Джек Уильямсон - Принц Космоса Страница 3

— А теперь смотрите, — велел Трейнор.

Билл сел и приложил глаз к окуляру. Поле зрения представляло собой круг сине-черного цвета, испещренный искорками; посередине его висел светлый диск поменьше, который слегка раскачивался. Диск был оранжево-красного цвета, усеян неровными темными пятнами, со сверкающими белыми шапками на полюсах.

— Перед вами Марс. Таким его видят обычные астрономы, — сказал Трейнор. — А теперь я сменю окуляры, и вы увидите то, чего не видел ни один человек, за исключением тех, кто смотрел в этот телескоп.

Он быстро настроил мощный инструмент, и Билл взглянул еще раз.

Алый диск увеличился во много раз, стала видна каждая деталь. Он превратился в гигантский шар с ясно видимыми невысокими горами и неровной поверхностью. Призматические полярные шапки сверкали слепящей белизной. Темные серо-зеленые пятна, разбросанные по выжженной оранжевой пустыне, и тонкие темно-зеленые линии — пресловутые каналы Марса — пересекали поверхность планеты от покрытых льдом полюсов до более темной экваториальной зоны, пересекались, образуя небольшие круглые зеленоватые точки.

— Смотрите внимательнее, — сказал Трейнор. — Что вы видите на краю верхней левой четверти, недалеко от центра диска, прямо над экватором?

Билл вгляделся и заметил небольшую голубую круглую точку — она была очень маленькой, но резко очерченной, имела очертания совершенной окружности и ярко выделялась на тускло-красной поверхности планеты.

— Я вижу крошечное голубое пятнышко.

— Боюсь, что вы видите смертный приговор человечеству!

В другое время Билл фыркнул бы — газетчики склонны к крайнему скептицизму. Но в мрачном тоне, каким Трейнор произнес эти слова, и в странной картине, увиденной им в гигантском телескопе, было нечто такое, что удержало его.

— За последние пару сотен лет, — наконец заметил Билл, — про это было написано множество книг. Например, «Война миров», старый роман Уэллса. По-видимому, большинство писателей придерживается теории, что на Марсе кончается вода и марсиане хотят воспользоваться нашими ресурсами. Но я никогда на самом деле…

— Я не знаю, каковы их мотивы, — ответил Трейнор. — Но мы знаем, что на Марсе существует разумная жизнь — каналы тому доказательство. И у нас есть веская причина считать, что этой цивилизации известно о нашем существовании, причем она не желает нам добра. Вы помните экспедицию Энверса?

— Да. Это было в две тысячи девяносто девятом году. Энверс совершил ошибку: он думал, что если корабль на солнечных батареях может долететь до Луны, то он сможет добраться и до Марса. Наверное, его сбил какой-нибудь метеорит.

— Не вижу причин, по которым Энверс не мог бы долететь до Марса в две тысячи сотом году, — возразил Трейнор. — Гелиографические сообщения от него получали, пока он не преодолел добрую половину пути. До тех пор не было никаких проблем. Я имею основания полагать, что он совершил посадку, но что его возвращению помешали разумные существа с Марса. Боюсь, что, изучив его захваченный корабль, они смогли организовать собственную межпланетную экспедицию!

— И голубое пятнышко имеет ко всему этому отношение?

— Мы считаем, что да. Но у меня нет права рассказывать вам больше. По мере того как будут разворачиваться события, нам потребуется оповестить о них общество через газеты, и мы хотим, чтобы вы это устроили. Отвечает за все, разумеется, мистер Кейн. Помните, вы дали слово ждать его разрешения на публикацию.

Трейнор снова отвернулся к телескопу.

Послышался звук — у двери в обсерваторию снова остановился лифт. Из него вышла стройная девушка и подбежала к ученому.

— Моя дочь Паула, мистер Виндзор, — представил их Трейнор.

Паула Трейнор была удивительным созданием. Ее глаза мерцали необычным оттенком коричневого, их цвет все время изменялся. Коротко подстриженные черные волосы позволяли видеть голову прекрасной формы. Маленькое лицо обладало тонкой красотой, кожа была почти прозрачной. Но самым замечательным в Пауле все же являлись глаза. В их мерцающих глубинах искрилась смесь детской невинности, интуитивного древнего знания и живого ума — не холодного, рационального ума, но кипучего, инстинктивно, мгновенно приходящего к верным заключениям. Необычное, загадочное лицо, выражающее лишь минутное настроение! Глядя на него, нельзя было сказать, добра ли его обладательница или зла, снисходительна или строга, мягка или сурова. Оно могло, по ее желанию, точно отражать мысли, которым она предавалась в данный момент, но ее истинный характер оставался скрытым.

