Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия) Страница 28

Она глубоко вдохнула холодный ночной воздух и продолжала:

— А теперь мне нужна ваша помощь, потому что впервые за полторы тысячи лет появилась реальная возможность освободиться от того рабства, в котором мы пребываем. Мой супруг, владетельный эрл Юрг, утверждает, что на его родине могут создать легкие аппараты, как бы возвращающие зрение… на их планете, которую они сами называют Земля, это перестало быть проблемой. Стало быть, кому‑то из нас нужно отправиться снова в созвездие Костлявого Кентавра, наладить изготовление аппаратов, пригодных для нас, и вернуться сюда вместе с этим драгоценным грузом и теми добровольцами, которые согласятся лететь на Джаспер, чтобы наладить и у нас производство таких приборов. Сами понимаете, у себя на родине мы сделать этого не сможем — крэги нам помешают. В благодарность за это путешествие мы обещаем крэгам самые прекрасные, самые изысканные планеты, какие они пожелают выбрать, — мы доставим их туда сразу же, как только обретем искусственное зрение. Теперь решайте, согласны ли вы помочь — нет, не мне, а всему Джасперу?

Она замолчала, и ее чуть запрокинутое лицо, подставленное ночному ветерку, стало напряженным. Она ждала ответа, но ни единый звук не нарушал больше лунного безмолвия затерянного ущелья.

Прошла минута, другая, третья.

— Трусы! — крикнула вдруг мона Сэниа с такой силой, что Юрг вздрогнул и прижал ее спиной к холодному камню. — Трусы, птичьи наемники, слепые убийцы! Я щадила вас, но теперь слушайте! Вы похвалялись вашими подвигами на Серьге Кентавра, в земле которой остался мой первый муж… Хорошо же, я расскажу вам, что вы там натворили, потому что теперь я это знаю из самого достоверного источника…

— Сэнни, ты о чем? — встревожился Юрг. — Ты уже сказала все, о чем мы договаривались, и хватит на сегодня! Пусть подумают, а тебе оставаться здесь больше нельзя, и так уже прошло слишком много времени, твой фламинго вот–вот вернется…

— Не забавно ли, муж мой, — я, беззащитная принцесса, сейчас являюсь единственным существом, которое никого и ничего не боится! Но времени действительно мало, а им, храброй звездной дружине, есть что послушать. Так вот, благородные рыцари, вы, как наемные каратели, уничтожили разумное население целой планеты. Никаких человекоподобных дикарей на Серьге вообще не существовало, а были добрые и мудрые кентавры, не причинявшие никому зла. Вы стерли с лица земли их огромный город, который крэги заставили вас увидеть скопищем зловонных вулканов, вы сожгли живыми и детей и стариков, и все это — только потому, что одному–единственному крэгу заблагорассудилось завладеть этой планетой!

— Но рисунки внутри пирамиды, — донесся откуда‑то из темноты хриплый, потрясенный шепот, — но кости, взывающие к возмездию, но меч справедливости…

— И рисунки, и кости существовали только в вашем воображении, разве вы не догадываетесь? — жестко бросила принцесса. — В действительности было только одно: “Фа ноэ?” — слова, произнесенные последним умирающим кентавром. Эти слова преследовали моего мужа, эрла Асмура, до смертного мига. “Фа ноэ?” — “ЗА ЧТО?!..”

И в эту секунду словно черный беззвучный взрыв полыхнул в ущелье, разбрызгивая сгустки ночного воздуха, и перед Юргом буквально на мгновение возник контур черного всадника, в руках которого было какое‑то покрывало и блестящий меч; затем на его голову обрушился удар, и в сознании, погашенном даже не этим пришедшимся плашмя ударом, а взмахом необъятного плаща, остался не страх, не отчаяние — дурманный, тошнотворный запах…

Когда он пришел в себя, над головой тускло светился золотой свод проклятого подземелья. Голова раскалывалась от боли.

— Сэнни, — простонал он, боясь прикоснуться к волосам, — намочи какую‑нибудь тряпку…

Никто не ответил ему, не шевельнулся. Он огляделся — Юхан и Гэль. Стоят и не дышат.

— Где Сэнни? — крикнул он, подымаясь рывком с пола.

— Исчезла.

— Звездные братья?..

— Нет, — сказал Гаррэль. — Ни один из них не смог бы. Судя по бронзовому оперенью крэга — наследный принц или сам король. Только члены королевского дома могут проникнуть в любой уголок Джаспера. Кроме подземелья.

— Но почему она не вернулась, Гэль? Почему не ушла в ничто? Почему не бежала?

— Не знаю, командор. Это могло быть только в одном случае: если ее усыпили.

Юрг мгновенно вспомнил волну дурмана:

— Запах! У меня подкосились ноги…

— Если бы не это — тебя и в живых бы не было, — мрачно заметил Юхан. — Я и так тебя едва–едва выволок, а если бы ты уже не падал в тот момент, когда на тебя обрушилось лезвие, я полагаю…

— Да что ты все обо мне да обо мне! Они украли Сэнни, и она сбежит сразу же, как проснется. Что в ущелье?..

