Аластер Рейнольдс - Город бездны Страница 27

— По-моему, вполне сносно, — сказал я.

— Не верь ни единому его слову, — вмешалась Гитта. — Я просто ужасна, а Таннер слишком вежлив, чтобы это подтвердить.

— Успех даром не дается, — заметил я, и добавил, обращаясь к Кагуэлле: — Теперь Гитта не только умеет стрелять, но и почти всегда знает, в кого. Никаких чудес — она добилась этого усердным трудом и заслуживает похвалы. Но если вам нужно нечто большее, то это будет нелегко.

— Пусть продолжает — ей это не повредит. Разумеется, под твоим чутким руководством, — он кивнул на пистолет, в который я только что вставил новую обойму. — Ну-ка покажи ей свой фокус.

— Который именно? — осведомился я, стараясь не раздражаться. Обычно Кагуэлла остерегался называть мои нажитые тяжким трудом навыки «фокусами».

Кагуэлла сделал глоток.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Ладно, попробую угадать.

Я перепрограммировал пистолет, отключив корректировку траекторий. Если ему нужен фокус, он его получит — только пусть не пеняет на издержки.

Обычно, стреляя из маленького оружия, я принимаю классическую снайперскую стойку — ноги слегка расставлены для равновесия, одна рука сжимает рукоять, другая поддерживает ее снизу, руки подняты на уровень глаз и напряжены в ожидании отдачи, если стрельба ведется пулями, а не энергией. Но сейчас я держал пистолет в одной руке на уровне пояса, на манер старинного ковбоя с шестизарядником, и смотрел на пистолет сверху, а не вдоль ствола. Позиция была достаточно знакома, чтобы точно знать, куда полетит пуля.

Я нажал на спуск и влепил заряд в одну из его королевских кобр.

Затем подошел и оценил результат… Вернее, нанесенный ущерб.

От попадания пули позолота на статуе растеклась как масло, вокруг входного отверстия образовалась симметричная фигура наподобие лотоса. Принцип симметрии был задан изначально. Будь моей мишенью человек, я бы целился между глаз. Но череп гамадриады имеет несколько другое строение. Чтобы математически точно поместить пулю в соответствующее место, мне пришлось вогнать пулю ей в пасть.

— Браво, — похвалил Кагуэлла. — А ты представляешь, сколько стоит эта змея?

— Меньше, чем мои услуги, — отозвался я, поспешно восстанавливая на процессоре пистолета безопасный режим.

Еще на миг задержав взгляд на покалеченной статуе, он покачал головой и усмехнулся:

— Может, ты и прав. Да, реакция у тебя все та же, Таннер… — он щелкнул пальцами, подавая знак жене. — Ладно, урок окончен, Гитта. Нам с Таннером надо кое-что обговорить — собственно, я за этим я и пришел.

— Но мы только что начали, — возразила Гитта.

— Продолжишь в другой раз. Хочешь научиться всему сразу?

«Надеюсь, этого не случится — иначе нам станет незачем встречаться…»

Я одернул себя. Неужели я всерьез на что-то рассчитывал — да еще и здесь, в Доме Рептилий, под боком у Кагуэллы? Полнейший бред. Тем более до сего момента Гитта не выказывала мне никакого особенного расположения. Впрочем, кое-что из ее слов стоило взять на заметку. Но может быть, она просто скучает от одиночества в этом доме, затерянном среди джунглей.

Из-за спины Кагуэллы вышел Дитерлинг и увел Гитту в дом. Другой охранник уже разбирал полевой генератор. Мы с Кагуэллой направились к стене, окружавшей террасу. Воздух был теплым и липким, никакого намека на ветерок. Днем духота порой становилась невыносимой — ничего общего с мягким морским климатом Нуэво-Иквика, где я провел мое детство. Кагуэлла был рослым, широкие плечи облегало черное кимоно с замысловатым узором в виде дельфинов, босые ноги попирали грубый камень, которым была вымощена терраса. Широкое лицо, губы, застывшие в раздраженной гримасе, — лицо человека, который никогда не сможет достойно принять поражение. Его густые волосы, как обычно, зачесанные назад, превратились в блестящие бороздки из чеканного золота, словно отражали жаркое сияние нагов. Он ощупал покалеченное изваяние, затем наклонился, чтобы поднять с пола несколько золотых осколков. Осколки были не толще папиросной бумаги, словно фольга, которой художники-иллюстраторы украшают священные тексты. Печально потерев их в пальцах, он попытался залепить рану на голове змеи. Статуя изображала гамадриаду, которая обвилась вокруг дерева, словно замерла в чувственном экстазе.

— Мои извинения, — сказал я. — Но вы сами просили показать фокус.

