Илья Шумей - Игры в чужой песочнице Страница 26

-Сгинь! – рявкнул Содос и, перекатившись на живот, попытался взять низкий старт, но ботинки заскользили по мокрой от росы траве, и он снова рухнул на землю.

Что-то коснулось его спины, и у своего левого уха он почувствовал теплое сопение. Этого желудок не выдержал.

«Регулярное промывание уже входит у меня в привычку», - рассеянно подумал Содос и, отказавшись от дальнейших попыток подняться, отплевываясь, снова покатился по траве, чувствуя, что пиджак, будь он неладен, уже промок насквозь. Ноги наткнулись на колесо. Резко подтянувшись, он вскочил и прижался спиной к машине.

Большеглазая морда и не думала отставать, причем одна из лап хайенны, растянувшись метра на два, еще продолжала цепляться за землю в том месте, где Содос упал вначале. Словно в замедленной съемке он следил за тем, как она поднялась из травы и будто заскользила по воздуху к своей хозяйке. На его глазах она укоротилась в несколько раз. Бугорки суставов ползли друг к другу и, встретившись, сливались в один, только чуть крупнее. Прошло меньше секунды, а хайенна уже сидела перед ним на задних лапах, удивительно напоминая обычную земную собаку, только со взрослого человека ростом.

-Это Гаркин, - услышал Содос голос смеющейся Марии, - самое любопытное существо во вселенной.. Не бойтесь его, он еще щенок, и он Вас не тронет.

-Уберите его от меня! – крикнул он, к собственному ужасу обнаружив, что его ноги вдруг ослабели и вот-вот подкосятся.

-Я не могу! Он даже своего воспитателя не слушается, не говоря уже обо мне.

-Вот дерьмо! – констатировал Содос.

Поскольку путь вперед оказался перекрыт, он оттолкнулся ногами и перекатился через багажник.

Гаркин уже поджидал его там.

Последующая безумная пляска вокруг машины теперь, наверное, до самой смерти будет являться Содосу в самых кошмарных снах, заставляя вскакивать на постели и отмахиваться руками от призрачных пушистых чудовищ. Гаркин скакал, казалось, со всех сторон сразу, всегда оказываясь именно там, куда Содос намеревался броситься, и неизменно исчезая, когда он пытался его пнуть или ударить. Гамму чувств, которые он при этом испытывал, невозможно описать даже приблизительно.

Представьте себе свой самый жуткий кошмар, то, чего Вы боитесь больше всего на свете. Змей, пауков, стоматологов или еще что. Ту вещь, то существо, от одного упоминания о котором Вам становится дурно. Слепите из этого большой скачущий ком и запритесь с ним в маленькой темной кладовой. Добавьте к этому бунтующее пищеварение, порывающееся вытолкнуть наружу уже и сам желудок, и чувство того, что Ваш заходящийся в панике спинной мозг почти полностью утратил контроль над телом. Представили? А теперь еще приправьте блюдо скользкой травой под ногами, промокшей насквозь одеждой и вымазанными в грязи руками и ногами, ибо без этих приятных мелочей картина будет неполной.

На заднем плане Содос слышал громкий, полубезумный хохот Марии. Она уже не могла ничего с собой поделать и полностью отдалась во власть приступа истерического веселья.

Крошечный кусочек разума Содоса, тот, что еще не успел ослепнуть и оглохнуть от страха и паники, неожиданно осознал, что Гаркин с ним играет. Всего-навсего играет, предлагая побегать и попрыгать с ним за компанию. Почему бы и нет, в конце концов, но вот все инстинкты и рефлексы человеческого тела не хотели ничего слушать, заставляя конечности судорожно дергаться в бесплодных попытках убежать от ожившего мохнатого ужаса.

Наконец, полностью выбившись из сил, Содос упал на землю, привалившись спиной к борту машины. Несмотря на все старания, ему так и не удалось пробиться к тому месту, куда ее следовало пнуть. Сердце бешено колотилось в груди, горло превратилось в кузнечный горн, через который меха легких прокачивали раскаленный воздух. Но сквозь застилающие глаза красные круги и перекосившиеся, повиснув на одной дужке, очки он по-прежнему видел перед собой внимательно изучающую его морду Гаркина. Даже если бы тот решил сейчас откусить Содосу голову, от изнеможения он не смог бы пошевелить и пальцем.

Мария также выбилась из сил и уже просто не могла смеяться дальше. Она сползла вниз по столбу и теперь стояла возле него на коленях, время от времени вздрагивая и всхлипывая. Одной рукой она держалась за живот, а другой утирала катящиеся по щекам слезы.

-Чего тебе от меня надо? – просипел Содос, обращаясь к застывшей перед ним глазастой физиономии, - оставь меня в покое, черт подери!

