Альберт Валентинов - Последняя планета Страница 3

– Почему ты молчишь, Норман?

Это спросил Леон. Он с беспокойством смотрел на товарища, чье угрюмое молчание делалось все заметнее. Норман через силу улыбнулся.

– Все в порядке, ребята. Сейчас нас накормят, и мы немного поспим.

И, будто дожидаясь этих слов, на космонавтов накинулся прямо-таки зверский голод.

Они ожидали, что им предложат какую-нибудь диковинную инопланетную пищу с необыкновенным вкусом. Ирина с невольным сожалением подумала о хорошем куске мяса по-каталонски. Сначала его тщательно отбивают, потом укладывают на сковородку, посыпают натертым сыром, обкладывают сверху кольцами лука, затем заливают майонезом. И все это ставят в духовку… И вдруг перед ней очутился именно этот кусок мяса. Перед мужчинами была другая, но тоже вполне земная пища. Расправились с ней мгновенно.

– Обслуживание как в сказке, – сказал Леон, зевая.

У Ирины тоже слипались веки. Она невольно подумала о подушке и тут же ощутила под локтем ее упругую мягкость. А как насчет одеяла? Вот и оно. Именно такое, какое привиделось, – тонкое, пуховое, в шуршащем пододеяльнике. То, что под ней что-то невидимое и упругое, не удивляло. Силовое поле – это было знакомо. Уже в сонный мозг прорвалась мысль, что забыла спросить удивительную космонавтку, кто она, с какой планеты и, главное, когда и как думает переправить их на Землю?

Но тут же мысль побледнела, растворилась в другой, успокоительной, что это не к спеху, можно спросить, когда проснешься.

Ирина и Леон спали. Они очень удивились бы, узнав, что Нормана с ними не было.

Это был странный сон. Даже наклонившись над спящими, нельзя было уловить их дыхания. И в то же время с ними происходили удивительные перемены. Кожа сделалась нежно-матовой, мышцы упругими, дыхание шире, сердца заработали легко и свободно. Люди стали моложе, чем до катастрофы.

А Норман в это время был в ходовой рубке. Он не оставил на Земле никого, чья судьба была бы ему дороже своей, и потому единственный уловил, как умело таинственная космонавтка направляет разговор, обходя одной ей известные подводные камни. Мысленно он потребовал рассказать всю правду, и она, поколебавшись, согласилась. По его совету она усыпила Ирину и Леона. И вот теперь Норман пытался осознать услышанное и не сойти с ума. Он сидел в стороне на чем-то невидимом, опустив голову, и молчал. Космонавты тоже молчали. Между ними и Норманом была стена. И они не пытались ее разрушить: сейчас это было бесполезно.

Знание давило Нормана непосильным грузом. Как рассказать товарищам? За Леона он не так боялся, но Ирина… Однажды она уже потеряла ребенка. В тот момент, когда обшивка корабля рвалась в клочья, Ирина навеки простилась с сыном. Но тогда погибала она сама. Теперь погиб он. Неважно, что когда-то, невообразимо давно, он вырос, возмужал, прожил свой век и скончался в положенный срок. Для матери он погибнет в тот момент, когда она узнает правду, погибнет тем самым малышом, которого она помнит. Дважды погибший ребенок – какая мать это выдержит!

Ирина проснулась с ощущением, какое бывает иногда в детстве: сейчас произойдет что-то необыкновенное, значительное, радостное, стоит только раскрыть глаза. И она торопливо раскрыла их. Но ничего не произошло. По-прежнему мягко дышали упругие волны, покачивая ее, как в колыбели. Леон, сосредоточенно хмуря брови, нащупывал ногами границы невидимого поля, чтобы сойти на пол. Он напоминал человека, пробующего холодную воду, прежде чем нырнуть. Все еще переполненная непонятной радостью, Ирина отбросила одеяло и рывком скользнула вперед. Она покачнулась, но удержала равновесие.

– А теперь куда? – спросил Леон.

Они стояли посреди пустого круглого зала. Леон сложил ладони рупором и, по-мальчишески подмигнув Ирине, крикнул: "Ого-го!" Тотчас стена напротив раскололась, в зал влетела женщина и мягко спланировала к ним. Земляне ахнули и попятились. Женщина улыбнулась.

– Не удивляйтесь, – прозвучал ее голос – Мозг способен на многое в процессе эволюции. Летать – еще не самое замечательное.

– Что же еще замечательней? – машинально спросил Леон.

– Вы все узнаете, – сказала женщина. – Сейчас я познакомлю вас с экипажем, а потом вы все узнаете. Но сначала вам нужно одеться.

Они уже поняли, что здесь каждый создает сам все, что ему нужно. Ирина даже зажмурилась, чтобы без помех во всех подробностях увидеть серое короткое платье со скромной отделкой и черные туфли. Выбрать цвета поярче она постеснялась, потому что женщина, появившаяся минуту назад, была одета во что-то черное, плотно облегающее тело, как гимнастическое трико. Быстро оглядев себя, она исправила кое-какие погрешности и осталась довольна. Доволен был и Леон, вернувший, не мудрствуя, свой комбинезон.

А потом пол под ними вздрогнул и поплыл, и стены исчезали на пути.

– Мы не назовем вам своих имен, – говорила женщина, пока они проплавали большими светлыми залами. – Вы все равно не сможете уловить и произнести их. Ваш язык слишком неповоротлив, а слух примитивен. Вот образец нашей речи.

