Ира Андронати - Малой кровью Страница 26

Все здесь опустело стремительно и страшно, да еще несколько лет подряд бушевали пожары — до тех пор, пока стартовые гравигены нескольких баз Космофлота, расположенных в пустынях по ту сторону хребта Сьерра-Невада, не стали натягивать с океана достаточно влаги, чтобы исключить всяческие засухи. Но к тому времени пустоши, заросшие дурной колючкой, захватили полдолины. Многие поселки и городки, опустев, вскоре попросту сгорели, другие так и стояли призраками; в тех же, что считались обитаемыми, на самом деле три четверти домов пустовали. Населено было только побережье — да в последние два-три года постепенно оживали некоторые из прижавшихся к склонам Сьерра-Невады и окруженных нетронутыми лесами городков; там стали селиться те, кто работал модным вахтовым методом в Т-зонах «Феникс» и «Окленд» — или служил на ремонтных базах и мог позволить себе летать на службу и обратно служебным атмосферником.

А вот пилоты и наземники боевых подразделений постоянной готовности позволить себе такого не могли и говорили об этом раздраженно, но толку-то…

Вдалеке на большой скорости пронеслась машина. Из тех, старых, завывающих двигателями. Через несколько минут — еще одна.

Потом долго ничего не было.

Потом родился вдали из ничего, вырос в стрекот и стал приближаться мотоциклетный мотор.

Один, сосчитала Юлька.

Она перевернулась на живот и стала смотреть. Скоро по повешенному и по стреле крана запрыгал далекий свет, а потом из-за поворота вынырнул с ревом скошенный к дороге голубоватый конический луч. Юлька заслонила его ладонью.

Она знала, что увидеть ее с дороги невозможно: освещены будут прежде всего кусты, за которыми она лежала, — то есть возникнет эффект световой завесы. Существуют, конечно, разного рода способы разглядеть в темноте того, кто не желает показываться, тренер Аллардайс кое-что ей показывал, но все это требовало оптики, терпения — и совершенно других источников света. А главное — беречь родопсин, то вещество, которое разрушается в светочувствительных клеточках глаза и тем самым раздражает зрительные нервы. Если родопсин цел, то и при свете звезд можно многое увидеть…

Мотоциклист описал круг, потом остановился и заглушил двигатель. Стало как-то слишком тихо. Он спрыгнул на гравий, вздернул явно очень тяжелый мотоцикл на опору — и стал, ворочая руль, светить фарой по сторонам. Потом чем-то щелкнул, свет стал гораздо слабее и рассеяннее.

Парень обошел мотоцикл и остановился перед ним —  чтобы быть видимым, поняла Юлька. Это был тот самый негр с арабским именем, который привез ее сюда: в белой куртке (и белых штанах, заметила она сейчас, и белых шнурованных ботинках) и с косичками…

— Эй! Шкурка! Отзовись! — позвал он негромко.

«Шкурка» — Юлька знала — означало всего-навсего девушку с короткой стрижкой. Но она вдруг разозлилась, вытащила из чехла винтовку, откинула приклад, встала в полный рост и, громко шумя кустами, пошла к мотоциклисту…

Вольный город Хайя, планета Тирон.

Год 468-й династии Сайя, 1-й день лета

(на Земле 6-7 июля)

Здесь и пахло так, как должно пахнуть в любом нормальном порту: углем, гниющими водорослями, стойлами, сырым деревом, креозотом, яблоками… Как и в самый первый раз, Серегина потряс этот сильнейший, покрывающий все запах яблок. Зеленых яблок. Сейчас он уже знал, что это не яблоки, а млечный сок какого-то южного дерева, сырье для производства местного каучука. Но все равно — запах был хорош.

Тогда, по прибытии, их высадили с катера на пустынном островке Кахтам и потом полтора дня везли пароходом. Делалось это для того, чтобы не нервировать зря местный люд. Который тем не менее все прекрасно знал: кто прибыл, сколько прибыло, надолго ли прибыли, с какими деньгами в кармане — и на что именно намерены прибывшие эти деньги яростно потратить.

И действительно, тратили ой как яростно. Дешевизна просто потрясала.

Кое-как переводили местные луги в рубли, курсы были от фонаря. Проще всего считалось от водки: на дневную зарплату рядового можно было купить тридцать литров ржаной или двадцать — ячменной.

Девушку можно было снять за литр. За три — с ней можно было подружиться. Десять — и это будет самая настоящая любовная история с признаниями, письмами, клятвами в верности…

У Серегина поначалу была такая. Учительница. Молоденькая, тоненькая, в черепаховых очечках…

Интересно, а если объявиться в ее квартирке сейчас?

Он знал, что никуда не пойдет.

Ее звали Кгенгха — и, разумеется, Серегин с ходу переименовал ее в Крошку Ру. И, разумеется, она с радостью согласилась…

Черный пароход с тремя высоченными трубами, стоявший у соседнего пирса, издал пронзительный переливчатый свист. Вспорхнули и заметались в воздухе птицы — полчища птиц. И тут же из труб хлынули потоки черного дыма — наверное, на скверный здешний уголь плеснули мазут, чтобы разгорался веселее. Тяжелое облако только чуть приподнялось над мачтами и тут же покатилось к берегу и вниз — прямо в сторону Серегина. Он закрыл окно в машине, подумал: да, шоферу будет плохо… Тут же противоположная дверь распахнулась, в машину полезли двое: Фогман и незнакомый, очень похожий на местного мужик: толстый, коренастый, почти без шеи. Оба были в черных просторных плащах из блестящей кожи и шелковых цилиндрах. Толстяк держал в руках небольшую, но явно тяжеленную сумку — всю в переплетенных ремнях.