— Пусто. Мы следим.

— Не отходите от дверцы, я немного отдышусь и сменю вас. Который час?

— Взошла утренняя луна.

Юрг замычал от отчаяния и опустил голову на стиснутые руки. Она убежит. Она непременно убежит. Еще минута, и она появится там, внизу, на карнизе…

Но проходила минута, и еще, и еще, и они складывались в часы, а мона Сэниа не появлялась.

— Гэль! — не выдержал он, когда время перевалило за полдень. — Сколько же она может спать? Ведь это становится опасно…

— Не знаю, — печально покачал головой Гаррэль. — Это старинный секрет королевского дома, и даже мы, знахари, им не владеем. Но человек, заклятый Светом Шестилуния, может безо всякого вреда для себя проспать и месяц, и два, и три.

— Что ты говоришь, Гэль? Месяц? Два? Она?..

— Надо ждать, командор. Братья не причинят ей вреда.

— Не причинят? Ты с ума сошел, Гэль, ведь она… Она не может спать месяц. Она не может, не должна, Гэль, ведь у нее… У нее будет ребенок.

Гаррэль вскрикнул так, что даже его пестрый крэг испуганно взмахнул крыльями. Он схватил Юрга за плечи и с неюношеской силой поднял с пола.

— Почему ты молчал, командор? — проговорил он с такой болью, что Юргу стало не по себе. — Скорее во дворец!

Это было легко сказать — скорее.

Но который из бесчисленных входов подземного лабиринта вел именно туда? Все они ветвились, множились, упирались в тупики, и если по отменно вымощенным дорогам Джаспера от замка Асмура до королевских покоев легко было добраться за несколько часов, то в темноте подземелья можно было проплутать и педелю, и две.

— Я полечу на разведку, — раздался вдруг полудетский голос Кукушонка. — Ждите.

И, не дожидаясь согласия людей, он стремительно сорвался с места и исчез в одном из темных провалов.

А дальше время остановилось. Часы, дни — их никто не считал. Кукушонок выбивался из сил, не привычный к долгим полетам. Но пока отсекались тупики, перекрывались подземные колодцы, отыскивались засыпанные дверцы, проходило драгоценное время. И Юрг уже почти потерял рассудок и надежду, когда наконец в тесной шестигранной камере они увидели потолочный люк с неизменным золотым запором.

— Если я не вернусь через час — идет Юхан, — коротко бросил Юрг. — Если Юхан исчезает — твоя очередь, Гэль.

Люк со скрипом открылся, сверху посыпалась пыль. Юрг забрался на плечи Юхана и осторожно выглянул наружу.

Над ним было кресло. Тяжелое, с золочеными лапчатыми ножками. Оно стояло на возвышении, и впереди виднелся огромный совершенно пустой зал с нечеткими прямоугольниками лунного света, едва–едва проникающего сквозь пыльные окна.

— Похоже на тронный зал, — прошептал Юрг, наклоняясь вниз.

— Тогда не бойся, командор, в пего входят только один раз за целое правление — во время коронации.

— Ш–ш-ш… Я пошел.

Он поднатужился, сдвинул в сторону трон и вылез на тронный помост. Ну и пылища! Обязательно останутся следы. Хотя — все равно, никто в подземелье не сунется. Он решил начать с маленькой дверцы, остерегаясь прикасаться к большим парадным воротам. Дверца бесшумно отворилась. Так и есть, личные покои его величества. “Если напорюсь на стражу — пристрелю на месте, благо десинторы бьют бесшумно”, — подумал он.

Стражи не было. Не было никого.

“Нет, не убью. Надо взять живым — узнать, где они прячут Сэнни. Затащу в подземелье, придушу. Нет, не придушу. Буду пытать. Тогда скажет. Я сейчас все сделаю, все, что недопустимо ни на Земле, ни на Джаспере. И даже не во имя любви. Во славу зеленого Джаспера. Будущего Джаспера”.

Он отворил еще одну дверь и снова попал в огромный зал. Неужели заблудился, дал круг? Нет. Пол подметен, в середине зала — не то ванна, не то гроб. Люстра — над ним, от нее вниз — шесть бледных, почти бесцветных лучиков. И кто‑то подле, верхом на стуле — сгорбленный, неподвижный.

Сердце вдруг стукнуло гулко, на весь зал — Юрг понял, что это такое. Словно вспугнутый этим на самом деле неслышимым звуком, человек нервно заелозил на стуле, потом поднялся и мелкими шажками приблизился к окну. Выглянул, высматривая луны, потом вернулся к своему стулу, некоторое время стоял, мерно раскачиваясь. Не сел, принялся расхаживать взад–вперед. Все ближе к стене. Все ближе.