Дэн Абнетт - Попутчик Страница 27

Фальк попробовал пошевелить левой рукой Блума. Складывалось впечатление, будто тело Блума наполовину парализовано и работает только одна его сторона. В голове снова вовсю билась боль, повторно зажженная его пытливыми пальцами. Бедро тоже болело. Странно, очень странно, но бедро у Блума болело именно в том месте, где до этого оно болело у Фалька. Он попытался подняться и совершил тактическую ошибку. Поскользнувшись, он завалился на бок — на парализованный левый бок.

Он оказался лицом к лицу со Стаблер. Она лежала на спине, вытянувшись под дождем рядом с ним. Они лежали рядышком, словно любовники, на вершине холма, глядя на облака или звезды. Ее глаза были открыты. Затылок ее головы снесло выстрелом. И с ее волос стекала розоватая дождевая вода.

Фальк в ужасе отшатнулся. Он снова поскользнулся и откатился прочь от трупа Стаблер, тело Блума безвольно плюхнулось, будто плохо управляемая марионетка, и дернулось в грязи, издавая какие-то ужасные мяукающие бессвязные звуки, похожие на всхлипывание.

Он произносил ее имя. Он произносил ее имя ртом, который был поврежден и отказывался работать как надо.

Фальк замер в нескольких метрах от нее и оглянулся на оставшуюся половинку ее лица. Тут же на него нахлынуло отвращение, рефлекторный ужас, когда обнаруживаешь, что лежишь рядом с трупом с простреленной головой. Но ни потрясение, ни жалость, ни отчаяние так и не появились. Они пришли бы от Блума. Блум знал ее. Блум был близок с ней — товарищи по команде и все такое. И это именно Блум, несчастно всхлипывая, повторял ее имя, не Фальк.

Блум, или какая-то невольная его часть, все еще где-то оставался живым.

Фальк опять попробовал подняться. Сплюнув кровь, он потянулся вслед за плевком, заставляя себя тяжело вдыхать и выдыхать в положении сидя. В конце концов он сел, привалившись к обломку рекламного щита.

Насколько Фальк понял, они находились на выходящем к океану склоне горы в том небольшом тупике за зданием метеостанции. Сильный ветер и ливень несло с моря, и из-за белого тумана и висящей в воздухе дымки дождя видимость была плохая. Время уже, похоже, было за полдень.

Под ним, на склонах, находились склады, и разборные ангары, и еще несколько накрытых обработанных участков земли, защищенных от непогоды и ветра стенами. На задний двор вела грязная аллея. С подветренной стороны выстроились в ряд деревянные домики, напротив — ветрозащитные панели, и среди них и та, со «Счастливой Улыбкой Берри», прикрывающие эту часть станции.

Это был пустырь, небольшой проход в стороне от обычных маршрутов обитателей станции. Как и свалка под окном туалета, вполне удобное место, чтобы перетащить туда трупы и закопать их. И его, и Стаблер от главного здания сюда приволокли. Несмотря на дождь, Фальку удалось различить в грязи следы. Там был еще один труп, тоже вуаповца. Фальк заметил его только сейчас, когда сел. Он лежал вниз лицом с другой стороны от Стаблер. Фальк не был уверен, но вроде этого солдата звали Мартинз. У него на спине виднелись три отверстия с рваными краями, похожие на жерла вулканов.

Все оружие у них забрали и, похоже, карманы и патронташи опустошили тоже.

Он отчаянно старался удержать под контролем свое положение и равновесие. С его парализованной левой стороной и почти отсутствующей моторикой он привалился к щиту, точно какой-нибудь беспомощный инвалид на больничной койке, ожидающий, когда подойдет санитар, взобьет ему подушки и переложит его по-другому. Его правая рука безвольно покоилась на коленях. Он чувствовал, как на губах скапливается слюна и длинными тягучими струйками стекает ему на грудь.

Немного посидев, он еще раз попытался подняться на ноги. Выяснилось, что левая сторона не двигалась частично из-за сервоарматуры, которая была предназначена для равномерного распределения нагрузки и теперь оставалась разблокированной. На все про все ушло около дюжины попыток.

Кроме настойчивости, тут ничего не работало. Каждое движение, каждое действие он повторял снова и снова, пока не добивался правильного результата. Движения оставались неуклюжими и прискорбно неточными. Он не смог бы поднести ложку ко рту. Что же касается вдевания нитки в иголку, он не смог бы эту иголку даже взять пальцами.

