поводу ни малейшего раскаяния, скорее всего потому, что люди клана открыто одобряли такие фривольные отношения. Да что там, никто это фривольностью и не считал: женщин в клане было вчетверо больше, чем мужчин, причем в основном это были вдовы и в основном молодые.