Александр Зорич - Без пощады Страница 26

Здесь все было как с Мутью, только наоборот. Муть снаружи не видно, а изнутри – видно. А скала снаружи виделась каменным хаосом, внутри же выяснилось, что большей части скалы вообще нет, а меньшая образует высокий свод над неглубокой полукруглой пещерой.

Сосредоточенное молчание Фервана начинало действовать мне на нервы.

– Да-а, хороший иллюзион, – сказал я. – А ваши энтли не придумали визоров для таких случаев?

– Придумали. Только никто почему-то не хочет надевать очки весом в семнадцать килограммов… Но довольно о технике! Я привел вас сюда, Александр, чтобы вы своими глазами увидели молельню манихеев.

Ферван провел меня в глубь пещеры, где параболический каменный свод смыкался с полом.

Дальше идти в полный рост было нельзя.

Ферван присел на корточки. Я последовал его примеру.

Здесь царил полумрак, но все-таки было достаточно светло, чтобы увидеть: в этом углу нет ровным счетом ничего, достойного внимания. Как, впрочем, и во всей пещере.

Возник оправданный вопрос: «Ну и?»

Но не успел я раскрыть рта, как Ферван достал мощную «всепланетную» зажигалку (курящим я его не видел – выходит, взял специально для такого случая?). Он выкрутил регулятор мощности до упора и щелкнул пьезоэлементом.

Полупрозрачное пламя с гудением вырвалось чуть ли не на полметра и ударило в шероховатый камень.

Проявляясь прямо из пустоты, перед нами возникли огненные буквы.

Кажется, это были обычные конкордианские козявки, то есть письменность фарси. Но из меня тот еще языковед…

Строк десять. Некрупными огненными буквами. Вовсе не пельтианский халкозавр.

Зарекался я ничему не удивляться, но пробрало меня, пробрало…

Чувство, которое я испытал в ту секунду, правильнее всего назвать священным трепетом. Не завидую я гостям библейского Бальтасара, перед которыми невидимый перст вывел на стене «Мене, текел, фарес»…

– Что здесь написано? – спросил я севшим, чужим голосом.

Ферван выключил зажигалку.

– Молитва. Очень древняя молитва, – вполголоса ответил он. – Я не могу прочесть ее целиком, это арамейский. Но я знаю начало:

«Гласу души внемлю я, что взывает из тела своего:

– Кто вызволит меня из тела моего, кто вынет меня из плоти моей?

Утесняема и томима я в мире сем, В мире, который весь – ночь, ковами исполнен весь, Узлами завязан весь, печатями запечатан весь – Узлами без числа, печатями без конца…»

– Это… не зороастрийская молитва?

– Манихейская.

– Чья?

– Когда еще римские кесари воевали с персидскими шахиншахами, у нас появился лжеучитель, которого звали Мани. Его последователей принято называть манихеями… Это очень опасные еретики, враги всей жизни, какая ни есть… И мы, и римляне отправляли их на костры задолго до христианской инквизиции…

Говоря «мы», Ферван имел в виду персов, зороастрийцев, а не Великую Конкордию, которой тогда и в проекте не было.

Равно как и Объединенных Наций, разумеется.

– Вот и все, Александр.

Я промолчал. Мне требовалось время, чтобы переварить информацию.

Ферван осторожно – чтобы не удариться головой о близкий свод – поднялся и попятился назад. Надпись постепенно тускнела.

Мы вышли из пещеры (а для внешнего наблюдателя – прямо из скалы).

Ноги стали ватными. Все-таки две атмосферы без жесткого защитного костюма – это не шутки.

Мой гид спешил вернуться к вертолету. Похоже, он тоже жалел, что решил ограничиться одним лишь баростатическим шлемом – Муть здесь была поганая, очень поганая…

И Ферван, и двое его солдат то и дело оглядывались. В самом деле, на берегах Стикса было почти так же неуютно, как в открытом космосе. До чего же паршивое место этот Глагол!

Но, наперекор всем «интуициям» и «недобрым предчувствиям», мы добрались до вертолета вполне благополучно.

– Не спешите снимать шлем, – сказал капитан, как только мы снова залезли в пилотскую кабину. – Здесь пока что те же две атмосферы, что и за бортом. Слышите жужжание? Началась автоматическая декомпрессия. Это займет минут пятнадцать… Пристегнитесь, взлетаем.

Больше Ферван не лихачил и вернул управление автопилоту. Машина шла по-прежнему над Стиксом, но теперь уже выше береговых скал и, стало быть, вне Мути.

– Можем поговорить, если хотите, – сказал Ферван.

– Хочу. Правильно ли я понял, что ретроспективная эволюция, возродив некогда зороастризм, заодно возродила и древние ереси?

