Кейт Лаумер - Земная кровь Страница 3

— Белла…

— Да, да, Раф. Теперь все будет хорошо. Тхой-хой проводит нас…

— Возьми оружие, — задыхаясь, шептал Раф. — Убедись, что все мертвы… все…

— Раф, если мы сейчас же не уйдем отсюда…

— Ничего не бойся, Белла. Здесь нет никаких законов. Не оставляй им шанс… чтобы ни один раненый дьявол не сумел выследить нас, — не слушая ее, из последних сил прошептал Раф и снова впал в забытье…

Только позже, в смутном воспоминании, всплыли крепкие руки, которые несли его. Боль, точно огненное одеяло, окутавшее его, и неожиданно холодный порыв ночного ветра. А затем голоса, бряцанье ключей, наконец ложе из сваленных в кучу шкур… И — руки Беллы, ее теплое дыхание на его лице.

— Раф… бедный Раф…

Задыхаясь, он снова и снова пытался говорить

— Наш мальчик…— сказал он. Это было так важно — объяснить Белле все, как есть.

— Наш мальчик куплен не просто за деньги, его жизнь оплачена и нашей кровью, Белла. Он теперь наш мальчик, наш…

Тяжело опершись на палку, Раф задумчиво смотрел на жену и новорожденного сына. Рядом Txoй-хой стирал тряпки в жестяной лохани, у самой двери.

— Я представлял себе все это совсем иначе, — с горечью продолжал Раф. — Не здесь, в этой лачуге на окраине гетто, не так. Но оказывается, и так бывает, Белла.

— Не горюй, Раф, — попробовала утешить его Белла, — вот поправишься и подремонтируешь домик, побелишь его, будет намного лучше. Ну а сейчас мы по крайней мере в безопасности, на другом конец Тамбула — далеко от базара, уж здесь они Роуна не найдут.

— Мой сын, — с нежностью произнес Раф, прикоснувшись к крохотному мягкому комочку — Как знать, может, уже в пятнадцать лет он станет взрослым человеком.

Глава первая

Топчась возле моющей посуду матери, Роун надоедливо канючил.

— Нет, — сказала Белла строго, — гулять мы сейчас не пойдем. Ты же видишь — у меня много работы: надо перемолоть овсяную крупу, начистить улиток, приготовить еду. Потом помыть кисточки, чтобы папа мог немного покрасить, когда вернется из города с работы. Ну, а тогда… Ну-ка, перестань! — закричала в отчаянии Белла, увидев, что Роун пытается приклеить кусочек бумажки к стене.

— А у папы получается, — захныкал он, так и не сумев приклеить бумажку.

Тут же у него потекло из носа, и он вытерся о край шторы.

— Ну, не о штору же! — вскипела Белла. — Я только что их постирала! У меня больше нет ни кусочка мыла!

Роун потянулся к солонке — если брать соль понемногу, то у нее просто восхитительный вкус! Но она тут нее вся высыпалась на пол.

— Соль! — хрипло вскрикнула Белла. — Это же последняя, папа работал целый день, чтобы купить ее для тебя, а ты высыпал ее на пол, и я не смогу ее всю собрать и очистить!

Роун снова принялся реветь — что бы он ни делал, все выходило наперекосяк.

— Ну хорошо, — наконец сдалась Белла. — Можешь немного погулять во дворе за домом. Только далеко не уходи и не трогай мясистые цветы, их сок не отстирывается.

С радостным возгласом Роун выбежал на солнце Не прикрытая одеждой его белая кожа легко впитывала в себя солнечные лучи.

О, что за чудесные мясистые цветы! Темнее, чем пурпурные плоды, краснее, чем кровь, зеленее, чем трава! Но их нельзя трогать.

Он побрел на другую сторону двора, туда, где под крепко сбитым, уже один раз покрашенным Рафом забором словно мозаика пестрели разноцветные пятна на земле. Роун любил здесь собирать комочки оставшейся старой краски. Однако сегодня кое-что поинтересней он усмотрел за оградой Там собралась компания крепких, худощавых грасильских ребятишек, увлеченных, кажется, чем-то очень занятным!

— Привет! — окликнул их Роун. — Эй! Вы! Давайте играть!

Среагировали на него не все.

— Ты не трехлетний грасил, — бросил кто-то.

— Трехлетние грасилы копают здесь, а не там.

— Я могу помочь, — с готовностью предложил Роун. — Помочь копать.

Он начал вскарабкиваться на забор, но задача оказалась совсем не из легких, в результате, зацепившись за торчащий край доски, он выдрал из рубашки целый клок. В конце концов он все-таки перевалился через забор и… пришел в замешательство, увидев, как трое грасилов очень быстро копают землю своими острыми когтями.

— Я тоже хочу! — неожиданно крикнул он и залез в нору одного из них.

Тот равнодушно оттолкнул его и продолжал копать, Роун залился слезами, но все же попробовал помочь другому. И снова получил пинок

— Копай свою нору, — недобро огрызнулся на него третий.

Роун заметил, что этот слегка отличается от остальных. Одно его крыло так и не выросло, оставшись в зачаточном состоянии.