Билл окинул девушку острым взглядом, заметил все это и сделал пометку в записной книжке своей памяти. Впрочем, в Пауле журналист увидел лишь предмет для интересного очерка.

— Папа рассказывал вам об угрожающем нам вторжении марсиан, да? — спросила она низким, чуть хриплым голосом, очаровательно мелодичным. — Звучит жутковато, верно? Нам повезло, что мы об этом знаем и можем бороться, вместо того чтобы продолжать жить, как прочие люди, не подозревающие об опасности! Билл согласился.

— Подумайте об этом! Мы даже можем полететь на Марс, чтобы победить на их собственной территории!

— Помни, Паула, — предупредил ее Трейнор. — Не рассказывай мистеру Виндзору слишком много.

— Хорошо, папа.

И снова послышался негромкий шум лифта. В обсерваторию вошел мистер Кейн. Его таинственная улыбка и темные глаза были почти такими же загадочными, как у Паулы. Наблюдая за девушкой, Билл заметил, что на щеках у нее вспыхнул румянец и она невольно вздрогнула. Сразу стало ясно, что Паула испытывает к вошедшему глубокое чувство. Но Кейн, казалось, даже не подозревал об этом. Он лишь кивнул девушке, мельком взглянул на доктора Трейнора и быстро обратился к репортеру.

— Извините меня, мистер Вин… э-э, Билл, но мне необходимо поговорить с доктором Трейнором наедине. Мы свяжемся с вами, когда возникнет необходимость. А до тех пор, надеюсь, вы забудете обо всем, что сегодня видели здесь, и о том, что рассказал вам доктор Трейнор. До свидания.

Подчинившись сказанному, Билл вошел в лифт и пять минут спустя покинул Башню Трейнора. Оказавшись на ярко освещенной улице, среди движущихся тротуаров и мелькающих гелиокаров, он неосознанно взглянул вверх, инстинктивно ожидая увидеть звездное небо, которое наблюдал из обсерватории. Но в миле над землей висели плотные тучи; отражая огни города, они светились, подобно балдахину из желтого шелка. Верхние несколько тысяч футов стройной башни были скрыты за облачным покровом.

На следующее утро, после завтрака, Билл купил у робота полосу с новостями. С изумлением и некоторым испугом он прочел:

«Принц Космоса совершил налет на башню Трейнора.

Этой ночью, под прикрытием облаков, нависших над городом, дерзкий космический пират, самозваный Принц Космоса,

подозреваемый в преступлении на „Геликоне", совершил налет на Башню Трейнора. По-видимому, доктор Трейнор, его дочь Паула и некий мистер Кейн были похищены — сегодня утром было обнаружено, что они исчезли.

Судя по всему, пиратский корабль подкрался к башне и с помощью лучевого оружия проделал отверстие в стене. Утром во внешних металлических перегородках были найдены дыры, достаточно большие, чтобы через них мог пройти человек.

То, что нападение совершил именно Принц Космоса, несомненно, поскольку на столе оставлена гравированная визитная карточка с его титулом. Это первый известный случай, когда пират действовал на поверхности Земли — или, по крайней мере, поблизости от нее, в Башне Трейнора.

Вкупе со вчерашней трагедией „Геликона" данное происшествие вызывает немалую тревогу. Лунный патруль, учитывая награду в десять миллионов долларов, предпримет самые энергичные усилия к тому, чтобы разыскать пресловутого разбойника».

Глава 2

Гончие Космоса

Два дня спустя Билл, выпрыгнув из гелиокара, представил свое удостоверение специального корреспондента и был впущен на базу Лунного патруля Лейкхерст.

Девять стройных кораблей на солнечных батареях стояли на краю широкого поля, обнесенного высокой оградой, прямо перед своими ангарами. В ярком свете утреннего солнца они поблескивали, словно девять огромных полированных брусков серебра.

Боевые корабли Лунного патруля представляли собой восьмигранники двадцати футов в диаметре и ста футов в длину. Сделанные из стали и новых алюминиевых сплавов, они имели широкие обзорные панели из прочного витролита, и каждый был оснащен шестнадцатью огромными трубками, извергающими потоки положительно заряженных частиц. Эти гигантские вакуумные трубки, использующие мощное напряжение, создаваемое виталиевыми батареями, в принципе мало отличались от аппарата анодных лучей, созданного несколько сот лет назад. Их положительные лучи — потоки атомов, лишенных одного или более электронов, — служили для того, чтобы приводить в движение корабль, — так применялся хорошо известный принцип ракетного двигателя.