Она открыла рот, и в корабле прозвучала короткая музыкальная фраза, будто большой оркестр тихонько сыграл ее. Не верилось, что человеческое горло способно на такую гармоничную полифонию звуков.

– Мы очень долго развивались…

– Когда вы отправите нас на Землю? – перебила Ирина, не задумавшись, почему вспомнила об этом только сейчас.

– Как только вы захотите лететь туда.

Ответ был четким и все же не удовлетворял. Может быть, потому, что допускал возможность, что они не захотят или не скоро захотят вернуться домой. Ирина и Леон невольно переглянулись.

– Что могло произойти на Земле после нашего отлета? – умышленно громко спросил Леон. – Ведь прошло совсем немного времени. Может, вы раса завоевателей?

Женщина, несомненно, прочитала этот вопрос, прежде чем он оформился в слова, но промолчала. И это еще больше встревожило. Тревожило также отсутствие Нормана, хотя женщина и объяснила, что он ждет их в рубке. Но почему он оказался там?

Последняя стена бесшумно растворилась, и они очутились и небольшом, по сравнению с другими, помещении. Это, судя по всему, и была рубка, хотя приборов здесь было гораздо меньше, чем в их звездолете. Несколько прозрачных панелей да непонятного назначения параболическое зеркало посредине. Но сейчас не приборы интересовали землян.

Здесь был Норман. Он молча стоял рядом с двумя гигантами, едва достигая их груди. А ведь на Земле считался богатырем. Лицо его было мрачным и измученным, а в складках дряблой кожи терялись потухшие, неподвижные глаза. Он не успел пройти обновления.

Ирина старалась не смотреть на безволосых и безносых людей корабля, чтобы не уловили в ее взгляде брезгливости. Понимала, ЧТО это эгоцентризм, недостойный покорителей космоса, но не могла себя перебороть. Люди ее эпохи еще не привыкли к разнообразию форм жизни во Вселенной. Старший из космонавтов, очевидно командир, шагнул вперед.

– Мы рады вам, люди из далекого прошлого, – сказал он, и в его голосе прозвучала теплота, так нужная сейчас землянам. – Родина шлет вам привет и просит передать, что гордится вашим мужеством. Но прежде чем вернуться, вы должны знать все. Садитесь и смотрите.

Ирина и Леон изумленно уставились на Нормана. Неужели эти гиганты сумели за такое короткое время установить связь с Землей? Но как? Через гиперпространство радиоволны не распространяются. Или они принимают их за обитателей какой-то другой планеты? И почему он назвал их людьми из далекого прошлого? Может быть, имел в виду уровни цивилизаций?

Зеркало сфероэкрана повернулось к ним. В центре его вспыхнула крохотная голубая точка. Она росла, наливалась ярким свечением, стремительно летела навстречу.

Ирина не замечала слез, катившихся по щекам. Рядом – протяни руку и коснешься – медленно вращалась Земля. Она вырастала, заполняя собой рубку. Знакомые очертания материков, мягкая синева океанов проплывали на прозрачной, словно из стекла, оболочке. А за оболочкой развертывалась жизнь какой-то чужой, совершенно не знакомой цивилизации.

"Что это? – мысленно восклицала Ирина. – Это не Земля! Что нам показывают?" И в ответ в ее мозгу прозвучал голос Командира:

"К сожалению, мы не имеем сведений о более ранних периодах. Тогда еще не был создан Центральный Мозг, вмещающий всю информацию. То, что вы видите, – последняя эпоха функционирующей Земли. Но это было уже далеко после вас".

Чья-то сильная воля подавляет ужас в душе Ирины. Ее собственную волю будто парализовало. Она может только лежать на невидимом ложе, не в силах поднять похолодевшие руки, и мысленно кричать: "Нет! Нет!"

"Да!" – равнодушно отвечает сфероэкран.

Как много людей на планете! Они заселили каждый клочок. Летающие города и плавающие города, наземные города и подводные города… Заселен Марс, освоены астероиды, вся Венера – сплошные поля, сады и пастбища. Пролетают века, и людей все больше и больше. Наконец наступает момент, когда надо либо ограничить рождаемость, либо создавать новое жилье в околосолнечном пространстве. Люди пошли по второму пути. Сотрясая космос невиданной силы электромагнитными возмущениями, сходят со своих орбит планеты. Величаво плывет гигант Юпитер. Его обгоняет Сатурн, растерявший в пути свои кольца. Спешат юркий Марс л крохотный Меркурий. Медленно, будто не веря себе, надвигается из сумасшедшей дали угрюмый Плутон. Для них выбрана орбита между Венерой и Землей. Страшные гравитационные силы рвут планеты на части, прилаживают куски один к другому. Промежутки заполняются мелочью – астероидами, кометами, метеоритами. Специальные аппараты – космические мусорщики – начисто подметают пространство, вокруг Солнца вырастает гигантское плоское кольцо. Земля включается в него последней. Родину нельзя уничтожить, и планета-мать остается единственным круглым телом в Системе. Только на ней происходит смена дня и ночи. На всей остальной поверхности – вечный день. Люди приспособились к этому, так же как и к уменьшившейся силе тяжести. Организм ответил на это увеличением размеров. Освобожденный от мелких повседневных забот, вынужденный решать гигантские задачи, мозг раскрыл свои возможности, неисчерпаемые, как Вселенная. И искусство летать отнюдь не стало вершиной его способностей…