– У нас такие вещи лучше вслух не произносить, – ответил он подчеркнуто официально. – Вам еще простительно как представителю духовно недоразвитой культуры. Вы ведь стали на путь нравственного просвещения совсем недавно… Но у меня будут крупные неприятности.

Я вздохнул.

– Ну извините. А правильно ли будет сказать, что, когда истинная вера вернулась через первоучителя Римуша к избранным ашвантам, вместе с истинной верой восстали из темной бездны небытия и пагубные заблуждения прошлого?

– Вот видите! Недаром в ваш лагерь был назначен офицером-воспитателем сам ашвант Кирдэр! Вы делаете успехи, Александр! Вопрос поставлен правильно, и теперь я могу на него ответить…

Не буду врать: похвала Фервана не оставила меня равнодушным. И именно поэтому встрепенулся тот, второй, бдительный Пушкин: «Что, лейтенант, пропитываемся неприятельской идеологией? Ну-ну…»

– …вполне недвусмысленно и отрицательно. Нет, вместе с истинной верой сопутствующие заблуждения не восстали. Ересь пришла к нам после того, как наши звездопроходцы случайно наткнулись на эту планету. В соответствии с существовавшими тогда соглашениями Великая Конкордия должна была передать данные в ваш Астрографический Реестр. Но при первых же высадках стало ясно: планета, мягко говоря, необычная. Планетоход въехал в грос, улетел на двадцать метров, экипаж получил тяжелые травмы… Вертолет попал в слой Мути, пилот запаниковал, неприспособленный к местным условиям двигатель отказал при выходе на полную мощность… Все разбились… В общем, планету было решено засекретить на самом высоком уровне. Так и по сей день – о ней знают только те, кто здесь работает.

– А манихеи? Кто они?

– В манихейство перешли несколько наших научных экспедиций. Почти в полном составе. И, понимая, что ничего хорошего им в Великой Конкордии не светит, остались жить здесь.

– Но как?! Без подвоза продовольствия, без нормальной воды?.. Они же люди?!

– Какая природа, такие здесь и люди, – жестко сказал Ферван. – Во всех смыслах извращенные. Чтобы приспособиться к местным условиям, им потребовалось некоторое время, но у них были два существенных преимущества перед ашвантами.

– Да ну? Я думал, у ашвантов всегда есть не менее сорока четырех преимуществ перед любым еретиком, ведь на их стороне – сама Истина, Аша!

– Это так, – серьезно сказал Ферван, проигнорировав мою иронию. – Но здесь, на этой планете, злотворный Ангра-Манью силен, как нигде. К тому же первоманихеи не имели выбора. Им оставалось либо найти пути к выживанию здесь, либо предстать перед судом заотаров и получить суровый, но заслуженный приговор. Подобная постановка вопроса, знаете ли, стимулирует сообразительность… Ну и главное: почти все ренегаты принадлежали к касте энтли, они изучили планету лучше кого бы то ни было и собрали бесценной информации больше, чем последующие поколения исследователей, которые конструировали нашу спецтехнику…

– Не понимаю. Как это возможно?! Если Конкордия никогда не прекращала исследований на планете, значит, вам удалось собрать о ней море информации! Все эти визоры, детекторы… Очень впечатляет! Как могла горстка этих ваших манихейцев…

– Манихеев, – поправил Ферван. – Погодите, Александр, не горячитесь. Мы с вами сейчас снова подступили к границам запретного знания. Если позволите, я не буду отвечать на ваш вопрос.

– Да пожалуйста, – буркнул я. – И вообще – вопросов больше не имею.

На самом деле проклятущему егерю удалось вывести меня из равновесия.

«Вот черт! Надо же так уметь!»

Через несколько минут неловкого молчания Ферван сказал:

– Кстати, уже можно снять шлем… Я весь вспотел, уф…

Я не стал играть в игры вроде «я обиделся, вас не слышу» и мигом стащил остобуревшую лакированную сферу.

«Не забывай, Саша, ты здесь не на правах частного лица, – сказал я себе. – Ты принимал присягу, ты офицер Российской Директории. И хотя ты находишься в плену, это еще не значит, что у тебя совсем нет служебных обязанностей. И сейчас твоя главная обязанность – узнать о Глаголе как можно больше!»

Я поглядел на пехлевана в упор и сказал:

– Ферван, дайте мне шанс хотя бы угадать, что здесь происходит!

– Угадать?

– Да. Я расскажу вам историю манихеев, как она мне видится, а вы намекнете мне, близок ли я к истине.

– Александр…– Ферван доверительно понизил голос. – Не надо себя утруждать… Я отвечу вам и так…