Фогман, опасливо косясь на приближающуюся тучу, тщательно закрывал за собой дверь, которая опять не хотела закрываться. Наконец у него все получилось. Он, довольный, откинулся на спинку, взялся за свисающий с потолка шнур с кистью, дернул. Шофер, сидящий на открытом сиденье впереди и почти наверху салона — в переднее окошко видны были только его ноги в блестящих желтых сапогах, — сигнал понял и немедленно тронул машину с места.

Дорога, мощенная деревянными торцами, была раскатанной, не слишком ровной, и тяжелый экипаж солидно, с мягким пыхтением рессор, покачивался, попадая то в выбоину, то на выпятившийся бугорок. Незнакомец так же солидно достал из кармана плаща солидный бронзовый портсигар, раскрыл, предложил Фогману — тот отказался, — потом Серегину. Серегин ожидал увидеть местную отраву, но в портсигаре лежали вполне знакомые «Тихуаны» — сигарильи, маленькие сигары, которые были почему-то очень популярны в Легионе.

— Спасибо, — сказал Серегин и взял одну.

— Огня? — спросил незнакомец.

Даже по одному слову с буквой «г» все тиронцы определялись безошибочно. Не могли они сказать «г», и все тут, — ни простое, ни фрикативное. Ни оглушенное, ни звонкое. Получалось у них два-три звука: «кг», «гк», «гх», «кгх»…

Кгенгха.

А ведь проезжаем где-то рядом…

И не из Легиона мужик.

— Вы не тиронец? — спросил Серегин, доставая свою зажигалку. Брать чужой огонь считалось дурной приметой.

— Нет. Землянин… хотя и бывший. Вывезен из Риги в семилетнем возрасте, вырос на планете Эррида. Там довольно большая земная колония. Зовите меня Давид Юрьевич.

— В смысле — это не настоящее имя? — Серегин немного приоткрыл окно, чтоб обдувало ветерком. У «Тихуан» приятный дым, но он все равно не любил курить в помещении.

— Настоящее. — Давид Юрьевич раскурил свою сигарилью. — Одно из.

— Мне проще, — сказал Серегин. — Серегин, или просто Серый. Имени своего не люблю.

— Имеете право, — неторопливо кивнул Давид Юрьевич.

Серегин не сомневался, что и имя его известно бывшему рижанину, и возраст, и вся подноготная, и многое из того, чего не знал и не хотел знать о себе сам Серегин…

Фогман заметно нервничал, сидел неподвижно, но чувствовалось, что суетится; это было непонятно.

— Гриша сказал…пфф… что вы легко и быстро… пфф… согласились? — посасывая «Тихуану» и поблескивая огромным зеленым камнем — уж не изумрудом ли? — на платиновом перстне, проговорил Давид Юрьевич. — Если не секрет, почему?

— Не знаю, — сказал Серегин. — Наверное, просто вдруг стало интересно.

— Пф-ф… Вдруг?

— Вдруг. Раньше я так не думал.

— Понятно… — Давид Юрьевич помолчал. — Хорошо. Дня два вам на отдых хватит?

— Я не устал.

— Рассказывайте… По-хорошему, вам бы на недельку-другую на курорт с девками — но недели у нас нет. Если совсем прямо, то и двух дней нет. Так что отдых… пффф… придется совместить с инструктажем…

— Что я должен делать?

— Гриша ничего не объяснял?

— Сумел избежать.

Давид Юрьевич коротко зыркнул на Фогмана, усмехнулся.

— Ну, общую картину вы, я думаю, представляете и так. Существует Империя, существуют ее властные структуры, а внутри этих структур существуют ячеечки, которые работают против… как бы это сказать… против всего. Да, против всего — спектр широчайший. Мотивы у них тоже различные, но нас интересуют прежде всего те, кто — по идейным соображениям. Прежде всего потому, что без нас они как без рук. Идейные — они обычно безрукие, такова закономерность… Так вот некоторое время назад набрала вес некая группка этих идейных, которая провозгласила, что Тирон должен обрести независимость или хотя бы существенную автономию. Просто из соображений межпланетного благородства и гуманизма. Возможно, конечно, что мотивы у них не столько благородные, сколько корыстные: захватить контроль над рынком генетического материала. Сначала уронить цены, потом взвинтить. Заваруха с Землей эти цены за последние десять лет утроила, и биржевые аналитики считают, что если и Тирон станет более дорогим источником, то цены возрастут еще минимум в два раза. Потому что Кси и Фа-девять — планетки маленькие, населения там от силы полмиллиарда на обеих… В конечном итоге для нас не так уж важно, какими соображениями они руководствовались, затевая эту авантюру, не исключено, что всеми сразу… Тангу — ребята головастые. И не всегда их логику можно просечь. Итак, на первом этапе, чтобы затруднить работу заготовителей на Тироне, было спровоцировано восстание против герцогов. Повстанцы получали оружие, с ними работали военные советники…