Гаркин подался вперед и коснулся щеки Содоса своим теплым влажным носом.

В тот же миг какая-то темная тень промелькнула у него над головой, одновременно с этим в его уши словно вогнали по плотному кому ваты. Лицо обдало порывом ветра, пропитанного резким, громким запахом, который казался более четким, более основательным, нежели у щенка. Спиной Содос почувствовал, как под обрушившимся на нее весом вздрогнула и тяжело осела его машина, но ее рессоры не издали ни звука, хотя обычно выли и скрежетали на каждой кочке. Только Гаркин жалобно пискнул и тут же исчез. На плечи Содоса упало несколько травинок, и тут же машина за его спиной почти подпрыгнула, освободившись от груза. Ярко вспыхнули ожившие фары.

Спустя мгновение слух вернулся к нему. Он слышал, как волна шума прокатилась по краю леса и растворилась в его глубине. Наступила непривычная тишина, нарушаемая лишь старческим поскрипыванием распрямляющихся пружин.

-Что это было? – бесцветным голосом спросил Содос, машинально поправив очки и стряхивая траву с перепачканного пиджака.

-Это… его… воспитатель, - тяжело дыша, ответила Мария, - отправился устраивать взбучку своему подопечному. Потрясающе! Вы Гаркину понравились!

-Замечательно.

-Вы были такой… такой… неотразимый! Просто изумительно! Я на такое не способна.

-Спасибо за комплимент. Что дальше? Он теперь съест меня при следующей встрече?

-Не знаю, - она пожала плечами, - со мной ничего такого не случалось. Теперь Вы сами с ним разбирайтесь.

-О. Я в восторге.

-Это стоит запечатлеть, - девушка порылась в карманах и извлекла оттуда маленький фотоаппарат, - улыбочку!

Содос знал, что это неправильно. Знал, что нельзя позволять ей сфотографировать себя, но все равно ничего не мог сделать. У него даже не нашлось сил, чтобы поднять руку и хоть как-то загородиться.

Ослепительно полыхнула вспышка.

-Не надо! – пробормотал Содос, пытаясь пошевелиться.

-Почему же? Вы отлично смотритесь! – она сделала еще один снимок.

Наконец, ему удалось дотянуться до дверной ручки и открыть машину. Цепляясь руками, Содос буквально втащил свое желеобразное тело в кабину.

-Спокойной ночи! Приезжайте еще! – крикнула Мария, и сама же засмеялась, - Гаркин будет Вас ждать!

-Да идите Вы! – буркнул Содос и захлопнул дверь.

Прыгая по корням на обратном пути, он сквозь зубы цедил все известные ему ругательства. Когда их запас иссяк, он принялся изобретать новые, стараясь ничего и никого не упустить. Особенно щедро он одаривал ими самого себя.

Понятно, конечно, что совместное распитие крепких напитков способствует получению ценной информации, но вот не стоило заниматься эти два дня подряд. Практики маловато. Да и что такого важного он в результате узнал? Ничего! Ровным счетом ничего такого, что могло бы пригодиться. Проклятье, не стоило вообще сюда соваться!

Вернувшись в номер, Содос в сердцах сорвал с себя треклятый пиджак и зашвырнул его в дальний угол. Он твердо решил, что завтра же утром закажет вертолет до столицы. Больше здесь делать было нечего.

Кое-как отмыв грязь, он рухнул на кровать и сразу провалился в тяжелый, беспокойный сон.

После того, как дребезг машины затих вдали, Мария еще немного посидела на сырой земле, прислонившись к столбу, затем со вздохом поднялась и побрела в свой домик. Она чувствовала себя опустошенной. Действие выпитого алкоголя прошло и накатило тяжелое сожаление о содеянном.

Зачем она пила? Из раза в раз убеждаясь, что мимолетное опьянение ничего, в сущности, не изменит, а только добавит головной боли наутро, она, тем не менее, снова поддалась этой иллюзии. Неужели она становится алкоголичкой!?

Плюхнувшись на жалобно пискнувшую кровать, она бессмысленным взглядом уставилась на пустые бокалы. «Рассвет» здорово давал по мозгам, но его действие, подобно шампанскому, отличалось краткосрочностью. Хмель улетучился, оставив после себя лишь сожаление о бессмысленно потраченных деньгах и бесцельно потерянном времени.

Зачем она связалась с этим Содосом? Следовало сразу, еще там, на огороде, послать его к чертовой матери, врезать по шее лопатой, если понадобится, и дело с концом! Но нет, ей снова захотелось обмануться! И ради чего, спрашивается? Ведь не сегодня-завтра он улетит навсегда, оставив после себя лишь еще одно, душевное похмелье.