Он покачал головой.

— Ерунда, у меня в подвале таких еще полсотни. Может, так и оставить на память?

— Скорее в качестве наглядного примера.

— Ну да. Затраты должны быть оправданы, верно?

Он понизил голос.

— Таннер, есть дело. Сегодня вечером нам с тобой надо кое-куда прогуляться.

— Сегодня? — было уже поздно, но у Кагуэллы довольно странный распорядок дня. — Собираетесь поохотиться ночью?

— Я бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз. У нас будут гости. Надо съездить и встретить их. В двадцати кликах отсюда, если ехать по старой дороге, есть прогалина. Вот туда мы и направляемся.

Я тщательно прикинул ситуацию, прежде чем задать следующий вопрос.

— Что за гости?

Он погладил раненого нага, точно любимую собаку.

— Очень необычные.

Через полчаса мы уже покидали Дом Рептилий в одном из наземных авто. Времени как раз хватило на то, чтобы Кагуэлла переоделся. Он был одет точно на охоту: рубашка и брюки цвета хаки, а сверху рыжеватая «разгрузка» с массой карманов. Осторожно петляя среди руин, заросших лозой, которые разбросаны в окрестностях Дома Рептилий, я выехал на старую дорогу — как раз там, где она уходила в лес. Еще несколько месяцев — и для подобных прогулок понадобятся огнеметы, просто чтобы расчистить проход. Джунгли быстро залечивают свои раны, даже если это рана в самое сердце.

Когда-то Дом Рептилий и его окрестности были частью зоопарка, построенного во время очередного перемирия. Оно продлилось всего лет десять, но тогда людям казалось, что война уже не возобновится. Иначе никто бы не стал строить зоопарк — сугубо гражданский объект, совершенно бесполезный с военной точки зрения. Идея заключалась в том, чтобы разместить рядом земных и местных тварей, чтобы продемонстрировать сходства и отличия между Землей и Окраиной Неба. Но зоопарк так и не достроили. Ныне от него остался только Дом Рептилий, который Кагуэлла сделал своей резиденцией. Надо сказать, это был удачный выбор: это здание оказалось несложно превратить в неприступную крепость. Мой хозяин мечтал потешить свое самолюбие, пополнив коллекцию бывшего зоопарка собственноручно пойманными змеями. Главным украшением коллекции должна была стать взрослая гамадриада, за которой он сейчас охотился. В подвале уже содержалась молодая особь, так что Кагуэлле предстояло раскошелиться на постройку нового террариума — не говоря о расходах на доскональное научное исследование. Как содержать эту тварь, пока было неизвестно, поскольку ее биохимия сильно меняется по мере созревания организма. Помимо этого, дом был увешан охотничьими трофеями Кагуэллы — шкуры, зубы, кости… Он держал змей не потому, что питал к ним нежные чувства. Он просто демонстрировал их гостям как свидетельство своих талантов — очевидно, что для поимки живой твари требуется несравненно больше ловкости, чем для того, чтобы просто выследить ее и пристрелить.

Ветви и лианы хлестали по корпусу машины. Я гнал по дороге, и визг турбины заглушал все звуки на многие мили вокруг.

— Что за гости? — спросил я в ларингофон. Кагуэлла сидел рядом, но мог слышать мой голос лишь в наушниках, плотно прижимающих его уши к черепу.

— Скоро увидишь.

— Это их идея — встретиться на прогалине?

— Нет, моя.

— И они знают, какую поляну вы имели в виду?

— Им это не обязательно.

Он дернул головой вверх, и я рискнул поднять глаза. Когда полог леса ненадолго поредел, открывая небо, я увидел ослепительно яркий треугольный клин, который висел у нас прямо над головой — драгоценность, врезанная в небесный свод.

— Он следит за нами от самого дома.

— Непохоже на местные самолеты, — заметил я.

— Правильно, Таннер. Это космолет.

После часа езды сквозь заросли мы достигли выжженной прогалины. Она появилась несколько лет назад. Не удивлюсь, если изначальной целью ракеты, которая здесь взорвалась, был Дом Рептилий: у Кагуэллы хватало врагов, чтобы подобная гипотеза выглядела правдоподобно. К счастью, большинство из них только догадывались о его местонахождении. Прогалина уже начала снова зарастать, но не настолько, чтобы помешать посадке летательного аппарата.

Космолет беззвучно висел над нами, как летучая мышь. Теперь его дельтовидная форма хорошо просматривалась. Когда он опустился ниже, я заметил, что его днище усеяно тысячами элементов, багровых, как раскаленный металл. При ширине пятьдесят метров он мог приземлиться без помех. Я ощутил волну тепла, затем ухо уловило чуть слышный гул.