Александр Зорич - Пилот-девица Страница 28

Итак, Василиса стала помощницей повара. Повар носил дурацкое, по мнению Василисы, имя Аткан. А дядя Толя занял почетную должность "на все руки мастера" при той же школе.

Поселили их в общежития. Василису – в женское. Дядю Толю – в мужское, расположенное напротив.

Оказалось, жить вместе им никак нельзя, хотя в документах они писались родственниками. В Конкордии свято чтут патриархальные традиции (точнее, одну из традиций), согласно которой мальчики – направо, а девочки – налево. И никакого самоопределения в казенных помещениях быть не может.

Некая мудрость, по факту, в этом была – по крайней мере, возле женского общежития все время толклись воздыхатели с нескладными цветочными букетами. Романтика так и звенела в воздухе – женщины и мужчины никак не успевали друг другу надоесть, и совместное времяпровождение было для них праздником.

Правда, Василиса показательно игнорировала робкие попытки клонских мужчин "познакомиться".

А дядя Толя – тот и вовсе к теме был равнодушен. Точнее, тему он любил именно как тему – тему мемуаров, рассказов, "воспоминаний", "случаев", которых Василиса наслушалась в его обществе предостаточно. А как к сюжету повседневной жизни, как к части великого здесь-и-сейчас, дядя Толя к женскому обществу был равнодушен. То ли дело дешевое клонское пиво!

Работы у Василисы – самой младшей из помощниц повара – была невпроворот. Она мыла овощи и складывала их в овощерезки, перебирала крупы от мусора, сортировала сухофрукты для компота и следила за тем, отвечают ли поступающие со склада продукты тем срокам годности, которые обозначены на упаковках.

Ее смена начиналась в шесть утра – за два часа до начала занятий в школе.

Предполагалось, что на первый урок школьники должны приходить сытыми до отвала – школьный завтрак состоял из трех блюд.

Затем Василиса помогала готовить обед. Накрывала обеденные столы. Потом включала посудомоечные машины.

Ужина, к счастью, школьная столовая не предусматривала – ужином потчевали в детском общежитии (а тех, кто жил дома – кормили, само собой, родители). А это означало, что в шесть, когда дети перемещались в зону отдыха, рабочий день у Василисы заканчивался.

Василиса очень волновалась на предмет того, как сложатся у нее отношения с коллективом. Однако никаких отношений с коллективом и вовсе не было! В той части кухни, где она работала, никого кроме шестидесятилетней тучной женщины по имени Игира, которая ею командовала, не бывало.

Дети в столовой – видя в ней иностранку – ее откровенно побаивались.

А в общежитии она жила одна – ее крохотная, больше похожая на каюту комната была оснащена всем, что нужно для жизни, включая посуду и специи, так что даже предлога сходить к соседям за солью – и того не было...

Комната Василисы была такой компактной, что лежа на своей короткой, полудетской какой-то постели, муромчанка могла одновременно открыть дверь холодильника, снять с плиты чайник, где томился травяной настой или достать из шкафа рабочий комбинезон (ей полагались два казенных).

Но Василиса не роптала.

Приходя с работы, она впадала в своего рода оздоровительное оцепенение. Она даже визор почти не включала. Зачем? Просто смотрела в стену. Она чувствовала: последние месяцы сильно перетрудили ее душу и тело. Они должны постоять под паром. Ведь стоят же под паром иные поля?

Дядя Толя приходил почти каждый день. Он садился на ее аккуратно застеленную постель, доставал из пакета баночки с пивом – для Василисы безалкогольным. И начинал, в свойственной себе манере, рассказывать.

– А вот сегодня, представь себе... Подошел ко мне черт один... Искандером звать... и спрашивает: у нас в следующую субботу интеллектуальная игра, в команду запишешься? Я ему говорю, в какую еще команду? А он: у общежития нашего команда есть, там умные всегда нужны. А я его спрашиваю, с чего он взял, что я умный? Он, Искандер этот, говорит: сразу видно, что образованный и много видел, таких в команде не хватает! А я ему: а что мне будет, если я в этой их игре поучаствую? А он вытаращился на меня и говорит: как что будет? Почет будет! Почет, доця. Ты слышала? Мне будет почет! Я свой выходной усру на то, чтобы на эти их дебильные вопросы отвечать, мозги свои напрягать, умного из себя строить. А они мне за это – почет! Я уже было думал согласиться, чтоб отношения, значит, с населением не портить. И спрашиваю: ну хоть банкет будет? Он: какой такой банкет? Ну, я говорю, выпивон, закусон. А он мне: чай будет с печеньем, так у нас принято. В общем, отказался я, доця. Вместо этого их чаю я лучше пивка накачу. И, главное, я эти вопросы как вижу. "Почему самолет летает, а крыльями не машет?", "Чем атом отличается от молекулы?", "Зачем лошади вибриссы?". А ведь я же все-таки в высшем учебном заведении учился, хоть может это и не видно... Я же все-таки Гёте в оригинале в немецкой гимназии читал, я же из семьи доцентов все-таки происхожу! Эх...