Пока сервосистема оставалась подключенной к его левой руке, это служило хорошим подспорьем — твердой подпоркой, на которую можно опереться и которая останется твердой, в какой бы ситуации ее вдруг ни пришлось выставить вперед. Медленно, с трудом он передвигался вдоль водостока, а затем, опираясь на трубу, встал прямо. Это заняло несколько тысяч лет. Материки изменили свои очертания, пока ждали, когда же он встанет вертикально. Он неуправляемо покачнулся, и голова тут же по-сумасшедшему дернулась, но всю свою злость он вложил в скрежет зубов.

И вот он стоял прямо, опираясь, но прямо, дождь хлестал по лицу, боль бежала по венам, и все равно абсолютно такой же беспомощный, каким он был, когда только очнулся.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Он двигался как зомби, неуклюжее, запинающееся существо, у которого между импульсом и действием сохранилась только рудиментарная связь через мозговой ствол. Он нащупывал путь с помощью бесчувственной левой руки, используя для опоры и для удержания равновесия сервоарматуру, цепляя щиты металлической манжетой.

По-прежнему никто не явился открыть танк и извлечь Фалька из Нестора Блума. Ни Эйуб, ни Клиш, ни этот долбаный Бари Апфел.

Дождь едва накрапывал. Ветер тоже утих. Дневной свет желтел, и день превращался в вечер. Везде было тихо, только вода журчала по водостокам или капала с карнизов.

Он дернул дверь. Ухватить ручку удалось только с третьей попытки. Дверь открылась.

Раздался неожиданно пронзительный звук. Этот звук существовал на грани восприятия человеческим слухом. Он скорее почувствовал его, чем услышал, этот визгливый лай. Звук заставил его подпрыгнуть. Он дернулся назад и случайно захлопнул дверь.

От этого звука содрогнулись и другие существа. Шквал из больших белесых жуков пронесся над головой, улетая прочь, по склону крыши.

Снова раздался звук. И снова, хотя Фальк и ждал его, звук заставил его подпрыгнуть. Он вжался в стену за дверью, невольно глухо ударившись затылком Блума о щит. Правая нога поскользнулась в жидкой грязи, и он чуть не упал. Выбросив вперед левую руку, он схватился за дверной косяк. Тут же сработала сервосистема, закрепляя его там.

Фальк кое-что понял. Он не распознавал сигнал — просто резкий, необычно модулированный звук, заставлявший его поспешно отпрыгивать. Но он реагировал на этот звук с большей дрожью и тревогой, чем он того, казалось, заслуживал. Реакция его тела не соответствовала обычному любопытству ума. Будто тело Блума знало этот звук. Точно мышечная память Блума знала, что его надо бояться.

Звук раздался в третий раз. Теперь Фальк учуял в холодном воздухе и запах горелого. Подчиняясь мгновенной инстинктивной реакции тела Блума, он вернулся назад и укрылся в нише дверного проема.

Раздались шаги. Кто-то в тяжелых армейских ботинках двигался короткими перебежками по лужам, разбрызгивая грязную воду. Две человеческие фигуры промелькнули подобно теням в конце аллейки, пересекая открытое пространство территории метеостанции. Все видение длилось один миг, но Фальк успел заметить, что оба человека несли какие-то тяжелые предметы.

Излучатели.

Он снова услышал звук, на этот раз ему сопутствовала вспышка света в том направлении, куда удалились фигуры.

Теперь он понял, что это за звук.

Это стреляли МЗА.

Дрожащей правой рукой он открыл дверь, пробрался в темный коридор станции и закрыл за собой дверь.

Внутри воздух был прохладным, с каким-то не то привкусом, не то запахом копоти. Он почувствовал вонь обожженной плоти и дерьма.

Опираясь левой рукой о стену, он стал пробираться внутрь здания.

Когда он дошел от черного входа до середины коридора, его схватили сзади. Рука замкнулась вокруг шеи. Ощущение было такое, будто его придавило шкафом.

— Ни слова! — прошипел в правое ухо голос. И что-то еще коснулось его правого уха. Холодное дуло пистолета.

Он позволил, чтобы его оттащили из коридора в небольшое жилое помещение, в котором пахло грязными носками и затхлостью. В комнате стоял полумрак и было неубрано. Комод, заваленный грязной одеждой. Стену над кроватью слева украшали вырезки с Шионой Коной.

Отпустив его шею, Бигмаус, не опуская кольта, чуть оттолкнул его, вглядываясь.

— Нес? Нес? Мать твою!

Фальк заморгал и покачнулся. Он тяжело опустился на одну из коек, при этом ударившись виском о полку.

— Чтоб тебя! Нестор! — прошипел Бигмаус и убрал пистолет. — Боже, я совсем не хотел ранить тебя! Боже! Да что ж такое! — Он опустился на колени, заглядывая Фальку в лицо. — Что случилось? Нес? Что с тобой произошло? — Охваченный ужасом, он говорил напряженным шепотом, как можно тише.