— У тебя нет одного крыла, — сказал Роун. — Где оно?

Грасил с детской непосредственностью распахнул здоровое крыло.

— А другое у меня еще отрастет, позже, — заверил он Роуна. — А вот у тебя вообще нет крыльев.

Роун попытался ощупать лопатки, но так ничего там и не обнаружил.

— Они у меня тоже вырастут, потом, — выпалил он возбужденно. — И тогда я смогу летать. Меня зовут Роуном.

— А я — Клане, — представился новый друг, но, заметив, что из-за разговоров он отстал от других грасилов, разозлился и крикнул Роуну:— Заткнись и копай.

Роун принялся старательно рыть землю и очень скоро понял, что это не столь легкое занятие, как кажется поначалу. На поверхности земля была рыхлая, и она хорошо поддавалась рытью, а вот на глубине, несмотря на свою сырость, она сильно затвердела, и требовались неимоверные усилия, чтобы сладить с нею.

— Мама обрезала мне ногти, — пожаловался вслух порядком выдохнувший Роун, прекрасно понимавший, что и при своих необрезанных ногтях он все равно не смог бы копать так, как копали грасилы.

Тогда Роун отыскал острую палку и с ее помощью стал рыть намного быстрее. Сильным ударном он неожиданно пробил дыру, земля обвалилась, и сама собой образовалась большая полость. Замечательная, просторная… Роун тут же забрался в нее. Но появился грасил, ударил его и сказал:

— Копай свою собственную нору, ты, урод! Роун взял свою палку и принялся снова копать в другом месте.

— Ты делаешь это неправильно, — заметил грасил, продолжая углублять свою нору.

И вот когда Роун стал долбить землю уже в другом месте, она снова провалилась, и он очутился в другой норе, совершенно темной и прохладной. Роун пополз вглубь, вдоль входа, и неожиданно наткнулся на что-то мягкое и совершенно невидимое в этой кромешной тьме.

— Здорово! — воскликнул Роун и засмеялся, потому что этот кто-то коснулся его сознания

ЗДЕСЬ ПРОСТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО: ПРОХЛАДНО И ТЕМНО, И НИКАКОГО ВЕТРА, ЗДЕСЬ ЖИВЕМ МЫ — ЗИСЫ, А ТЫ КТО?

— Я — Роун, — произнес мальчик.

Зис протянул мягкую лапку и пощупал Роуна.

ТЫ СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЯ В СВОЕМ ВООБРАЖЕНИИ, — сказал Зис. — У ТЕБЯ НЕТ КРЫЛЬЕВ И КОГТЕЙ ДЛЯ РЫТЬЯ ЗЕМЛИ. СКАЖИ-КА МНЕ ЕЩЕ РАЗ, КТО ТЫ.

— Я — Роун, — повторил мальчик и снова рассмеялся

А потом, пока неведомое существо знакомилось с ним, сознание Роуна погрузилось в тишину И он ждал, испытывая странные чувства.

С ТОБОЙ ЧТО-ТО НЕ ТО, — наконец сказал Зис. Роун физически почувствовал, как тот отпрянул — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ. В ТВОЕМ СОЗНАНИИ СКРЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ОГРОМНАЯ СИЛА… ЧУДОВИЩНЫЕ ТАЙНЫ И СТРАННЫЕ ВЕЩИ…

Роун почувствовал, как это загадочное существо мысленно содрогнулось и, отступив, исчезло. Он остался один. Один — в холодной темноте, наедине с какими-то ужасными тайнами, которые, оказывается, затаились в его голове… Один — на дне изрытой червями ямы, пахнущей омертвелостью и сыростью, где наверняка водятся хароны, пробирающиеся по подземным ходам и пожирающие мертвых… А вдруг они подумают, что я умер? Обуреваемый ужасом Роун пополз обратно, к выходу, желая только одного: поскорее вернуться к папе с мамой. Но страх его одолел. Роун сел и разревелся. Слезы градом катились из глаз, во рту скрипел песок, к тому же он вдруг понял, что он еще и мокрый! В отчаянии Роун заплакал еще сильнее, а потом стал кричать изо всей мочи, так, чтобы его услышали…

И вдруг он почувствовал руки — руки Рафа, которые вытаскивали его из норы. И хотя теперь Роун знал, что отец рядом, он по-прежнему продолжал реветь, все еще находясь в плену пережитого страха.

— Мальчик, мой мальчик, — нежно приговаривал Раф, успокаивая сына.

Вопли Роуна незаметно сменились его всхлипываниями

— Мальчик, я повсюду искал тебя, — отец говорил нежно и радостно, он и сам испугался не меньше. — Но я все-таки сделаю то, чего раньше никогда не делал, — строго добавил он. — Я устною тебе хорошую взбучку.

Не обращая внимания на истерику Беллы, он уложил Роуна поперек колена и тут же всыпал ему по первое число. И к всеобщему удивлению — именно во время порки Роун перестал плакать, успокоился, в общем, окончательно пришел в себя. Он спокойно поднялся, немного размялся после отцовской экзекуции и, вытерев нос рукой, серьезно спросил родителей: