Андрей Кадник - Новатор Страница 3

Эх, надо было сразу вмазать. Пока причины да поводы выискивал — уже и перегорел. А потом, когда повод найдётся, то нужно ещё и злости в себе найти, чтобы дать отпор…

Нет! Фигня! Злости у меня, похоже, хватит ещё надолго.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове буквально за несколько мгновений. Зазвеневший звонок на урок вернул меня в реальность.

Весь следующий урок я просидел отрешённо. Перспектива дать бой главному задире в классе пугала меня и одновременно пьянила. Никогда я ещё не чувствовал в себе такой решимости.

Отошли на задний план даже мои обычные страхи. Как правило, участвуя в потасовках, я не боялся синяков или ушибов — всё это довольно быстро проходило и заживало. Боялся я более тяжёлых ранений — того, что мне сломают челюсть, руку или ногу или выткнут глаз… о, этого я боялся больше всего.

Наверное, у меня остались какие-то детские страхи от истории, произошедшей с моим двоюродным братом, с родителями которого довольно часто общались мои родители. Брат был меня старше лет на 5 и, будучи человеком увлечённым, начал однажды учить меня биологии.

— Каждый человек, — говорил он мне, — симметричен. У нас две ноздри, две руки, две ноги, два глаза. Это сделано для того, чтобы если один из органов у тебя испортиться, то ты мог совершенно спокойно пользоваться вторым органом.

Тогда я рассмеялся в ответ и сказал, что я никак не смогу ходить на одной ноге, если вторую мне отрежут.

Брат, похоже обиделся, что его учение пытается раскритиковать какой-то сопляк и попытался доказать, что на одной ноге можно прыгать, а когда я продолжил смеяться, то он рассердился окончательно.

Таким разозлённым я его ещё никогда не видел. Я испугался и попробовал убежать от него, но он догнал, завалил меня на пол и сказал, что сейчас выдавит мне один глаз и проверит смогу ли я видеть вторым.

Нет, сейчас-то я понимаю, да и тогда, наверное понимал, что ничего такого он не сделает. Но мы с ним были в квартире одни, спасти меня было некому, и я заорал. Как я орал… наверное меня слышали все соседи…

Так или иначе, они не пришли проверять — что у нас творится, но брат отпустил меня, испугавшись моего крика, наверное, ещё больше меня самого.

На следующей, последней перемене я всеми способами старался попасться на глаза Цацкину, ходя вокруг и представляя, что сейчас вот он обзовёт меня как-нибудь, а я кааак врежу ему с размаху.

Но тот меня вообще не замечал, будто я пустое место. В конце концов, я даже решился будто случайно зацепить его плёчом, ожидая бурю эмоций. Но, вопреки ожиданиям, Цацкин и этого не заметил и продолжал спокойно стоять и говорить о чём-то со своими друзьями-вышибалами. Пока я раздумывал не начать ли драку первым, прозвонил звонок и я поплёлся в класс.

Похоже было, что выяснить отношения с Цацкиным мне не судьба. Я неплохо знал себя и был уверен, что на следующий день я уже вряд ли сумею так завестись и разозлиться даже если он будет целоваться с Танькой… хотя… если будет целоваться, то наверное сумею…

Тьфу, о чём это я!? Этого допустить никак нельзя! Танька должна быть моей и точка.

Не знаю, может я был неправ, возможно расположение девчонки нужно завоёвывать совсем другими способами. Но тогда я понимал, что справиться с Цацкиным для меня было тем же самым, что справиться с самим собой — возможностью прекратить спуск вниз по течению и взять свою судьбу в свои руки. Наверное, у всех в жизни рано или поздно наступает такой переломный момент. Для меня он наступил в тот день.

За время урока (я так и не понял, что это был за урок и о чём на нём рассказывали), я опять подостыл и после звонка просто угрюмо смахнул в рюкзак учебники и отправился домой — страдать.

— Тряпка! — Ругал я себя, шурша ботинками осеннюю листву.

Внезапно за шелестом листвы я расслышал чьи-то негромкие подзадоривающие крики и чьё-то кряхтение.

— Так его! бей! пни! — раздавалось в тиши дальнего угла школьного двора.

Именно туда я собственно и направлялся, поскольку там была дыра в заборе, наиболее близкая к моему дому.

Я осторожно обошёл хозяйственный сарай и увидел, что Цацкин избивает новичка — пацана, который пришёл к нам в класс буквально пару недель назад, а двое его дружков стоят рядом и подзадоривают. Один из них лениво глянул на меня и тут же отвернулся, видимо решив, что большего внимания я не заслуживаю.

— Иди дальше, — шептало мне моё благоразумие. — Дома тебя ждёт компьютер, диван, телевизор, ты ведь только вчера купил диск с новой игрушкой, она ведь ждёт тебя свежезаинсталенная — только и стоит нажать «Старт гейм» и у тебя будет новый мир, в котором-то ты уж наверняка станешь самым сильным и победишь всех.

Но то видимо был плохой день для моего благоразумия.

— Отпусти его! — Сказал я дрожащим голосом Цацкину, который пытался накормить новичка травой.

— Чееегооо? — опешил тот.

Гопники стояли и с интересом ждали что же будет дальше.

— Иди куда шел, а то и тебе достанется, — добавил Цацкин и продолжил заниматься новичком.

— Вот-вот, — снова взялось за своё благоразумие. — Тут всё-таки не коридор школы, даже если тебя Цаца убьёт и оставит валяться на этом месте, то тебя найдут в лучшем случае через несколько дней.

К своей вящей радости я обнаружил, что мои мышцы не слушают голоса разума и ведут меня к Цацкину, который увидев внутреннюю борьбу на моём лице встал и с ухмылкой ждал когда я подойду.

— Нехорошо как-то — втроём на одного, — сказал я.

— Тю, а где ж ты видишь, что мы втроём на одного? — заржал Цацкин. Мы тут один на один, а для тебя от меня и половинки хватит.

Тем временем, я накрутил себя, вспомнив, как с год назад сам на этом же месте ел траву, а эти же двое подонков стояли по бокам и радостно смеялись. Вспомнил я и про многочисленные подножки и про обидные слова, сказанные Цацкиным за несколько лет учёбы с ним. Вспомнил и про то, сколько раз он забирал у меня ту мелочь, которую давали родители, пока я не перестал приносить деньги в школу. И когда я, наконец, вспомнил лицо Таньки, разговаривающей с Цацкиным и улыбающейся при этом, я отстранённо понял, что мой сжавшийся кулак уже летит в лицо Цацкину и его уже ничем не остановить.

Опыта в драках у меня было немного, да и боксёр из меня никудышный. Поэтому, если мой выпад и произвёл действие на Цацкина, то скорее потому, что он никак не ожидал от меня нападения. Схватившись за скулу, он дал мне возможность для второго удара, чем я и поспешил воспользоваться.

Похоже, что второй удар по лицу привёл его в чувство, и он с криком «Мочи!» уже сам принялся дубасить меня. Пока он меня бил один я ещё сопротивлялся, частично блокируя его удары, и даже пару раз дотянулся кулаком до его физиономии. Но когда сошло оцепенение с подельников Цацкина и они поспешили ему на помощь, я понял, что мне крышка, упал и свернулся кольцом, инстинктивно закрыв руками голову и поджав колени к животу, сосредоточившись на том, чтобы не пропустить удары в жизненно-важные органы.

Внезапно град ударов стих.

Я открыл один глаз и увидел, что гангстерская троица стоит в сторонке, а рядом со мной стоит новичок и размахивает в воздухе здоровенной палкой с двумя гвоздями на конце.

Я тут же представил, как один из этих ржавых гвоздей входит в мой глаз, и поспешно закрыл лицо ладонями.

Но, похоже мне повезло. Цацкин сплюнул, пригрозил: «Ладно, потом разберёмся», и троица удалилась.

Лишь после этого, я решился разогнуться и открыть глаза. Новичок сел рядом, не выпуская, впрочем, палку из рук. Вид у него оказался не такой уж и побитый. Я подозревал, что мне досталось гораздо больше — жутко саднила губа и в голове стоял какой-то гул.

Впрочем, у меня пока на месте были оба глаза и не были сломаны ни руки ни ноги, что не могло не радовать. Большие сомнения были только насчёт рёбер — когда я попытался встать, то всё тело отозвалось ноющей болью.

— Ты как, нормально? — поинтересовался новичок.

— Да вроде ничего, — ответил я, — могло быть и хуже.

— Спасибо, — сказал он.

— За что? — поначалу не понял я, потом до меня дошло. — А, за это, да не стоит благодарности, у меня тут свои счёты, не подумай, что это из-за тебя.

— Всё равно, — невесело усмехнулся парень. — Значит мне повезло, что у тебя свои счёты с этой компанией.

— Тебя как зовут? — спросил я. — Я помню, что вас представляли классу пару недель назад, но там кроме тебя ещё было двое новеньких, и я не запомнил имён.

— Георгий Цветков, — сказал он и протянул руку для пожатия, — можешь просто звать меня Жорой, а тебя я помню, ты Дмитрий Санцев.

Я усмехнулся.

— А ты на Жору не обижаешься?

— А чего тут обижаться, имя как имя, какая разница. Не имя красит человека, а человек имя.

— Да ты философ…

— Нет, это моя жизненная позиция. Философ отстранённо наблюдает за вещами и облекает процессы в слова. Мне скорее нравится облекать слова в процессы… ну да сейчас не об этом. Моих родителей нет дома, пойдём ко мне — почистишься, да умоешься, чтобы своих не пугать.