И дядя Толя наливал себе в стакан еще пива.

Пиво сердито пенилось, убегало из стакана на белый пластик прикроватного столика. Василиса протягивала руку за одноразовым полотенцем. А дядя Толя молча играл желваками. Он чувствовал себя аристократом, по злой иронии судьбы попавшим в галерные гребцы... В определенном смысле так оно и было.

Василису не раздражали эти визиты, несмотря на явную избыточность, а зачастую и завиральность рассказов.

Ведь дядя Толя был, как ни крути, самым близким родственником Василисы. На всем огромном пространстве от Наотара до Таргитая. Пусть даже и фиктивным. Поэтому она гладила ему одежду, штопала его носки и даже один раз подстригла его жидкие седые кудри кухонными ножницами по последней муромской моде – "под горшок".

Шли дни. Дни складывались в недели. Недели – в месяцы.

Василиса обнаружила, что пока ее мозг превращался в справочник по клонской народной кухне, ее тушка набрала три-четыре лишних килограмма. А еще она вдруг поймала себя на том, что может выразить на фарси несколько несложных мыслей даже без помощи переводчиков – кибернетических или каких еще. А еще вдруг оказалось, что остальные пять помощниц чокнутого повара Аткана зовут ее Васи, с ударением на последний слог, считают своей подругой и, что даже важнее, хорошим человеком – ашвантом...

...А по ночам, стоило закрыть глаза, снились ей окрестности родного Красноселья. Вот она собирает в кузовок спелую голубику, чтобы испечь для братьев праздничные пироги. Вот июльский зной и она, нагая словно русалка, лежит на воде, раскинув руки, а рядом с ней хохочет и плещется ее зеленоглазая, полнозадая подруга Голуба. Они сплетничают и смеются. Жидкий изумруд теплой реки медленно сносит их вниз, к медовым отмелям, на которых резвятся и играют в стрельцов чумазые белокурые дети.

Солнце жарит вовсю и до вечера еще так далеко...

Глава 13. Большой барагоз

Май, 2621 г.

Город Рита

Планета Наотар, система Дромадер, Великая Конкордия

С улицы донесся долгий, как полуночный кошмар, женский крик.

Но Василиса не придала этому значения – она привыкла к тому, что возня старших классов на большой перемене может принимать любые, в том числе и самые разнузданные формы.

Поэтому она совершенно спокойно продолжила свой путь с двумя ведрами желто-красных картоматов к комбайну. Трудолюбивая машина должна была нарезать их дольками для салата с типично клонским названием "Равноденствие".

Но преодолеть семь метров, отделяющие ее от комбайна, Василисе было не суждено: от сильнейшего тектонического толчка пол кухни подпрыгнул, швырнув ее прямо на гору пузатых пакетов с мусором.

Вместе с девушкой в полет отправились десятки предметов и килограммы вверенных ей овощей и фруктов.

Рухнула стойка с супной посудой – миски были из нержавейки, звон поднялся до небес.

С колокольным гулом крутилась в углу необъятная кастрюля с надписью на фарси, грубо сделанной от руки красной краской.

Школу накрыл сочный глубокий рокот – то ли гром, то ли отголосок далекого взрыва.

Василиса только и успела что подняться на четвереньки, когда новый, еще более мощный толчок швырнул ее обратно.

Рядом ударил фонтан – это лопнула водопроводная труба.

Электричество, похоже, отключилось. По крайней мере, смолк вечно тарахтящий кондиционер.

– Это русские! Русские напали! – театрально взвыл повар Аткан и, размахивая половником, понесся к кухонному крыльцу, спасаться. Стены школы, судя по всему, начали тяготить его чувствительную поварскую натуру.

Теперь уже гром гремел практически беспрерывно.

Один за другим, точно волны в шторм, школу сотрясали подземные толчки.

Василиса, нежданно открыв в себе таланты заправского морехода, которому не страшна даже самая сильная качка, обнаружила, что в состоянии перемещаться по ходящему ходуном полу практически бегом.